Итан Блэк - Мертвые незнакомцы
«Если только Воорт не добился отмены».
Банкетный зал – двухэтажное здание в средиземноморском стиле, оштукатуренное, выкрашенное в розовый, как фламинго, цвет, с дорическими колоннами по фасаду. Ки-Уэст и Дельфы. По ночам фонтан на подъездной дороге в форме подковы подсвечен голубым, зеленым и красным. По бокам от главного входа установлены гипсовые статуи Аполлона и Дианы. По всей длине второго этажа идет балкон, ограда из кованого железа увита «виноградными лозами».
Если заминированный грузовик взорвется в пятидесяти футах от входа, стеклянная стена танцевального зала разлетится, как шрапнель из мины направленного действия. Мелкие кусочки цемента будут сечь человеческие тела, а черепичная крыша рухнет на уцелевших.
«Почему нигде не видно полицейских наблюдателей?»
Шеска в бинокль осматривает квартал. Магазин открыток, гастроном, кондитерская, круглосуточный супермаркет. Пара медицинских кабинетов.
«Возможно ли, чтобы Воорту настолько застила глаза ненависть ко мне? Настолько, чтобы не воспользоваться материалами? Вчера на стоянке была пара неприметных „шеви“, но это нормально, когда детективы устраивают вечеринку».
В квартале слева от логова Шески – тоже напротив банкетного зала – есть маленький городской парк.
В восемь тридцать, беспокоясь все больше, он придвигает к окну кресло, разворачивает первый из купленных вчера сандвичей, открывает термос с водой и разделяет вид из окна на секции. Внимательно разглядывает их одну за другой.
На улице сеет редкий дождик, туманно, холодно, немного попахивает горелым. Немногочисленные жители окраин, работающие по воскресеньям, – манхэттенские рабочие, продавцы, канцелярские трудоголики или телевизионщики, – держат зонтики и сутулятся, защищаясь от ветра, раздувающего полы плащей. Они бегут к крытым автобусным остановкам или станциям подземки. Все на редкость обыденно; даже Шеска не сразу соображает, что видит некоего «трудягу» во второй раз. Несколько минут назад этот человек спустился в подземку и, наверное, вышел, пока Шеска изучал другую секцию. Теперь он выходит из кондитерской и идет к подземке – снова.
Шеска направляет бинокль на вход в метро. Через несколько минут человек выходит из подземки и все тем же твердым шагом идет по кварталу в другую сторону. Шеска расслабляется. Копы.
И тут он замечает женщину в коричневом плаще. Несколько минут назад она вошла в метро. Теперь она снова на улице.
Еще и ФБР?
Вполне возможно.
Шеска уже готов поверить, что торжество отменено, но замечает, как пурпурный грузовик с надписью «Манчинис кейтеринг» на кузове сворачивает на парковку «Парфенона» и, кренясь на выбоине в асфальте, подъезжает задом к крытому грузовому входу на северной стороне здания.
Шеска хмурится.
«Неужто они все равно устроили праздник?»
Через пятнадцать минут грузовик уезжает, но, проезжая выбоину, качается меньше. Значит, сейчас он тяжелее, чем когда приехал, а не легче.
Из зала вывозят ценное оборудование.
Шеска улыбается.
– Отлично, Воорт, – произносит он вслух, понимая план.
Дождь усиливается.
Шеска отпирает небольшой алюминиевый ящик, который забрал на Манхэттене, и начинает собирать снайперскую винтовку с глушителем вроде той, какую привозил в Массачусетс, когда пытался убить Фрэнка Грина. Если сегодня Грин появится, а полиция его проглядит, Шеска их подстрахует. Он постоянно тренировался в стрельбе и знает, что сделает по крайней мере два выстрела из окна и успеет сбежать прежде, чем кто-либо поймет, откуда стреляли.
«А еще, если будет неразбериха и беспорядочная стрельба, мне, может, и повезет.
И я уберу Воорта».
На Манхэттене, куда погода с запада приходит раньше, чем в Куинс, дождь слабый, но ворвавшийся в город после бури холодный фронт повредил систему электроснабжения в Нью-Джерси. Воорт стоит в центре гигантской полицейской стоянки на пирсе номер 42, который некогда обслуживал большие круизные лайнеры, а теперь подставляет потрескавшиеся бока седому, холодному Гудзону. Обычно Воорт приходит на реку ради каяка. Сегодня он изучает машины. Они всех марок и моделей, конфискованные у владельцев, нелегально перевозивших на них наркотики или просто не оплачивавших штрафы.
Машины предназначены для аукциона.
– Мне нужна старая, – говорит Воорт стоящему рядом полицейскому – охраннику стоянки. – Но чтобы на ходу.
Дрожащий полицейский, объемистое брюшко которого не скрывает даже накидка, явно возмущен, что его вытащили из теплого кабинета.
