Михаил Логинов - Битва за Кремль
— В этот сейчас не войдет, — улыбнулся Бобров. — Но в другую комнату, чуть позже, войдет обязательно.
* * *Из последнего обращения Столбова:
Спрашивают: что будет после 7 декабря? Проснемся 8 декабря и будем жить дальше — вот что будет. Просто начнется новая жизнь для тех, кто не имеет запасного американского или израильского гражданства и счетов в зарубежных банках. Для тех, кто не уходил с заводов, мерз на рынках, продавая товар, ремонтировал, строил. Для тех, кто и сейчас делает в институтских подвалах оборудование лучше мирового. Для тех, кто зарабатывал, а не ждал подачек и не пилил бюджет. Для тех, кто не испугался родить детей. Для тех, кто живет здесь и хочет жить дальше.
Для воров тоже начнется новая жизнь. Им придется научиться не воровать. На самом деле это не так уж и сложно. Поверьте, слушающие меня хапуги и распильщики. Честно заработать в России можно всегда. И, не сомневаюсь, сможете даже вы.
Уважаемые, дорогие мои, хорошие. Очень не люблю обещать. Но обещаю: если послезавтра «Вера» проиграет — будем жить, как сейчас. Если победим всем будет трудно. Особенно ворам. Остальным тоже.
Ни построить коммунизм, ни подарить две «Волги» за одну бумажку, ни помыть сапоги в каком-нибудь океане я не обещаю. Просто будем наконец-то работать, а не воровать. И сделаем Россию такой, чтобы жить было удобно и не стыдно. Верьте!
В студии погасли софиты. Столбов встал, встряхнулся, как мохнатый пес, вылезший из реки на берег:
— Уфф… Танюшка, это правда последний раз?
— Если не понадобится экстренное интервью, тогда — да.
— И отлично. Ладно, пошли на вечернее совещалово. Какая главная тема-то?
— Новая проказа вертикали, — ответила Таня. — Опять ожидается массовый завоз в Москву. Общей цифры нет, но сложили информацию из областей — выходит под сто тысяч.
— Так это же здорово! Надеюсь, мы их не обидим?
— Конечно. Контрплан уже есть. Он так и называется: «Добрая встреча».
Они уже дошли до зала совещания на третьем этаже.
— Минутку, — сказала Таня, — сейчас отойду, умоюсь.
— Давай, — улыбнулся Столбов. — Что за совещание без тебя?
* * *— Понимаю, у него за двадцать лет накопилось по бизнесу материалов вагон и маленькая тележка, — задумчиво сказал Бобров. — Все равно Столба, в отличие от Ходора, за прошлый финансовый блудняк брать нельзя. Даже за скелет в подвале собственной виллы. Только по убийству, только над свежим трупом, чтобы никаких сомнений.
— Лучший вариант, — кивнул главчекист.
— И сразу сюжет по всем каналам. Все процессуальные действия — прямым репортажем. За несколько часов ввинтить в мозги: СТОЛБОВ — УБИЙЦА!
— Все равно ведь вылезут на улицу.
— А мы ее к завтрашнему утру займем. Автобусы уже на подъезде. Возьмем все площади, чтобы тупо стояли и никто не мог прийти. А вылезут — будут давить, раньше ОМОНа. И чтобы у всех была железная мотивация: «А-а-а, суки, вы за убийц?!»
Бобров взвыл столь грозно и истерично, что собрание слегка вздрогнуло, потом захохотало.
* * *— Пардон за опоздание! — сказала Татьяна, заходя в штаб.
— Могла бы не извиняться, — ответил Макс, и Таня поняла почему. Столбова в комнате не было.
— Что такое? — спросила она.
— Может, ты знаешь? Вошел, сразу ему пришла sms. Прочел и тут же вышел. Даже не сказал, когда вернется.
Все уставились на Татьяну. «Так вот кто считается главным по команде, если нет приказа насчет заместителя», — подумала она.
Вышла. И встретила Столбова, быстро идущего к лестнице.
У нее на языке было несколько дежурных шуточек, банальных и вполне подходящих к ситуации.
Но, взглянув в лицо Столбову, Таня отказалась от них.
Она даже на миг поверила в сглазы, биотоки, прорывы энергетической защиты, зодиакальный гипноз и прочую муть. Лидер «Веры» выглядел так, что лучшему визажисту не хватило бы получаса привести его в подходящее состояние для публичных выступлений.
— Миша, что случилось? — спросила она, с трудом удержавшись от истеричного вскрика. Или не удержалась — сама не помнила.
— Мне надо съездить, — сказал Столбов, не оборачиваясь.
— Куда, к кому, когда? — спросила Татьяна.
Хотела спросить: «Когда вернешься?» Но говорить пришлось бы с затылком.
Она побежала по ступенькам, догнала Столбова на лестничной площадке. Чуть не схватила его за рукав, но не решилась, а лишь обогнала его.
