Джон Гришэм - Противники
Во время ленча Дэвид и его помощница быстро покинули здание и отправились в закусочную за углом. Хелен заворожил сам суд, но она до сих пор не могла прийти в себя после жалкого выступления доктора Борзова.
— Тебе на заметку, — сообщила она за зеленым салатом, — если мы когда-нибудь соберемся разводиться, я найму Надин.
— О, правда. Что ж, тогда мне придется обратиться к Уолли Фиггу, если удастся отловить его в трезвом виде.
— Ты труп.
— Забудь о разводе, детка, ты слишком красивая, и у тебя огромный потенциал в качестве помощницы судебного юриста.
Хелен приняла серьезный вид.
— Послушай, я понимаю, у тебя сейчас много всего вертится в голове, но все же подумай о будущем. Ты не можешь оставаться в «Финли энд Фигг». Что, если Оскар не вернется? Что, если Уолли не откажется от бутылки? И даже если все сложится хорошо, зачем тебе там оставаться?
— Не знаю. У меня не было времени об этом подумать. — Он решил оградить жену от двойного кошмара в виде санкций по Правилу номер 11 и потенциальных дел о некомпетентности и решил не рассказывать о кредите в размере 200 000 долларов, за который поручился вместе с двумя партнерами. Уход из фирмы в ближайшее время вряд ли возможен.
— Поговорим об этом позже, — ответил Дэвид.
— Прости. Просто мне кажется, что ты можешь найти работу намного лучше, вот и все.
— Спасибо, дорогая. А что, тебя не впечатлило мое умение работать в суде?
— Ты прекрасен, но подозреваю, что одного большого процесса тебе хватит с головой.
— Кстати, Надин Керрос разводами не занимается.
— Вот вопрос и решился. Придется просто перетерпеть.
В 13.30 Борзов побрел к трибуне свидетеля в последний раз, и Надин приступила к финальной атаке. Поскольку он был кардиологом, не лечившим пациентов, она позволила себе предположить, что он никогда не лечил и Перси Клопека. Все верно. К тому же мистер Клопек умер задолго до того, как Борзова наняли в качестве эксперта. Но он, разумеется, советовался с докторами, которые лечили покойного? Нет, признался Борзов, не советовался. Изобразив удивление, Надин начала анализировать это невероятное упущение. Его ответы становились все медленнее, голос — слабее, русский акцент — явственнее. В 14.45 он достал из кармана пиджака белый носовой платок и начал им размахивать.
Такие драматические моменты не были освещены мудрецами, написавшими правила федерального судопроизводства, и Дэвид не знал, как ему поступить.
Он встал и сказал:
— Ваша честь, думаю, с этого свидетеля хватит.
— Доктор Борзов, вы нормально себя чувствуете? — спросил судья Сирайт. Ответ был очевиден.
Свидетель покачал головой.
— Больше вопросов нет, ваша честь, — объявила миз Керрос и сошла с возвышения, не преминув вильнуть бедром.
— Повторный допрос будет, мистер Зинк? — спросил судья.
Меньше всего Дэвид хотел бы попытаться вернуть к жизни мертвого свидетеля.
— Нет, сэр, — быстро ответил он.
— Доктор Борзов, вы свободны.
Спотыкаясь, он вышел из зала суда с помощью пристава. Борзов стал на 75 000 долларов богаче, но получил новую черную метку в своем послужном списке. Судья Сирайт объявил перерыв до 15.30.
Доктор Герберт Тредгилл был фармакологом с сомнительной репутацией. На закате своей карьеры он, как и Борзов, жил спокойно, вдали от треволнений настоящей медицины, занимаясь лишь тем, что давал показания в суде для юристов: заключения, которые он с невероятной легкостью подгонял под заданные условия, требовались им для подтверждения их собственных версий произошедшего. Пути двух профессиональных экспертов-свидетелей периодически пересекались, и они хорошо знали друг друга. Тредгилл не хотел участвовать в деле Клопека по трем причинам: факты были паршивыми, позиция — слабой, и он не имел никакого желания встречаться с Надин Керрос в зале суда. И все же он согласился. Но только по одной причине — 50 000 долларов плюс оплата расходов за несколько часов работы.
Во время перерыва он встретил в коридоре доктора Борзова и пришел в ужас от его вида.
— Не делай этого, — бросил Борзов, ковыляя к лифтам. Тредгилл помчался в мужской туалет, умыл лицо и принял решение бежать. Послать к черту дело. Послать к черту юристов, которые все равно не относятся к крупным игрокам. Тредгилл уже получил весь гонорар, и если они пригрозят ему судом, то, вероятно, он рассмотрит возможность вернуть какую-то часть денег, но не обязательно. Через час он уже будет сидеть в самолете. Через три часа — выпивать с женой у себя во внутреннем дворике. Никакого преступления при этом он не совершит. Повестку ему не вручали. Если надо, он никогда больше не приедет в Чикаго.
