Линда Фэйрстайн - Мертвецкая
— В тот момент я не понимал, почему она умерла. Потом я много читал о наркотиках и понял, что они могут быть смертельны, но в ночь, когда у Шарлотты случилась передозировка, я понятия об этом не имел. Думаю, что просто испугался. Я представил, как рушится моя карьера. Я сидел там, у стены, — он указал на вход, — с трупом Шарлотты на руках и понимал, что все, ради чего я работал, уничтожено.
— И вы оставили ее здесь? — Я оглядела рушащуюся каменную кладку могилы девушки.
Шрив был явно расстроен.
— Я не собирался этого делать. Мне нужна была ночь, чтобы все продумать. Мне нужно было понять, смогу ли я весенним утром войти в больницу с прекрасной девушкой на руках и сказать врачам, что произошло ужасное несчастье. Мне нужно было придумать, как объяснить ее смерть Сильвии Фут и коллегам, которые верили в меня.
Он беспокоился только о собственной шкуре.
— В конце концов, это ведь морг, — продолжал Шрив. — Я завернул Шарлотту в одеяло, принес сюда и оставил на ночь. — И еще на восемь месяцев, на ржавом металлическом столе в кишащих крысами развалинах, мысленно добавила я.
— Вы так и не вернулись?
— Я думал, что к утру составлю план. Что вернусь и… И не смог этого сделать, не смог заставить себя вернуться и снова увидеть ее. Я знал, что однажды сюда придут рабочие. Ее тело уже давно должны были найти. Я хотел, чтобы его нашли. Но эта часть острова всех пугает. Я не представлял, что пройдет столько времени, прежде чем ее заберут отсюда. Если проведут вскрытие, станет понятно, что ее не убили. Это ведь еще можно установить, как вы думаете? Ну, токсикологию и причину смерти? В городе ведь бывали похожие случаи, да?
— Похожие смерти — да. — Но сомневаюсь, что были другие трупы, оставленные гнить блестящим эгоистичным профессором антропологии.
— Это здание хотят превратить в аппаратную для новой линии метро. Скоро его отреставрируют. Тогда Шарлотту похоронят.
Он что, совсем спятил, раз собирался уехать и снова бросить тело девушки здесь?
Теперь я была уверена, что после собрания покинула колледж вместе с Сильвией Фут. Я заставила себя взглянуть туда, где лежал труп Шарлотты, — хотела узнать, не занят ли еще один стол. По-прежнему валил снег, и в сгустившихся сумерках я ничего не увидела.
— А Сильвия Фут тоже здесь, мистер Шрив? — Я вспомнила все наши стычки за последние годы, все моменты, когда я желала ей плохого. — Она мертва?
Он спрыгнул с подоконника и потер руки, отряхивая снег с перчаток.
— Вовсе нет, Алекс. Сильвия — мое алиби на вечер. Сегодня я провел с ней в больнице много часов. Сам отвез ее туда, прямо в реанимацию, и оставался с ней, пока они обследовали ее и промывали желудок. Я был с Сильвией все время. Обращался с ней мягко, нежно, пока ей не стало лучше. Врач решил оставить ее в больнице на всю ночь. На всякий случай. У нее было ужасное пищевое отравление. Наверное, она что-то выпила.
34
— Сейчас мы немного прогуляемся. — Шрив развязал кусок ткани на моих лодыжках. — Может, если мы уйдем подальше от Шарлотты, вы немного успокоитесь.
Он взял меня за локоть и поставил на ноги. Одеяло упало на землю. Наклонившись, Шрив поднял его, затем натянул капюшон парки на мои свалявшиеся волосы. Я пыталась стоять прямо, не прикасаясь к нему, но от холода и длительной неподвижности ноги совсем онемели.
Шрив провел меня мимо шкафа со столами для трупов и замерзшего тела молодой студентки к выходу. Мы вышли из разрушенного здания на улицу.
В сотне ярдов к югу находились массивные развалины Оспенной больницы, и Шрив повел меня по скользким тропинкам туда. Мы наклонили головы, борясь с яростными порывами ветра с Ист-Ривер.
Время от времени я поднимала глаза, чтобы посмотреть, куда мы идем, и видела впереди зубчатые парапеты жуткого гиганта.
По пути я ругала себя на чем свет стоит: сколько раз я смотрела с шоссе ФДР на элегантные очертания этого готического шедевра и воображала, будто здесь романтическое, интригующее место! Теперь эта адская дыра, где до меня уже погибли тысячи душ, могла стать и моей снежной могилой. Что сказал мне Майк по пути на работу? Самая везучая женщина, которую он знал? Эта мысль почти заставила меня улыбнуться.
