Джон Бердетт - Бангкок-8
Я ни разу не бывал в доме босса в Чанг-Май и удивился, насколько далеко он находился от города: мы проехали вдоль реки Пинг примерно десять километров и только тогда оказались рядом с лучшей в мире недвижимостью. Такие дома время от времени выставляются на продажу, и объявления об этом размещаются в газетах. Усадьбы стоимостью в миллион долларов, с гаражами на пять машин расположены на лесистых участках в непосредственной близости от воды. Некоторые представляют собой восстановленные тиковые дома, другие имитируют тайский стиль, однако большинство подражают западной роскоши — виллам в Малибу или пригородах Лос-Анджелеса. Всеми ими владеют гангстеры.
Двухэтажный дом полковника с белыми стенами и окнами от пола до потолка стоял под размашистыми скатами крыши из красного гонта. Двое полицейских с рациями дежурили у автоматических ворот, которые открылись при нашем приближении.
Водитель вышел из машины и расслабленной походкой, словно после тяжелых дневных трудов возвращался домой, двинулся по гравийной дорожке. На пороге в свободной хлопчатобумажной рубашке, мешковатых черных брюках и старых кожаных шлепанцах показался Викорн, увидел, что я остался в автомобиле, и поманил к себе. Незначительные приметы — то, как он шаркал ногами и щурил левый глаз, — дали мне знать, что он пьян. Не иначе гульнул накануне.
Пока я дошел до двери, со мной остался один водитель. Он проводил меня внутрь, и мы оказались в большой комнате на первом этаже дома. Окно во всю стену выходило на старый деревянный причал в излучине реки, неподалеку от берега в маленькой тиковой лодчонке плыли два рыбака. Как на старинной картине: зеленые джунгли склонились вершинами деревьев к медленно текущей бурой воде, два рыбака шевелили веслами и забрасывали сеть — все так безмятежно, будто остановилось время.
Комната была настолько просторной, что мне пришлось искать в ней полковника. Он сидел в стороне в кожаном кресле, курил манильскую сигару и смотрел в окно. На кофейном столике стояла пустая бутылка из-под «Меконга». Я молча прошел по тиковому полу и опустился в кресло напротив. Итальянская обивка показалась мягкой, как кожа ребенка. Между нами на столе лежал допотопный армейский револьвер со стволом длиной примерно двенадцать дюймов. Викорн не смотрел на меня.
— Ты сердишься, Сончай?
— Вы мне солгали.
— He совсем. Я тебе ответил, что не знаю женщину, которая бы подходила под описание внешности Фатимы. Но Фатима не женщина. Во всяком случае, для такого консервативного человека, как я.
— Она была вашей связной в операции Брэдли по доставке яа-баа?
Он вскинул руки:
— Что мне оставалось делать? Надо было кого-то привлечь. Я сомневался, стоит ли нанимать фаранга, но в каком-то отношении в этом был большой смысл. Морпех из американского посольства вне подозрений, но насколько можно доверять иностранцу? Нужно, чтобы время от времени мне кто-нибудь доносил, что у него на уме. И я завербовал ее, как только мои люди согласились воспользоваться его услугами.
Я кивнул. Это мне было ясно.
— Но вот что выходит за рамки моего понимания: зачем вы приказали нам с Пичаем следить за Брэдли?
— Потому что знал, какими вы были. К тому времени я не сомневался, что она убьет Брэдли, и ждал, когда американцы потребуют тщательного расследования. Другие полицейские могли бы просто арестовать Фатиму. Но вы, истинные буддисты, не решились бы преследовать ее, зная, в чем дело. Я не хотел, чтобы в тюрьме ее допрашивали мои недруги. Однако ее сумасшедшая выходка со змеями застала меня врасплох. Поверь, я не ждал ничего подобного. Был готов, что она его прикончит, но не представлял, каким образом.
— Вы знали, что она его убьет? И отдали приказ нам с Пичаем из чувства сострадания? Ничего не понимаю.
Викорн прикрыл ладонью рот и рыгнул.
— Я старею, Сончай. Недавно снова говорил со своим братом. Больше полугода назад послал ему мобильный телефон. Он почти никогда его не включает, чтобы не мешал медитации, но время от времени звонит мне сам, если находит человека в соседней деревне, который мог бы зарядить ему батарею. В монастыре нет электричества. Он сказал, что по тому, какую я веду жизнь, мне вообще повезет, если я реинкарнируюсь в обличье человека. Увечный нищий — это самое большее, на что я могу рассчитывать. Но скорее буду кем-нибудь из животных или даже насекомых, например жучком. Ты его знаешь: мой брат не щадит чувств.
— Продолжайте.