В 16.00 Дэвид вновь пришел в кабинет судьи и сказал:
— Господин судья, похоже, мы потеряли еще одного человека. Я не могу найти доктора Тредгилла, и он не отвечает на телефонные звонки.
— Когда вы в последний раз говорили с ним?
— За обедом. Он был в полной боевой готовности, или по крайней мере так утверждал.
— У вас есть еще один свидетель, который находится здесь?
— Да, сэр, мой экономист, доктор Канья Миде.
— Тогда вызовите ее, а мы посмотрим, не найдет ли заблудшая овца дорогу домой.
Перси Клопек двадцать два года проработал диспетчером в компании, занимавшейся грузовыми перевозками. Это была сидячая работа, и Перси не делал ничего, чтобы разнообразить монотонное протирание штанов на стуле в течение восьми часов подряд. Не являясь членом профсоюза, он зарабатывал 44 000 долларов в год, но тут умер, а ведь вполне мог проработать еще семнадцать лет.
Доктор Канья Миде, молодой экономист из Чикагского университета, изредка подрабатывала консультантом, чтобы обогатиться на пару долларов. За дело Клопека она получила 15 000. Расчет оказался весьма прост. Годовой доход в 44 000 долларов умножался на семнадцать лет с учетом предполагаемого ежегодного повышения, что проистекало из анализа зарплаты Клопека в прошлом. К этому прибавлялась пенсия, составлявшая 70 процентов от самой высокой его зарплаты и выплачиваемая на протяжении пятнадцати лет — такова средняя продолжительность жизни после шестидесяти пяти. Коротко говоря, доктор Миде засвидетельствовала, что смерть Перси обошлась его семье в 1,51 миллиона долларов.
Поскольку он спокойно скончался во сне, претензии по поводу боли и страданий предъявлены не будут.
На перекрестном допросе миз Керрос высказала возражение против предположений о продолжительности жизни Перси. Поскольку он умер в сорок восемь и многие его родственники мужского пола тоже умерли рано, версия о том, что он доживет до восьмидесяти, представлялась нереалистичной. Надин, однако, осторожно подошла к вопросу обсуждения компенсации ущерба. Если бы она уделила этому много внимания, все сосредоточились бы на цифрах. Клопекам не причиталось ни пенни, и Надин не хотела создавать впечатление, будто ее волнует возможная компенсация.
В 17.20, когда доктор Миде закончила, судья Сирайт объявил заседание закрытым и велел всем прийти в девять следующим утром.
Глава 42
После тяжелого дня в суде Хелен не хотелось готовить. Она забрала Эмму из дома сестры в Эванстоне, поблагодарила ее и, пообещав отчитаться позже, умчалась в ближайшее заведение быстрого питания. Эмма, которая в машине спала гораздо лучше, чем в своей колыбельке, мирно дремала, пока Хелен пробиралась к автокафе. Она заказала больше гамбургеров и картофеля фри, чем обычно, потому что они с Дэвидом сильно проголодались. Шел дождь, и дни в конце октября становились все короче.
Хелен отправилась в квартиру Хаингов близ Роджерс-парк, и к тому времени как она приехала, Дэвид уже был там. План состоял в том, чтобы быстро поужинать, поторопиться домой и раньше лечь спать, разумеется, из-за Эммы. У Дэвида не осталось свидетелей, и он не знал, чего ожидать от Надин Керрос. В досудебном постановлении с ее стороны значилось двадцать семь экспертов-свидетелей, и Дэвид прочел отчет каждого из них. Только Надин Керрос знала, скольких она вызовет и в каком порядке. Дэвиду почти ничего не оставалось, кроме того, чтобы сидеть, слушать, периодически возражать, передавать записки своей хорошенькой помощнице и пытаться создать впечатление, будто он знает, что происходит. По словам друга с юридического факультета, судебного юриста одной фирмы в Вашингтоне, весьма высока была вероятность того, что защита потребует вынесения решения в порядке упрощенного судопроизводства. Они убедят Сирайта, что истец не сумел предоставить даже минимальные основания для иска, и выиграют, не пригласив ни одного свидетеля.
— Все может закончиться завтра, — говорил он, пробираясь по пробкам в Вашингтоне, пока Дэвид занимался тем же в Чикаго.
С тех пор как Туйю пять месяцев назад выписали из больницы, Зинки пропустили лишь несколько из своих поздних ужинов с фаст-фудом. Появление Эммы ненадолго изменило привычный уклад, но вскоре они стали брать ее с собой. У них сложился определенный ритуал. Когда Хелен приближалась к зданию с ребенком, Луин и Зоу, мать и бабушка, выскакивали из двери посмотреть на малыша. Внутри Линн и Эрин, две старшие сестры Туйи, сидели рядом на диване, нетерпеливо ожидая, когда им дадут потрогать Эмму. Хелен тихонько клала дочь кому-то из них на колени, и девочки вместе с мамой и бабушкой болтали, ворковали и вели себя так, будто никогда раньше не видели младенца. Они передавали ее друг другу с величайшей осторожностью. Это продолжалось довольно долго, и мужчины умирали с голоду.
