Дэн Браун - Код да Винчи
– Видно, на надгробном камне выбито кодовое слово. Мы должны найти надгробие, которому поклонялись тамплиеры.
По мрачному выражению лица Лэнгдона Софи поняла, что и это задание кажется невыполнимым.
Этбаш – это ключ, подумала Софи. Просто у нас нет двери, которая открывается этим ключом.
Минуты через три Тибинг испустил вздох отчаяния и удрученно покачал головой:
– Я просто в тупике, друзья мои. Дайте мне немного подумать. А пока не мешало бы подкрепиться. И заодно проверить, как там поживают Реми и наш гость. – Он поднялся и направился в хвостовой отсек.
Софи устало проводила его взглядом.
За стеклами иллюминаторов царила полная тьма. Софи вдруг ощутила, что неведомая сила несет ее по необъятному черному пространству, а она и понятия не имеет, где приземлится. Всю свою жизнь, с раннего детства, она занималась тем, что разгадывала загадки деда, и вот теперь у нее возникло тревожное чувство, что эта задачка ей не по зубам.
Здесь есть что-то еще, сказала она себе. Искусно спрятанное… но оно есть, есть, должно быть!
И еще ее тревожила мысль: то, что они рано или поздно обнаружат в криптексе, будет не просто картой, где указано местонахождение Грааля. Несмотря на уверенность Тибинга с Лэнгдоном в том, что правда спрятана в каменном цилиндре, Софи, хорошо знавшая деда, считала, что Жак Соньер не из тех, кто так легко расстается со своими секретами.
Глава 73
Диспетчер ночной смены Ле Бурже дремал перед черным экраном радара, когда в помещение, едва не выбив дверь, ворвался капитан судебной полиции.
– Самолет Тибинга! – рявкнул Безу Фаш и заметался по небольшому помещению, точно разъяренный бык. – Куда он вылетел?
Диспетчер, призванный охранять тайны личной жизни британца, одного из самых уважаемых клиентов, пытался отделаться невнятным бормотанием. Но с Фашем такие номера не проходили.
– Ладно, – сказал Фаш в ответ на его невразумительные попытки объясниться, – отдаю тебя под арест за то, что позволил частному самолету взлететь без регистрации полетного плана. – Он кивнул своему агенту, тот достал наручники, и диспетчера охватил ужас. Ему сразу вспомнились газетные статьи с дебатами на тему о том, кто такой на самом деле капитан национальной полиции – герой или угроза нации? Теперь он получил ответ на этот вопрос.
– Погодите! – взвизгнул диспетчер, увидев наручники. – Я готов помочь, чем смогу. Сэр Лью Тибинг часто летает в Лондон, где проходит курс лечения. У него есть ангар в аэропорту Биггин-Хилл, в Кенте. Это неподалеку от Лондона.
Фаш жестом приказал агенту с наручниками выйти вон. Тот повиновался.: – Он и сегодня должен приземлиться в Биггин-Хилл?
– Не знаю, – честно ответил диспетчер. – Борт вылетел по обычному маршруту, последний сеанс связи показал, что он летит в направлении Англии. Так что да, скорее всего в Биггин-Хилл.
– Кто на борту, кроме него?
– Клянусь, сэр, я этого не знаю. Наши клиенты подъезжают прямо к своим ангарам, а уж что там грузят или кого – это их личное дело. Кто у них еще на борту, за это отвечают чиновники из паспортно-таможенного контроля той стороны.
Фаш взглянул на наручные часы, затем на самолеты, выстроившиеся в ряд перед терминалом.
– Если они направляются в Биггин-Хилл, то как скоро там приземлятся?
Диспетчер сверился с записями.
– Вообще-то полет недолгий. Его самолет должен приземлиться примерно… в шесть тридцать. Минут через пятнадцать.
Фаш нахмурился и обратился к одному из агентов:
– Зафрахтуйте мне самолет. Я вылетаю в Лондон. И соедините меня с местным отделением полиции в Кенте. Никаких контактов с МИ-5. Не хочу поднимать шума. Только с кентской полицией. Скажите им, чтобы дали разрешение на посадку самолету Тибинга, что я лично о том просил. А потом пусть блокируют его своими силами. Никаких других действий до моего прибытия не предпринимать!
Глава 74
– Вы что-то притихли, – сказал Лэнгдон Софи, когда они остались в салоне вдвоем.
– Просто устала, – ответила она. – И еще эти стихи. Я ничего не понимаю…
Лэнгдон испытывал примерно такие же ощущения. Равномерный гул моторов и легкое покачивание самолета действовали усыпляюще. А голова по-прежнему болела – в том месте, где нанес удар монах. Тибинг все еще находился в хвостовом отсеке, и Лэнгдон решил воспользоваться моментом, раз уж они остались с Софи наедине, чтобы высказать ей кое-какие мысли.
