Дэвид Хьюсон - Седьмое таинство
Американка улыбнулась. Да, в этом был весь Лео. Артуро Мессина нравился ей все больше и больше.
— И самое скверное то, — добавила она, — что действительно начинаешь за него беспокоиться. Я, например, беспокоюсь. Думаю, что и вы тоже. Даже несмотря на то что прошло столько лет.
— Конечно! Кому это понравится, когда отличный мужик уходит в ночь, чтобы встретиться бог знает с кем?! Даже если у него на то имеются веские причины. Но он был прав, между прочим. Лео понимал Джорджио Браманте гораздо лучше меня. Если б я только его тогда послушал…
— По всей вероятности, ничто не изменилось бы. Лео ни на йоту не приблизился к обнаружению мальчика, точно так же как и вы, не правда ли?
— Meglio una bella bugia che una brutta verita.
— Простите? — переспросила Эмили.
— «Лучше красивая ложь, чем грубая правда». Последние слова Лудо Торкьи. Силой выдавил их из доктора, который зафиксировал его смерть. Я тогда хорошо владел силовыми приемами, можете мне поверить. Фальконе тоже знал об этом, что, кстати, ничуть ему не помогло.
Четыре женщины, сидевшие в очереди, уже ушли. Скоро вызовут и ее.
— Я ведь был офицером полиции, — продолжал он. — И уже привык к мысли, что правда всегда штука грубая и неприятная. Но что-то в этом деле ввело меня в заблуждение и я вдруг обнаружил, что стал выискивать красивую ложь. Например, что отцовская любовь всегда прекрасна, всегда невинна, особенно когда исходит от приятного и доброго на вид выходца из среднего класса, интеллигентного человека вроде Браманте.
— Мы так и не узнали, правда ли это.
— Да, наверное. Но все равно что-то там с Джорджио Браманте было не так, а я в спешке отказался даже думать об этом. Почему? Потому что не мог принять такую мысль. Не мог смириться с предположением, что вина отчасти может лежать и на нем.
Старик нервным движением поправил плащ на коленях.
— А Лео никогда в такие игры не играл. У него никогда не было возможности осознать, что это процесс совместного взросления, в котором участвуют и отец, и сын. Ведь им обоим нужна красивая ложь, которую они делили бы между собой, потому что без подобных выдумок их жизнь — когда становится особенно плохо — наполняли бы лишь мрак и беды. Мне тогда было очень жалко Лео. И сейчас тоже. Самообман время от времени совсем неплохая штука.
Открылась дверь кабинета врача, и сестра махнула рукой.
— Я очень надеюсь, что удастся найти Лео до того, как будет слишком поздно, — быстро добавил Артуро. — И это последнее слово в нашем обсуждении дела, прежде чем здесь появится ваш Ник.
Эмили прошла в кабинет, чувствуя, что сидение на неудобном стуле только прибавило болезненных ощущений. Врачом оказалась женщина: стройная, за пятьдесят, одета в темный свитер и черные брюки. Выглядела замотанной и перегруженной заботами, чтобы терять время на глупые и бессмысленные вопросы.
Кратко обсудив симптомы недомоганий пациентки, она спросила:
— Считаете, у вас что-то не в порядке?
— Небольшое кровотечение. Три дня назад. А потом вновь, сегодня утром.
— Ну, такое часто случается, — пожала плечами врач. — Разве ваш врач в Риме вам этого не говорил?
— Говорил.
— Ну вот. Мужчина. Вам было удобно обсуждать с ним все это?
— Не совсем.
Доктор улыбнулась.
— Ну конечно, нет. Это же ваша первая беременность. Вам следовало все обсуждать с женщиной. Тогда было бы гораздо проще. Синьора, у вас, видимо, имелись причины, чтобы к нам приехать. Рассказывайте, пожалуйста.
— У меня возникают судороги в боку.
— Постоянно?
— В последние дни — почти все время.
— Какой у вас срок?
— Семь недель. Может, восемь.
— Где конкретно чувствуете боль?
Эмили показала пальцем:
— Вот здесь. Аппендикс мне удалили еще в подростковом возрасте. И болит практически в том же месте. Может быть…
— Да нет, аппендикс у человека только один.
Врач задала Эмили еще несколько вопросов, очень личных, которые Дикон теперь начала принимать без особых раздумий. Да, с женщиной такие проблемы обсуждать гораздо проще.
Потом доктор состроила недовольную гримасу и спросила:
— А что у вас с плечом? Немеет? Плохо действует? Может, растяжение?
— Да, — ответила американка, нервничая от заключения, к которому пришла врач. Самой и в голову не приходило соединить эти два негативных ощущения вместе. — Думаю, немного вывихнула.
— У вас когда-нибудь были внутренние воспалительные заболевания в области таза?
А вот это уже совсем близко к истине.
— Находили хламидий, когда мне было двадцать. Ничего особенного. И сказали, что все прошло. Давали антибиотики.
Врач записала что-то в медкарту.
— Римский врач об этом расспрашивал?