Деревянные подпорки, словно длинные ходули, поддерживали задние стены старого гранитного сооружения. Шрив обошел их, и наши следы тут же замел снег. Когда мы вошли в дверной проем, профессор вытащил из кармана маленький фонарик и, включив его, зашагал через заваленные мусором комнаты. Тоненький луч света оказался слишком тусклым и слишком узким, чтобы его заметили на другом берегу реки. Кроме того, я знала, что его полностью затмят прожектора, направленные на фасад больницы. Это они заставляли меня почти каждый вечер по пути домой восхищаться удивительными развалинами здания Ренвика.
Как и в лаборатории Штреккера, у этого сооружения не было крыши. Хотя большую часть века оно стояло заброшенным, Шрив прекрасно в нем ориентировался. Он уверенно вел меня по лабиринту комнат с полуразрушенными стенами — бывшим больничным палатам.
Нэн Ротшильд не преувеличивала, описывая, как внезапно покинул город свои владения на острове. На кроватях еще лежали старые покрывала, на рассохшихся полах валялись костыли, а на полусгнивших полках в шкафчиках с выбитыми стеклянными дверцами стояли пустые пузырьки.
Мы пересекли бывший холл больницы и направились в глубь здания. Казалось, впервые за долгое время снег прекратился. Я посмотрела вверх и увидела импровизированный потолок из фанеры.
Шрив прошел вперед. Я проследила взглядом за лучом его фонарика и увидела альков, превращенный в подобие шалаша. В углу лежал матрас толщиной не больше двух дюймов, взятый с больничной койки. За годы использования и пребывания под открытым небом ткань совершенно выцвела. Рядом с огромной дырой в стене, которая раньше была окном, стоял столик, а под доски наверху подсунули булыжники.
— Сядьте здесь. — Шрив указал на деревянный стул с высокой спинкой, когда-то служивший инвалидной коляской. Он помог мне опуститься на сиденье и, присев, опять связал ноги. Кресло запрокинулось назад и закачалось. Встав позади меня, он заткнул мне рот носовым платком и завязал концы на затылке.
Потом он вышел из каморки и исчез во мраке соседних комнат. Что он задумал? Холод пробирал до костей, голова трещала, а пустой желудок ныл и громко рычал на меня в тишине позднего вечера.
Я покрутила головой, прогнала мрачные мысли и выпрямилась. Взглянув в просвет между каменными блоками сводчатого оконного проема, я увидела мерцающие сквозь снежную пелену очертания Манхэттена. Присмотревшись, я различила шпиль Ривер-хаус — он находился точно напротив, только на другом берегу.
Шрив, наверное, звонил по сотовому и оставил меня здесь, чтобы я не подслушала разговор. Но его голос отдавался эхом от толстых серых стен соседней комнаты, и я услышала, как он попросил позвать детектива Уоллеса. Откуда он знает про Мерсера?
— Мистер Уоллес? Говорит Уинстон Шрив. Профессор Шрив. Я только что вернулся домой и прослушал ваше сообщение на автоответчике.
Я понятия не имела, сколько сейчас времени: вечер понедельника или раннее утро вторника — последнего дня в этом году. Разумеется, если стало известно, что я пропала, даже Мерсер приедет в участок и вместе со всеми примется за поиски.
— Нет, я не возражаю и могу повторить то, что сказал раньше детективу Чэпмену, — профессорским тоном продолжал Шрив. — Обе дамы сели в мою машину перед колледжем, и мы поехали на Вестсайдское шоссе, в Вестчестер. Сильвия жаловалась на тошноту и головокружение. Видимо, что-то съела. Так мы подумали. Только мы переехали мост в Ривердейл, как она потеряла сознание.
Уоллес, наверное, что-то спросил, и Шрив ответил, но я не расслышала, что именно. Ко мне стали возвращаться воспоминания — в точности как описывали одурманенные наркотиками жертвы. Словно выходишь из тумана. Я вспомнила, как сидела в микроавтобусе и пила горячий шоколад, который принес нам профессор.
— Нет, нет. Это мисс Купер предложила, чтобы я съехал с шоссе и повернул назад. Мы сразу же поехали в Нью-Йоркскую пресвитерианскую больницу. Мисс Купер знала, где находится отделение реанимации. Сказала, что была там много раз — встречалась с потерпевшими. Я не хотел тратить время на поиски места для парковки, так что она осталась в машине, а я отнес Сильвию внутрь. Когда врач принял решение о госпитализации, я вернулся назад и сказал мисс Купер, что не уеду из больницы, пока не узнаю, что с мисс Фут все хорошо.
Уоллес задавал вопросы. Я молилась, чтобы он не поверил этому чертовому алиби.
— Да, детектив. Алекс настояла, что подождет со мной. Я позвонил домой Локхарту и сказал матери Скипа, что у нас проблемы и мы не сможем приехать. Алекс вошла в зал ожидания и…
