Крис Павон - Экспаты
— Все?
— Абсолютно все.
— А если они просто обнаружат эти деньги? Как их обнаружила я? Чем ты объяснишь, откуда они у тебя взялись?
— А мне вовсе и не нужно кому-то что-то объяснять. Именно поэтому деньги и находятся здесь, в Люксембурге. Здесь хорошо соблюдается банковская тайна вклада.
— Потому-то мы здесь и оказались?
— В основном да.
— Кстати, раз уж об этом зашла речь: мы уже можем вернуться домой? В Америку?
— Конечно.
— Но?..
— Но нам не следует держать приличных сумм в американских банках. И мы не можем переводить зараз более десяти кусков с одного счета на другой. Не можем приобретать собственность в США. Тратить там крупные суммы. Мы также не должны получать там никакого дохода, значит, не сумеем продать наш дом в округе Колумбия; нам придется по-прежнему сдавать его в аренду. Мы не должны привлекать к себе внимание налоговой службы.
Это Кейт понимала. Им следовало скрываться от налоговиков, чтобы иметь возможность защититься от федералов.
— А тот человек, у которого ты украл эти деньги, этот полковник… Он не может тебя выследить?
— Он за мной не охотится. Я подставил одного парня. Устроил так, будто это он украл деньги полковника. Это еще один сербский головорез, бывший армейский чин.
— И что с ним произошло, с этим другим парнем?
— Еще одна низшая форма жизни прекратила свое существование. Он получил то, что заслужил.
Так. Что еще ей требуется выяснить?
— А тот счет? Те двадцать пять миллионов? Такая круглая цифра. Проценты на нее капают?
— Нет.
— Ты не хочешь оказаться в положении, когда по закону требуется сообщать о своих доходах, да? Даже здесь?
— Правильно. Потому что тогда придется сообщать властям обо всех доходах. И здесь, и везде.
— И так будет всегда?
— Всегда. Пока мы являемся американскими гражданами, нам следует подавать налоговые декларации в Америке.
— И что нам с этим делать?
— Ограничить свои доходы до сумм, которые я зарабатываю на законных инвестициях. Но это вовсе не значит, что нам придется ограничивать наши расходы.
— А расходование украденных денег в твои планы входит? Или ты стремился только наказать человека, которого ненавидишь?
— В мои планы входит их тратить.
Кейт помолчала, переваривая услышанное, перекатывая эти его слова во рту, словно глоток вина.
— И когда?
— Как только это будет полностью безопасно. Полагаю, когда ФБР оставит нас в покое.
В тот момент его ответ казался вполне разумным, а она была слишком перегружена информацией и впечатлениями от поразительного рассказа Декстера. Пройдет немало времени, прежде чем Кейт заметит изъян в логике его построений, в самой основе всех его рациональных рассуждений. А изъян заключался в том, что если Декстер дожидается, когда ФБР оставит их в покое, значит, он уже давно знает об их слежке. И знал еще до того, как она ему об этом сказала.
— А теперь расскажи про фермерский дом.
— Это всего лишь почтовый и банковский адрес. Просто он далеко. За ним невозможно следить.
Он мог бы служить надежным убежищем, если когда-нибудь таковое понадобится. Но Декстер мыслил в рамках налоговых адресов. Надежные убежища — это епархия Кейт.
— Ты взял напрокат машину, чтобы туда съездить. А сам сказал, что едешь в Брюссель. Почему?
— Сделка должна была вот-вот состояться. Вот я и открыл уйму новых счетов, коротких, на неделю, только чтобы перекинуть через них деньги. Все бумаги, все документы по этим счетам приходили по почте в этот фермерский дом. И мне требовалось их забрать. Чтобы уничтожить, порезать в лапшу.
— Понятно. И тогда же ты спрятал данные по своим тайным счетам в комод в комнате мальчиков. Так?
Ему явно стало стыдно.
— Это было уже после… э-э-э… трансакции. Когда тайна этих счетов стала гораздо более актуальной проблемой.
Кейт хорошо помнила ту ночь.
— И когда объявился этот якобы папаша Джулии, не так ли? Когда мы с ним ужинали, да?
— Правда? Не помню точно.
Это казалось маловероятным. Невозможным. Кейт снова охватили подозрения.
— Да неужто?
Он лишь пожал плечами.
— Ну и кто он такой, как тебе кажется? — спросила она. — Его звали Лестер, верно?
— Вероятно, их босс. Или коллега.
Некоторое время они сидели в молчании, думая о своем, но их мысли и умозаключения явно шли параллельными курсами.