– Как вы ухитрились получить машину? У меня дома сломанная «тойота». Неужто копам начали давать машины? Как мне получить?
– Мне наплевать на кузов. Но она должна бегать.
– Откуда мне, черт побери, знать, которая из них бегает? Их привозят и увозят на буксире.
Воорт останавливается на хэтчбеке «аккорд» 1989 года с пробегом сто пятьдесят тысяч миль. На правой пассажирской дверце вмятина от аварии. Внутри все пропахло табаком, обивка прожжена. Но мотор запускается сразу же, и радио работает, поэтому по дороге в Куинс можно послушать новости по Си-би-эс.
Охранник наклоняется к открытому окну:
– Вы могли взять любую машину и даже не посмотрели на спортивные? У меня на южной стороне есть красный «порше», совсем новенький.
Воорт видит, как в пятидесяти футах от него Микки выезжает на потрепанной зеленой «хёндэ». Джек Лопес, руководитель сегодняшней операции, выбрал «камаро» 1994 года, которая с трудом завелась.
– Люди будут приходить за машинами весь день, – говорит Воорт охраннику. – У всех будут бланки заявок. Дайте им то, что они хотят.
Он подписывает бумагу, но охранник упорствует:
– Да бросьте. Чё вы с ними сделаете-то?
– Завтра вернем обратно, – отвечает Воорт.
Но думает при этом: «Если их не взорвут нынче вечером».
К десяти утра воскресные трудяги с Мойнихен-авеню исчезли. Самые отважные домохозяйки, не боящиеся дождя, бегут в супермаркет. Две дюжины подростков с книгами – возможно, с подготовительных курсов в какой-нибудь колледж – врываются в метро. Люди выгуливают собак. Тем временем «аварийная бригада электриков» начинает огораживать часть тротуара напротив «Парфенона». Хорошо, думает Шеска. Вечером там не будет пешеходов.
Замеченный им раньше человек теперь – в каске и униформе – работает вместе с аварийщиками.
Пара городских «озеленителей» подъехали на грузовике цвета хаки, принадлежащем Управлению мест отдыха. Они то ли правда бездельничают, то ли под видом лодырей высматривают на улице Фрэнка Грина.
Шеска понятия не имеет, работают ли настоящие озеленители по воскресеньям.
«Ну же, Фрэнк, посети квартал еще разок, разведай обстановку. Влипни сейчас».
Внезапно Шеска застывает. В дверь стучат.
Из коридора доносится женский голос:
– Сеньор, можно у вас убраться?
«Это действительно горничная?»
Шеска берет со столика у окна «глок» 38-го калибра.
– Нет, спасибо!
Еле слышная музыка, вероятно, из установленного на тележке горничной транзистора, затихает вместе со скрипом тележки.
«Или это просто уловка, чтобы я расслабился, и они сломают дверь?»
Но никто не пытается войти, и Шеска возвращается к окну. Уличное наблюдение на удовлетворительном уровне, пора переходить к следующей задаче: понять, безопасно ли ему выйти.
«Есть ли у копов описание не только Грина, но и мое? Велел ли им Воорт искать меня тоже?»
Шеска в общем-то считает, что обманул Воорта, заявив, что покидает Нью-Йорк, но проверить не помешает.
Он сосредоточивается на бригаде электриков и, следя за их взглядами, старается определить, на кого из прохожих они обращают особенное внимание.
Но электриков, похоже, интересуют люди ростом ниже Шески, черноволосые, с более тонкими чертами и легким сложением. Вроде Фрэнка Грина.
Шеска переносит внимание на пешеходов, выбирая такого, кто похож на него. Широкие плечи, короткие волосы, широкий лоб, круглое лицо.
Электрики даже не смотрят на этого человека. Он идет мимо паркового грузовика, и людям в кабине, похоже, нет до него дела.
«Я могу выйти».
Впрочем, есть только один способ убедиться наверняка. Способ опасный, и прибегнуть к нему надо сейчас. Если агенты ФБР или люди Рурка его ищут и у них есть составленные на компьютере варианты внешности, рано или поздно они вполне могут заявиться сюда. Тогда бежать уже будет поздно.
Сначала Шеска запирает винтовку. Прошло десять лет с тех пор, как он сталкивался с обученными врагами, но инстинкты остры, а гнев сосредоточен. Он даже возбужден, чувствуя, как быстрее бежит по жилам кровь.
Шеска отвергает обличив бизнесмена: темный костюм и кудрявый парик. В этой части Куинса по воскресеньям канцелярские крысы, отправляющиеся на Манхэттен, одеваются небрежнее: дорогие джинсы, куртки, новенькие трикотажные рубашки. Отказывается он и от полицейской формы. Она может пригодиться позже.
