Джонатам Келлерман - Пациент всегда мертв
Майло завернул Гуллу за спину вторую руку.
— Да что вы хотите?! — вскрикнул доктор.
— Чтобы вы были откровенны, — сказал я.
— Откровенен в чем?
— Молчите, Франко! — встрепенулась Мирна.
— Что? И дать им надеть на меня это, а потом отправить в тюрьму?
— Франко, я уверена, что все…
— В чем я уверен, так это в том, что никогда никого не убивал! — Гулл повернулся, чтобы встретиться со мной взглядом. — То, что вы делаете, безнравственно. Вам должно быть стыдно.
— Можете подать жалобу. Хотя не думаю, что вы захотите это сделать.
— Я не убийца! Почему вы не верите мне?
— У нас не сложилось впечатления, что вы с нами были во всем откровенны, Франко. — Я повернулся к Майло. — По-моему, пора закругляться.
Майло положил руку на затылок Гулла, развернул его и толкнул ладонью в поясницу:
— Время отправляться в тюрьму, доктор.
— Стойте! — выкрикнул Гулл. — Прошу вас! Я буду откровенен! О'кей, да, я бегал за несколькими юбками. Вы хотите поговорить об этом? Отлично, я готов все рассказать. У меня есть пунктик, вы это хотите услышать? Я доставлял удовольствие женщинам и получал удовольствие от них. Это не имеет никакого отношения к тюрьме, или убийству, или любому другому гребаному дерьму, способному засадить меня в тюрьму! И это официальный диагноз. Я учился, чтобы ставить диагнозы. Я и впрямь хороший психотерапевт. Просто, черт побери, классный терапевт. Всем моим пациентам становится лучше!
— Как Гэвину Куику? — спросил я.
— Он… это… он не был на самом деле моим пациентом.
— Разве?
— Я провел с ним четыре-пять сеансов. И все.
— Почему?
— Снимите с меня эти штуки, и я расскажу.
— Лучше вам не ставить нам условий.
— Франко, мой вам совет, не рассказывайте им ничего, — сказала Уиммер.
Но Гулл ее не слушал:
— Этот глупый мальчишка не захотел со мной работать, потому что узнал, что я сплю с одной пациенткой. О'кей? Довольны? Я унижен и официально, публично измазан дерьмом. Но я никогда никого не убивал! Снимите эти штуки.
— Мне нужно принять лекарство, — тихо сказала Мирна Уиммер.
Майло снял наручники и усадил Гулла в кресло.
— Мы можем здесь все успокоиться и во всем разобраться? — Лицо Гулла блестело от пота.
— Если вы и далее будете с нами искренни, то мы, вероятно, сможем что-нибудь придумать, — успокаивающе произнес Майло.
— Я должна зафиксировать вашу беседу, — сказала Уиммер.
— Простите, нет, — покачал головой Майло.
— Тогда я не позволяю, чтобы моего клиента…
— Мирна, прекратите усложнять вещи, прекратите строить из себя гребаного адвоката! — Гулл воздел руки вверх. — Речь идет не о вашей жизни!
Уиммер хмуро посмотрела на него и насухо проглотила две таблетки.
— Я вас предупредила, Франко.
— Искренность в чем? — Гулл повернулся ко мне. — Я сказал вам, что спал с пациенткой.
— Только с одной?
Его глаза всматривались в мое лицо. Он пытался понять, как много мне известно.
— Нет, не с одной, — наконец сказал он. — Но всегда по взаимному согласию. Глупый мальчишка узнал, устроил истерику и заявил, что не может мне больше верить и хочет уйти к другому доктору. Потом он угрожал донести на меня. И это он-то!
— Что вы имеете в виду?
— Причина, по которой он попал к нам, — неумение справляться с собственными сексуальными проблемами. Он преследовал женщин. Так кто он такой, чтобы учить меня?
— Но вы же понимаете, Франко, почему Гэвин решил, что вы не идеал психотерапевта?
— Да понимаю, понимаю! Я не должен был этого делать, но все-таки делал. Но я ничего не выставлял напоказ, мои связи с пациентками не были демонстративными. Но он стал вынюхивать, специально занимался этим. Дело в том, что у парня была травма мозга, его сознание оказалось искажено. Он страдал патологическим влечением… крайней навязчивостью.
— Однажды ухватившись за что-то, он уже не отпускал это из рук, — перевел я для Майло.
— Вот именно, — сказал Гулл, словно сделав для себя открытие.
— Как Гэвин все-таки узнал, что вы спали с пациенткой?
— Я уже сказал — вынюхивал. — Гулл издал хриплый смешок. — Следил за мной.
— Каким образом?
— Он шатался вокруг здания после сеансов или сидел в своей машине на улице.
— На какой улице?