Столбов обернулся, взглянул ей в глаза. При ней он не раз так глядел на чинуш, особенно в дни питерского пожара. Но на нее таким взглядом смотрел впервые.
— За мной не ходить! — отчеканил он.
И Татьяна застыла на месте. Опомнилась, лишь, когда внизу хлопнула дверь.
Идти следом не было смысла. Таня поднялась по лестнице, отгоняя мысль убедить себя в том, что это — сон.
Машинально вытащила мобилу, ткнула пальцем в знакомую клавишу — первый вызов, ближайший вызов:
— Миша, может, ты все-таки?..
— Если еще раз позвонишь с таким вопросом — отключу всю связь, — резко сказал Столбов.
И Таня замерла, схватившись за перила.
— Он тебе чего-то объяснил?
На лестничной площадке стоял Макс. «Наверное, у меня такое же удивленное лицо. — Подумала Таня. Нет, должно быть, удивленнее».
— Ничего, — сказала она. — Пошли.
И направилась в комнату Столбова. Больше идти было некуда. Макс, обнадеженный шансом понять загадку, шел следом.
Непроизвольно убыстряя шаги, Татьяна чуть не ворвалась в номер Столбова… Да нет, на самом деле в их личную комнату. Нарастающая тревога погасила все чувства. К примеру, неудобства и стыда.
На мониторе была страница почты. «Он получил письмо, прочитал и принял решение», — подумала она.
— Макс, пожалуйста, открой его ящик, — попросила она, ощутив, что избежала выражения «Взломай пароль».
Главный компьютерщик Столбова удивленно взглянул на Татьяну. В его глазах она прочла собственное недавнее чувство — полное обрушение мироздания. «Интересно, кто я для него? Многопрофильная секретарша, соратница или, вежливо выражаясь, фаворитка?» — подумала она.
— Максик, солнышко, пожалуйста, — Таня не думала умолять, но поняла: интонация именно такая. — Пожалуйста, открой ящик. Я всю ответственность беру на себя. Максик, ты не видел его лицо. Я так боюсь…
— Пожалуйста, добейтесь, чтобы мне выплатили выходное пособие, — сказал Макс, склоняясь к компьютеру.
* * *— Прошло десять минут с начала первой фазы инсталляции, — сказал Бобров. — Как хочется вери… надеяться, — поправил он сам себя, нечаянно употребив запретное слово.
Политическая группа, сократившаяся наполовину, смотрела на него с верой, надеждой и ненавистью — идеолог хренов, как мог все так запустить? Остались те, кому предстояло принять решение Историческое, серьезное, окончательное — как хотите.
Впрочем, решение уже было принято. Оставалось выяснить нюанс, а это зависело от информации…
Зазвонил телефон. Бобров открыл мобилу.
— Человек, похожий на интересующий нас объект, покинул здание, вышел на улицу и взял «бомбилу».
Бобров чуть не подпрыгнул от радости.
— Клюнул! Сработало! Ну, все, он наш! «Да жаль, погиб бродяга у городских ворот», — пропел он со злобной, хрипловатой, пародийной интонацией.
* * *— На Молочную, за триста, — сказал Столбов.
Подвозила его заезженная «семерка». На переднем сиденье, рядом с пожилым водилой была его супруга. «Хоть не узнают», — думал Столбов, устраиваясь сзади.
На приборном щитке водителя была обычная автомобильная иконка: Спас, Мария, Святой Николай. «Благослови, Господи, и помози ми, грешному, совершити дело, мною начинаемое во славу Твою».
Он не сумел прочесть даже первую строчку молитвы, той самой молитвы, читать которую ему советовал Патриарх перед началом каждого дела. Просто не смог. Боль, даже не боль, а нарастающая тоска пронзила душу.
«Не могу не сделать этого. Я должен. Прости меня, что я не могу совершить это во имя Твое. Прости, что совершаю это. Но я пообещал еще тогда, пообещал самому себе. Я найду и сделаю сам. Да, я прекратил искать. Но я никогда не говорил, что простил».
— Вы решили, за кого будете голосовать? — спросил шофер.
— Нет, — коротко ответил Столбов, опасаясь, что узнают по голосу.
— Надо за Столбова, — убедительно и веско сказал пожилой дядька.
— Почему?
— Он не врет.
Жена шофера — верно, голос показался ей знакомым, обернулась, посмотрела на пассажира. Ничего не заподозрив, села как прежде.
«Сам на себя стал не похож», — подумал Столбов.
* * *— Креативный, инициативный, талантливый, в меру сексуальный программист ищет работу, — бормотал Макс, пытаясь проникнуть в ящик Столбова. — Нет, — оспорил он сам себя, — если мне шеф яйца оторвет за эту историю, какая тут сексуальность? Зато тонкий голос, зато…
