Джеймс Гриппандо - Вне подозрений
– Но это же совсем другое дело! Она не молчала. Мне показалось, она гордится своим поступком.
– Ладно. Из того, что ты тут наговорил, выходит, что Джесси и этот знаменитый и богатый док сговорились промеж собой и кинули эту группу ватиканских инвесторов.
– Виатикальных, черт побери, а не ватиканских. От латинского слова «виатикум», причастие умирающему. Или ты считаешь, тут и папа тоже замешан?
– Нет. Я даже не уверен, что здесь замешан док.
– С чего это ты взял?
– Да с того, что этому жирному коту вряд ли захочется терять лицензию. Нужны очень веские причины, чтобы врач на такое дело соблазнился.
Доля истины в рассуждениях Тео, несомненно, присутствовала. Криминальная мысль продолжала работать. Джек спросил:
– Какие?
– Ну, очень существенные. Допустим, ему позарез нужны большие бабки, что-то в этом роде.
Джек глотнул пива.
– Да, резонно. Одна проблема: ни Джесси, ни ее дружок-врач не отвечают на мои звонки.
– Лично я устроил бы этой Джесси хорошую трепку, хотя сам знаешь, не люблю грубости в обращении с дамами.
– Да не хочется мне устраивать ей трепку.
– Ну а если я устрою? – спросил он и снова сделал выпад. На сей раз удар пришелся в цель и оказался довольно болезненным. Впрочем, ничего удивительного в том не было: лапищи у Тео были здоровенные, как у борца-чемпиона.
– Черт! Сдурел, что ли? Больно!
– А ты сомневался? Может, мне и доктору Свампу тоже врезать?
– Нет, не надо. И сколько можно повторять, тупица, он Марш, а не Свамп!
– Для таких у меня припасен особый удар – с двух сторон по ушам.
– Я сказал «нет».
– Да будет тебе! Разделаю его под орех, и точка! Ненавижу этих гребаных докторов.
– Ты всех ненавидишь.
– Кроме тебя, Джеко, малыш. – Он сгреб голову Джека в ладони и смачно поцеловал в лоб.
– Стало быть, мне крупно повезло.
– Еще как повезло! Положись на Тео. Мы вытрясем душу из этого врачишки. Если, конечно, хочешь знать, почему они тебя так подставили. Ты только скажи.
Джек опустил глаза и принялся разглядывать этикетку на банке.
– Не слышу ответа, брат, – сказал Тео.
Джек покачал головой.
– Пожалуй, тут ничего не поделаешь. Нельзя обойти тот факт, что всё, что Джесси мне рассказала, я должен хранить в тайне, так по закону положено. Возможно, ей удался самый грандиозный обман в истории судопроизводства штата Майами. Но это вовсе не означает, что ее адвокат должен немедленно бежать к районному прокурору и выложить ему все.
– Но это же совсем другое дело!
– Да и вообще, с чего это я так завелся, черт побери? Я адвокат, специализируюсь на защите преступников. И моя репутация только пострадает, если я стану стучать на собственных клиентов.
– Послушай, что ты будешь делать с полученной информацией, не моя забота.
– Ты, наверное, думаешь, я хочу с ней рассчитаться? Отомстить своей бывшей подружке за то, что она выставила меня полным идиотом?
– Я не о том. Ты хочешь со всей уверенностью знать, подставила тебя эта сучка или нет?
Глаза их встретились. Уж кому-кому, а Джеку было известно, что Тео владел методами добывания информации, которым позавидовали бы даже в ЦРУ.
– Да брось ты, Свайтек! Не за тем ты проделал весь этот путь, чтоб потрепаться с Тео и выпить пивка. Так хочешь знать или нет?
– Месть здесь ни при чем.
– Тогда чего всполошился?
Джек снова встретился взглядом с Тео и понял: настал момент истины. Нельзя вилять, надо говорить и действовать со всей серьезностью, без недомолвок и обиняков. Так, как некогда говорили они в комнате для свиданий через пуленепробиваемое стекло.
– Да. Хочу.
– Лады. – Тео перегнулся через стойку бара и пожал Джеку руку. – Тогда приступим к делу. На славу повеселимся, будь уверен!
– Да, – ответил Джек, подняв банку с пивом. – За успех безнадежного предприятия!
7
Тео переключился на пятую скорость. На миг показалось, что машина взмыла в воздух. Джек, сидевший рядом, на пассажирском сиденье, не мог сдержать улыбки. Никто не мог управлять тридцатилетним «мустангом» так виртуозно, как Тео. Даже он сам.
– Когда отдашь мне эту тачку? – спросил Тео.
– Когда купишь мне «феррари»?
– А что, запросто. Могу достать – только маленько подержанный. Тебе даже ключ не понадобится, чтоб его заводить.