— На Палм-драйв. У заднего выхода, за парковкой. В то время я этого, правда, не замечал, но позднее, когда он все вывалил на меня, я понял, что он следил из машины.
— Какой марки?
— "Мустанг".
— Цвет?
— Красный. Красная машина с откидным верхом. Но верх всегда был поднят, стекла тонированы, поэтому я никогда не знал, есть ли кто внутри.
— Это та машина, в которой его убили, — заметил я.
— Что ж, мне жаль, что так случилось. Только я к этому не имею никакого отношения.
— Но он пришел к вам и угрожал донести, так?
— Неужели за это надо убивать?
— А за что надо?
— Ни за что. Насилие — всегда ошибка. — Гулл поискал в карманах свой платок.
Я заметил его на полу позади него, но промолчал.
— Я не стану никого убивать ни по какой причине. Я ненавижу насилие.
— Занимаетесь любовью, а не войной, — кивнул я.
— Послушать вас, так я шалопай и распутник. Но все было по-другому. Некоторым женщинам нежность постоянно необходима. Это я вам говорю как психотерапевт.
Уиммер сжала кулаки, стоя в углу комнаты.
— Итак, Гэвин шатался вокруг офиса.
— Да, черт его побери!
— Как часто?
— Не знаю. Я застукал его только один раз.
— А когда он застукал вас?
— Вы собираетесь это использовать против меня?
— Нарушение этических норм — это наименьшая из ваших проблем.
— Что вам, в конце концов, нужно?
— Все, что вы знаете.
— Великий инквизитор. Как вы сможете оправдать свое поведение с профессиональной точки зрения?
— Мы все как-то приспосабливаемся к обстоятельствам. Майло звякнул наручниками.
— Конечно. Прекрасно. Давайте заниматься делом, — быстро произнес Гулл.
— У вас проблемы? — спросил я Уиммер. — Плотный график и все такое?
Адвокат заколебалась.
— Ми-ирна! — взвизгнул Гулл.
Она взглянула на часы, вздохнула и уселась в свое кресло:
— Я к вашим услугам. Устраивайтесь поудобнее, мальчики.
Глава 39
— Надо было прислушаться к собственному чутью, — сказал Гулл, — мне с самого начала не хотелось заниматься этим парнем.
— Не ваш тип пациента? — спросил я.
Он не ответил.
Несколько минут назад Гулл прокашливался так, будто у него запершило в горле, и Майло предложил Мирне Уиммер попросить кого-нибудь принести воды для ее клиента. С раздосадованным видом она куда-то позвонила, и в комнате появилась девица с подносом, на котором стояли наполненный водой графин и стаканы, но Гулл пить, однако, отказался.
— Почему вы не хотели лечить Гэвина Куика? — переформулировал я вопрос.
— Я не люблю молодых. Слишком много кризисов, слишком много переменных факторов.
— Плюс ко всему травма мозга.
— Это тоже. Не люблю психопатов. Скучно. Неинтересно.
— Молодой человек с травмой мозга. К тому же мужского пола.
— Я принимаю и мужчин.
— Не слишком-то много.
— Откуда вы знаете?
— Я ошибаюсь?
— Я не стану разглашать информацию о моих пациентах. Как бы вы на меня ни давили.
— Этические нормы и все такое, — кивнул я.
Гулл промолчал.
— Итак, Гэвин следил за зданием. Но как он все же узнал, что вы спите с пациенткой?
Гул поморщился:
— Это необходимо?
— В высшей степени.
— Хорошо, хорошо. Он стоял на парковке, когда мы вышли.
— Вы и пациентка?
— Да. Милая женщина. Я провожал ее. Было поздно, темно, она оказалась последней пациенткой, и я уже закончил работу.
— То есть вы вели себя по-рыцарски. И что же Гэвин увидел?
Гулл заколебался.
Майло вытянул ноги. Уиммер полировала рукавом стекло на часах.
— Мы целовались, — наконец сказал Гулл. — Да, было глупо делать это вот так, в открытую. Но кто знал, что за нами следят? Мальчишка припарковался за поворотом.
— У него был длинный нос.
— Вы должны понять: я не пользовался положением. Это была любовь. Взаимная любовь. Эта женщина перенесла в жизни немало жестоких утрат, и ей требовалось утешение.
— Утешение по полной программе, — вставил Майло.
— То, что я делал, — неправильно. С формальной точки зрения… С позиции этических норм. Но особенность ситуации диктовала определенную степень интимности.
— Это был психотерапевтический прием, — кивнул я.
— Можно и так сказать.
Мирна Уиммер взяла свой блокнот и притворилась, что читает. У нее на лице было такое выражение, словно она наглоталась помоев.
— Значит, вы занимались этим в офисе. На диване? На столе?
— Это вульгарно…
— Ваше поведение вульгарно.
— Я вам сказал, ей было одиноко…