— А почему бы тебе не спрятать данные об этих счетах в своем офисе? Или в фермерском доме?
— Неохота за ними тащиться, если они вдруг понадобятся, — сказал он. — Или если нам придется смываться по-быстрому.
— А почему нам может понадобиться смываться по-быстрому?
— Если я окажусь на грани поимки.
— Но ты же сказал, что это невозможно.
— И тем не менее. Надо заранее принять меры предосторожности.
Кейт невольно подумала, что главные меры предосторожности он принимал против нее. И это вернуло ее к мысли о камере видеонаблюдения. Она никак не могла решить, нужно ли поднимать эту тему. Насколько ей необходимо знать, видел ли Декстер запись с этой камеры в своем офисе. И соответственно, не может ли он отследить все ее обманы и притворства, а ведь их мириады. Она по-прежнему хранит свои тайны и секреты, бережет, как курица яйца.
— А разве твой офис не безопасное место? — спросила она.
— Вполне безопасное.
— У тебя там есть система видеонаблюдения? — Раз начав, она уже не могла остановиться.
Его лицо по-прежнему ничего не отражало, никаких особых эмоций.
— Да, я купил видеокамеру.
У нее замерло сердце.
— Но так и не собрался подсоединить ее к своему компьютеру.
Значит, Декстеру ничего не известно.
А что ему вообще известно?
Декстер не знает, что Кейт выкрала у него кольцо с ключами. Он не знает, что Кейт забралась в его офис и рылась в его вещах. Не знает, что Кейт начала подозревать его задолго до того, как Билл и Джулия ей о нем сообщили. Он не знает, что Кейт подозревала также и Билла с Джулией. Что Кейт залезла и в липовый офис Билла, связалась со старым знакомым из конторы, проживающим в Мюнхене, и с новыми знакомыми в Берлине и Женеве. Он не знает, что всего несколько недель назад Кейт считала этих сыщиков потенциальными убийцами, ассасинами.
Декстер не знает, что и сам он, и все его семейство метались по всей Европе, гоняясь за его собственным хвостом.
И еще он не знает, что его жена раньше служила в ЦРУ.
В небе не появилось даже намека на утреннюю зарю, но машин, грузовиков и автобусов стало больше. Для наступления дня света вовсе не требовалось.
— А зачем ты в прошлый раз мотался в Лондон? Перед Рождеством? Чтобы расплатиться с Марленой?
— Да.
— Сколько заплатил?
— Двадцать тысяч фунтов.
— Это, кажется, не так уж и много.
— Да, не очень много. И это намеренно. Я заплатил ей достаточно, чтобы побудить хорошо выполнить эту работу, но не так много, чтобы она вообразила, будто я вовлек ее во что-то крупное. Не думаю, что большая сумма обеспечила бы большую безопасность, наоборот, это могло привести к осложнениям.
Кейт поразилась предусмотрительности Декстера.
— А что происходило с Марленой потом, после твоего… э-э-э… как бы нам это назвать?
— Моей трансакции?
— О’кей, трансакции. Что с ней было дальше?
— Она виделась с полковником в ту ночь, но отменила свидание на следующей неделе. Она спряталась, правда, осталась в Лондоне. В случае, если что-то пойдет не так и ей придется снова с ним встречаться. Она заранее заготовила правдоподобную историю, будто на нее напал клиент и она теперь всего боится. Я даже нашел парня, на которого это можно свалить.
— Ты, кажется, все предусмотрел, а?
— Да.
— Значит, с ней покончено?
— Да.
— Но она жива?
— Кажется, я понимаю, куда ты клонишь.
— И что?
— Прежде всего она не знает всех подробностей дела, которое я провернул с ее помощью; ей известна только ее собственная часть этого пазла.
— И все же…
— У меня целая куча улик против нее. Изобличающих ее в многочисленных уголовных преступлениях.
— Она может поторговаться с властями, обменять свои свидетельства против тебя на иммунитет от судебного преследования, не так ли?
— Это довольно длинный список. И некоторые из ее преступлений весьма серьезны.
— И тем не менее.
— Да, — раздраженно сказал Декстер. — Ты права. Есть маловероятная возможность, что в один прекрасный день она выступит против меня. — Он выдержал взгляд жены. — Но что прикажешь с этим делать?
В его глазах светился вызов: дескать, ну наберись же смелости, произнеси вслух то, что хочешь сказать и сказала бы, если бы оставалась тем человеком, которым была когда-то.