– Мне кажется, отчасти я понял причину, по которой ваш дедушка хотел, чтобы мы с вами объединились. Он хотел, чтобы я кое-что вам объяснил.
– Разве истории о Граале и Марии Магдалине недостаточно? Лэнгдон колебался, не зная, с чего лучше начать.
– Эта ваша размолвка с ним… Причина, по которой вы не желали с ним общаться целых десять лет. Возможно, он надеялся, что я как-то смогу исправить ситуацию.
Софи нервно заерзала в кресле.
– Но ведь я не говорила вам, что стало причиной нашей ссоры.
Лэнгдон не сводил с нее глаз.
– Вы стали свидетельницей какого-то сексуального ритуала. Я прав?
Софи поежилась.
– Откуда вы знаете?
– Софи, вы сами говорили, что стали свидетельницей сцены, убедившей вас в том, что Жак Соньер является членом тайного общества. И увиденное настолько огорчило и возмутило вас, что с тех пор вы отказывались общаться с дедом. Не нужно обладать гением да Винчи, чтобы догадаться, что именно вы могли там видеть.
Софи изумленно смотрела на него.
– Когда это было? – спросил Лэнгдон. – Весной? Примерно в середине марта, да?
Софи отвернулась к иллюминатору.
– В университете как раз начались весенние каникулы. Я приехала домой несколькими днями раньше.
– Вы хотите рассказать мне об этом?
– Предпочла бы не рассказывать. – Она резко повернулась к Лэнгдону, в глазах ее стояли слезы. – Я сама не знаю, что видела.
– Там присутствовали и мужчины, и женщины? Помедлив пару секунд, она кивнула.
– И одеты они были в белое и черное? Она вытерла глаза и снова кивнула: – Женщины были в платьях из тонкой белой ткани… на ногах золотые сандалии. И в руках они держали золотые шары. Мужчины в черных туниках и черных сандалиях.
Лэнгдон подавил охватившее его волнение – он просто ушам своим не верил. Софи Невё стала невольной свидетельницей священной церемонии, такой, какие проводились две тысячи лет назад.
– А маски? – спросил он, изо всех сил стараясь, чтоб голос звучал спокойно. – На них были маски с признаками обоих полов?
– Да. На всех. Одинаковые, только разного цвета. Белые маски на женщинах, черные на мужчинах.
Лэнгдону приходилось читать описания этой церемонии, и он знал о ее мистических корнях.
– Церемония называется Хиерос гамос, – тихо произнес он. – Очень старый ритуал, ему свыше двух тысяч лет. Египетские священнослужители и жрицы регулярно проводили эту церемонию, восславляющую детородную силу женщины. – Он умолк, подался еще ближе к Софи и добавил: – И если вы действительно стали свидетельницей Хиерос гамос, не будучи специально подготовленной, не понимая ее значения, тогда – да, я могу понять, какое это вызвало потрясение.
Софи не ответила.
– Хиерос гамос – это по-гречески «священный брак».
– Ритуал, который я видела, мало походил на бракосочетание.
– Брак в смысле «единение», Софи. – Как в сексе?
– Нет.
– Нет? – Она не сводила с него изумленных оливковых глаз.
Лэнгдон замялся:
– Ну… во всяком случае, не в том смысле, как мы понимаем это сегодня. – И далее он объяснил: то, что показалось Софи сексуальным ритуалом, на самом деле не имело ничего общего с эротикой. Это был духовный акт. Ведь с исторической точки зрения совокупление было тем актом, через который мужчина и женщина познают Бога. Древние считали мужчину созданием духовно несовершенным до тех пор, пока он не прошел через плотское познание священного женского начала. Физическое слияние с женщиной было единственным способом сделать мужчину совершенным с духовной точки зрения, помогало ему овладеть «гносисом», то есть знанием божественного. Со времен Исиды сексуальные ритуалы считались для мужчины единственным мостиком между землей и небесами. – Совокупляясь с женщиной, – сказал Лэнгдон, – мужчина достигал такого состояния, при котором сознание оставляло его. И тогда он мог видеть Бога.
Софи окинула его скептическим взглядом:
– Оргазм вместо молитвы?
В ответ Лэнгдон лишь пожал плечами. Следовало признать, что в целом Софи права. С чисто физиологической точки зрения оргазм у мужчины всегда сопровождается секундным помутнением рассудка. Эдаким ментальным вакуумом. Моментом истины, во время которого можно увидеть Бога. Гуру, занимающиеся медитацией, могли достигать такого состояния и без секса и часто описывали нирвану как нескончаемый духовный оргазм.