Джек покосился на него: вполне возможно, что Тео не шутит.
– Мне лучше не знать о тебе всего, верно, Тео?
Тот лишь улыбнулся в ответ и снова переключил скорость. С автомагистрали они съехали на Коконат-гроув. У Джека заверещал мобильник, и он полез в карман, ухватившись свободной рукой за край приборной доски, чтобы не свалиться Тео на колени. Взглянул на дисплей, узнал номер звонившего. Говорить не хотелось, но на этот звонок он не мог не ответить.
– Привет, абуэла.[3]
Звонила его бабушка, восьмидесятидвухлетняя кубинская иммигрантка. Раз или два в неделю она без всякого предупреждения заезжала к нему в контору – побаловать внука совершенно восхитительным домашним печеньем с гуаявой и мягким сыром или же настоящим кофе эспрессо, доставленным прямиком из Маленькой Гаваны. Но коронным ее блюдом был торт под названием «Трес лечес».[4] Не многие знали, что у Джека Свайтека имеется абуэла. Особенно пикантной становилась ситуация, когда кто-то из англосаксов доверительно сообщал ему, что семья его уезжает из Майами лишь по одной причине: достали эти чертовы кубинцы. Забавно, мог бы сказать им Джек, что его родная абуэла почему-то никогда не жаловалась на «чертовых» кубинцев, хотя родилась и выросла в Гаване.
Он молча слушал ее с минуту, затем все же перебил:
– Во-первых, абуэла, никакого «Трес лечес» ты не изобретала. Это никарагуанский десерт. А мы кубинцы. Cubanos. Comprende?[5] И вообще, поговорим об этом позже, о'кей?.. Люблю тебя. Пока, mi vida![6]
Машина остановилась на красный. Джек отключил мобильник и только тут заметил, как странно смотрит на него Тео.
– Так вы с Джулией Чайлд снова за свое?
– Моя бабушка – персонаж почти анекдотический. Каждый день названивает всем подряд и сообщает миру великую новость. О том, что это она изобрела «Трес лечес».
– Что это?
– Торт. Его делают из трех видов молока. Сверху замороженная хрустящая корочка. Очень сочный, необыкновенно вкусный.
– Да знаю я, знаю. Шикарная жрачка. Так говоришь, его изобрела твоя бабушка?
– Сомневаюсь.
– Только ненавижу, когда сверху они натыкивают вишен мараскино. Готов побиться об заклад, в первоначальном рецепте их не было вовсе. Давай позвоним твоей абуэле и спросим.
– Она его не изобретала, ясно? Это никарагуанский десерт.
Загорелся зеленый. Тео погнал «мустанг» через перекресток.
– А знаешь, я вроде бы где-то читал, что «Трес лечес» вовсе не из Никарагуа. Люди говорят, его придумала какая-то дама, кубинка из Майами.
– Не заводи шарманку!
– Да нет, я серьезно. Кажется, в «Геральд» писали. Давно, правда…
– С каких пор ты читаешь колонку с кулинарными рецептами?
– А ты попробуй, проведи четыре года в камере смертников. Будешь читать все подряд и телевизионную программу на китайском смотреть.
Джек потер виски, потом сунул телефон в карман.
– С тобой спорить – дело дохлое.
Минуты через две они выехали на Бейшор-драйв, свернули по направлению к заливу и, проехав по мосту, оказались в жилом квартале на Гроув-Айл. Гроув-Айл уже давно перестал считаться шикарным районом, миновали те благословенные дни, когда красивые молодые девушки прогуливались по набережной с целью познакомиться с богатыми молодыми людьми. Или с богатыми, но немолодыми мужчинами. Но жить там по-прежнему считалось престижным. Пешая прогулка до магазинов и ресторанов на Коконат-гроув, балконы с потрясающими видами на Мексиканский залив и город, тонущий в туманной дымке.
Сандра Марш жила одна – занимала пентхаус в доме под номером три. Квартира досталась ей в связи с предстоящим разводом с мужем, доктором Джозефом Маршем, наряду с прочим весьма ценным имуществом. Прожили супруги двадцать четыре года. Тео понадобились ровно сутки, чтобы выйти на след этой дамы. А на то, чтобы дозвониться и договориться о встрече, ушло ровно тридцать секунд.
Стоило только упомянуть деньги и мужа, который вот-вот перестанет быть таковым.
Они припарковали машину, потом охранник долго искал их имена в списке посетителей. И наконец пригласил пройти к бассейну. Было два тридцать пополудни. Пальмовые ветви лениво колыхались под теплым бризом. Миссис Марш, как и обещала, была в терракотово-красном халате и огромной шляпе от солнца. Стояла, опершись о спинку шезлонга, и смотрела вдаль заплаканными глазами. Слезы были результатом телефонного разговора получасовой давности.