— Когда я выяснил, что Уоррен и Брэдли задумали сделать с Фатимой, я попросил у брата совета.
— Как вы это поняли?
— С помощью той пленки, которую сняла русская мафия. Русские решили, что было бы неплохо пошантажировать Уоррена его слабостью к проституткам. А в итоге запечатлели убийство. Уоррен пришел в отчаяние. Он понимал, что его жизнь рушится. И попросил своего хорошего приятеля полковника Сувита заключить с русским и сделку. Урки ведут здесь дела и нуждаются в нас гораздо сильнее, чем мы в них, но Сувита не назовешь дипломатом. Ты же его знаешь. В итоге Уоррен в память о прежних временах обратился за помощью ко мне. Может быть, агент ФБР тебе рассказывала о наших прошлых делах? Переговоры о возвращении пленки вел я. Русские бандиты живут по понятиям, и у них есть своя особая честь. Если они утверждают, что у них всего одна копия, на их слова можно положиться. До этого я никогда не вел с ними дела, но они зарабатывают проституцией и провозят через Таиланд большое количество героина и поэтому хотят, чтобы мы были на их стороне. Уоррен правильно рассчитал, что переговоры от его имени должны вести мы. Им предложили такие деньги, что они замолчали. Уоррен заплатил за кассету три миллиона долларов плюс комиссионные за посредничество. Я видел запись. Но пленку отдавать отказался. Сувит пришел в бешенство, и Уоррен тоже. Но они ничего не могли поделать. Я сказал Сувиту: «Слушай, пленка нам пригодится, чтобы держать Уоррена на крючке. Пока она у нас, американец будет делать все, что мы ему скажем». — Викорн взмахнул рукой. — Однако потом я переговорил с братом, и он, как всегда, спутал все мои мысли. И еще эта запись: то, что делали Брэдли и Уоррен, — это очень по-европейски, невероятно жестоко и совершенно не по-тайски. Мы убили много мужчин, ты и я, но, насколько я могу припомнить, ни одной женщины. И что из того? Мы просто отправляли их в следующие жизни немного раньше, чем предполагалось, и, как правило, без боли и страданий.
— Что вы хотите сказать?
— Я хочу сказать, что не мог им позволить сделать то, что они задумали, даже с этим мальчиком-проституткой.
Я все еще не мог его понять и, наморщив лоб, решил, что это алкогольная отрава блокирует мои мыслительные функции.
— Тогда я решил посвятить в свою проблему брата и попросить его совета. Но о пленке не сказал, он о ней ничего не знал. Брат день медитировал, затем позвонил мне. Его вердикт был изящным, ясновидящим и решительным, как сам буддизм. И заключался в одной-единственной фразе: «Передай пленку ей». Можешь называть меня суеверным стариком, но я отдал ей кассету. Это случилось за несколько дней до того, как она убила Брэдли при помощи змей. Разумеется, она все поняла, когда увидела бедную русскую с золотым стерженьком в пупке.
Я смотрел на него, едва сдерживая улыбку.
— При помощи пленки она верховодит над Уорреном? И заставила его приехать в Таиланд?
— Да. Мы все ее недооценили. Признайся, что это истинное правосудие по-тайски.
— А как быть с телохранителями Уоррена? Кхмерами?
Викорн презрительно хмыкнул:
— Она всегда имела над ними власть. Уоррен и Брэдли наняли их в панике, когда прижали русские. Но каким способом Брэдли мог с ними общаться, если не при помощи Фатимы? Эти животные говорят лишь по-тайски и на кхмерском. Да, Уоррен знает тайский, но он не всегда здесь. А они не доверяют фарангам. Родичи Фатимы — выходцы из джунглей, поэтому ей не чужд образ мыслей этих дикарей. Уоррен и Брэдли не заметили опасности, потому что недооценили Фатиму. А она мало-помалу стала для этих кхмеров божеством. Со времен гражданской войны и смерти Пол Пота они все словно потерянные. Для них Фатима — словно возврат в былые дни с их шаманами и апокалипсическими видениями, к тому же она снабдила их мотоциклами «харлей-дэвидсон» и автоматами «узи». Стала Пол Потом, Санта-Клаусом и богиней смерти в одном лице.
Мозг любит истину. Как только все части мозаики выложены на стол, он работает вовсю, чтобы установить связи.
— Два дня назад она и Уоррен пригласили меня в галерею, и я наблюдал, как она разбила самую ценную из его нефритовых статуэток. И еще массу всего другого.
— Она с ним играет. Не знаю, что у нее на уме. Она кошка, а он мышь. Она наслаждается своей ролью — ведь они поменялись местами. — Викорн не спеша поднял голову и посмотрел на меня из-под полуопущенных век. — Она играет со всеми нами. Интересное дельце?