— Нет.
Доктор кивнула, встала и полезла в шкафчик, стоявший рядом со столом, и достала шприц.
— Нужно сделать анализ крови. А потом УЗИ. Необходимое оборудование у нас есть. А где ваш муж?
— Занят на работе в Риме.
— Что значит — занят? Ему надо бы приехать. Это очень важно.
Прошел всего час после телефонного разговора. Коста наверняка с головой ушел в поиски Лео Фальконе. И оторвать его практически невозможно.
— Я приехала с другом. Он ждет в коридоре.
Врач подошла поближе. От нее пахло каким-то старомодным мылом. Игла шприца вонзилась Эмили в руку, и Дикон, как это всегда с ней бывало, поразилась тому, какая темная у нее кровь.
— Что-то не так?
— Узнаем немного погодя. Ваш друг сможет подвезти сюда ваши вещи?
Американка заморгала:
— Вы меня госпитализируете?
Доктор вздохнула и посмотрела на лежащие на столе бумаги.
— Эмили, рождение ребенка всегда сопряжено с некоторым риском. Сейчас у рожениц больше шансов, потому что медицина шагнула вперед. Но с другой стороны, положение ухудшилось из-за наших нездоровых привычек и от всяких мелких неприятностей вроде хламидий. Иногда подобные болезни дают осложнения, причем через много лет, когда мы о них уже забыли.
Врач помолчала, как показалось Эмили, сомневаясь, стоит ли развивать эту тему дальше.
— Вот что, — продолжила она. — Вы ведь образованная женщина. На каждую сотню беременностей обычно приходится одна внематочная, даже в нашем прекрасном цивилизованном мире. И чаще всего это бывает у женщин, перенесших воспалительные заболевания в области таза. И симптомы при этом… такие же, как у вас. Хотите знать правду?
«Нет, — подумала Эмили. — Лучше красивая ложь». А доктор уже подняла трубку телефона и начала что-то быстро говорить властным тоном.
— Да, я хочу знать правду, — кивнула Дикон, когда та закончила разговор.
— Посмотрим сначала на результаты ультразвукового обследования. Если ребенок располагается в матке, тогда все прекрасно. Вы ляжете к нам, я буду вас наблюдать, и, вполне возможно, больше не о чем будет волноваться, хотя придется побыть здесь, пока ваше состояние не будет полностью меня удовлетворять. Но если матка пуста, значит, беременность — внематочная. Ребенок находится не там, где положено, а там, где не выживет. В этом случае мне будет необходимо предпринять определенные меры, чтобы вы смогли зачать еще раз. Материнство во многих случаях вопрос упорства и настойчивости — точно знаю, сама мать.
Эмили стало холодно, ноги враз ослабели.
— Меня зовут Анна. Зовите меня просто по имени.
И протянула тонкую загорелую руку. Американка взяла ее и ощутила теплое крепкое рукопожатие.
— Вы не хотите позвонить мужу в Рим?
В дверях уже стояла медсестра-монахиня и держала в руках серый больничный халат и светло-коричневую медкарту, а позади стоял Артуро Мессина. Отставной полицейский наклонился вперед, чтобы видеть весь кабинет. Его лицо выражало любопытство, понимание и некоторую растерянность.
Но все, о чем Эмили сейчас могла думать, так это о Косте, который изо всех сил старается справиться с проблемами на работе. К тому же Ник до предела обеспокоен исчезновением Фальконе, человека, которого он полюбил как родного отца.
— Нет, не хочу.
ГЛАВА 6
Сидели в большом пустом кафе за углом от рынка Тестаччо и помешивали отличный кофе. Лупо заказала еще чашку, пока быстро уничтожала второй кусок пирога с медом и орехами — такой же огромный, как и первый.
— Итак, теперь, когда со всем покончено, какую карьеру предпочтешь? — спросил Перони. — Главного переговорщика в службе воссоединения распавшихся семей или еще что-нибудь в том же роде? Ты ведь у нас отлично разбираешься в подобных делах. Только представь: два человека, которые до смерти ненавидят друг друга, заходят к тебе, и ты заявляешь, что, если они немедленно не поклянутся, что уйдут отсюда влюбленными голубками, вышибешь им мозги.
— Ох уж мне этот Мессина! — простонала Тереза и откусила еще пирога. — Я вам уже говорила: он обречен. Вовсе не считаю необходимым бросаться на людей, которые понимают, что делают, но не вижу ничего дурного в том, чтобы слегка подтолкнуть растерявшегося на путь истинный. Эта женщина — конец его карьеры. Я тут пообщалась утром с несколькими людьми, к которым вы, парни, даже приблизиться не осмелились бы. У Мессины осталось дня три, может, четыре. Как только вся неразбериха закончится, чем бы она ни закончилась, его сошлют в Остию, и там он будет вести протоколы заседаний комиссии, разрабатывающей новую форму парковочной квитанции следующего поколения. По моему мнению, его способности здорово переоценили, но в данный момент мне на это наплевать.
