Тибор Роде - Вирус «Мона Лиза»
Внезапно изображение застыло, показывая его в этой крайне неловкой позе.
Сердце забилось быстрее.
– Что, черт возьми… – выругался он.
В этот миг на экране загорелось еще одно окошко, в котором яростно мигал курсор. Словно по мановению невидимой руки, он начал печатать слова.
Уронив штаны на пол, Рахмани наклонился, чтобы прочесть написанное.
Это небольшое видео с Вами в главной роли меньше чем через две минуты разойдется по электронной почте и через Фейсбук по всем Вашим контактам. Если только Вы не согласитесь оказать нам услугу. Мы можем надеяться на Вашу поддержку?
Курсор продолжал мигать рядом со знаком вопроса.
Ахмед Рахмани в недоумении смотрел на экран. Что же делать? По всем его контактам в электронной почте? Среди них есть его коллеги-мужчины и, хуже того, женщины. Бо́льшая часть его пациентов. И даже мать.
Внезапно курсор снова замигал.
Скажите вслух «да», если Вы поддержите нас!
Он обернулся, словно пытаясь понять, есть ли кто-то рядом с ним, и тут взгляд его упал на маленькое окошко камеры, встроенное в монитор. Может быть, она все еще видит его…
– Да! – хрипло произнес он. Во рту ужасно пересохло, словно он только что съел кусок черствого тоста.
Он подождал, но ничего не произошло.
– Да! – крикнул он снова. Он кричал очень громко. В душе поднималась волна паники.
Курсор опять задвигался.
Хорошо. Вы еще услышите о нас. Пароль «Мона». Это ради доброго дела, – прочел он вслух. Курсор остановился, а затем напечатал еще одну фразу: – Расслабьтесь. Возможно, Вы закончите то, что сами же и начали.
Курсор остановился, появилось двоеточие, дефис, а затем скобочка. Смайлик:-)
Окошко исчезло, возникло изображение. Он пронзительно вскрикнул. На мониторе появилась фотография обнаженной женщины, очень похожей на Мону. Но тело ее было причудливым образом искажено и напоминало карикатуру. Глаза опухли, нос был скошен. Груди несимметричны: одна полная, будто вот-вот лопнет, вторая – обвисшая, словно у старухи. Живот как у беременной, толстые бедра, ноги странным образом вывернуты и покрыты обвисшей кожей, как у слона. Ему стало дурно. Его рука потянулась к монитору, нащупала выключатель и держала его до тех пор, пока картинка не погасла. Другой рукой он погасил свет настольной лампы. Погрузившись в полную темноту, он, тяжело дыша, откинулся на спинку офисного кресла, чувствуя бесконечную усталость. Кожаное сиденье прилипало к обнаженной коже. В ушах пульсировала кровь. В душе поднимались страх, стыд и отчаяние.
На ум пришли последние мелькнувшие на экране строчки: «Ради доброго дела…»
Ноги дрожали от холода. Чего бы от него ни потребовали ради того, чтобы эта запись не была опубликована, наверняка из этого ничего хорошего не выйдет.
9. Акапулько
Грег Миллнер сидел в офисе Рафаэля Герреры и нервничал. Его раздражали мухи, которые почему-то целыми стаями летали по полицейскому участку, – он надеялся, что это не имеет отношения к расположенному в подвале моргу, – и еще его донимала жара. В это время года в Акапулько царила ужасающая жара, и ему начинало казаться, что кондиционеры просто сдались.
Это было его первое дело после инцидента в Бразилии. Он невольно коснулся щеки, провел ладонью по зарубцевавшейся ткани, образовавшейся над проделанным в ней отверстием. Провел языком по ряду искусственных боковых зубов. Голову снова пронзила боль. Фантомная боль, как объяснял ему врач, но все же каждое утро он забрасывал себе в рот пару маленьких красных таблеток. Им ведь абсолютно все равно, с какой болью бороться – фантомной или реальной. Если он не принимал таблетки, жизнь становилась прямо-таки невыносимой.
Правая рука молниеносно взлетела вверх и сжалась в кулак. В нем билась, щекоча ладонь, мечущаяся в поисках выхода муха.
– Вместо одной убитой тут же прилетают десять новых, – заявил Геррера и рассмеялся. – Ты осторожнее, они мстительные!
Зазвонил телефон, и начальник полиции с недовольным видом сдернул трубку с рычага, словно снимал с гриля горячий початок кукурузы.
Миллнер огляделся и, не обнаружив поблизости стенки, по которой можно было бы размазать маленькую тварь, или мусорного ведра, медленно разжал кулак и стал наблюдать за тем, как черная точка отчаянно рванулась к потолку. «Ловим навозных мух и снова выпускаем. Добро пожаловать в полицию», – подумал он.
В Мексику прибыл небольшой отряд сотрудников ФБР, всего четыре человека, руководителем которых он и являлся. Поскольку места было мало, их разместили не в главном офисе местной полиции, а в одном из давно заброшенных полицейских участков на окраине города. В фасаде небольшого квадратного здания еще виднелись дыры от пуль, оставшиеся после нападений местных наркобанд. Когда-то, рассказывали ему, никто из полицейских не соглашался нести в этом здании службу, и участок закрыли. Видимо, предполагалось, что агенты ФБР, которым тут были не рады, сумеют выжить, – или надеялись, что этого не произойдет.
Даже спустя два дня мексиканцы так и не провели в здание электричество, поэтому Миллнер теперь курсировал между офисом Рафаэля Герреры, местного начальника полиции, и зданием федеральной полиции, именовавшейся здесь Policia Federal, чтобы получить свежую информацию.
Хуже всего было то, что новой информации не поступало. Они рассчитывали, что от них потребуют выкуп – признак того, что девушек удастся вернуть домой более-менее невредимыми. Но раз его не требовали, это означало, что, возможно, они имеют дело с торговцами живым товаром. В этом случае девушки вернутся домой в лучшем случае в роли актрис нелегальных порнофильмов.
У них было два свидетеля: водитель автобуса, которого похититель вышвырнул вон, и фермер, который направлялся в город со своим скотом. В отличие от остальных свидетелей происшедшего, фермер, вероятно, просто не успел сбежать до прибытия полиции. Однако в данный момент ему хватало ума для того, чтобы молчать по поводу случившегося. Он клялся и божился, что уснул за рулем автомобиля и ничего, совершенно ничего не видел. Даже когда Миллнер пытался что-то вытрясти из него спустя два дня, несчастный дрожал всем телом. Страх перед наркокартелями, заправлявшими тут с помощью грубой силы, в этой стране был неистребим. Слишком многих свидетелей потом находили обезглавленными, бандиты бросали их тела на перекрестках или прибивали к мостам в целях устрашения. Все знали: если хочешь жить, нужно держать рот на замке.
Похоже, это правило не соблюдал только водитель автобуса. Он рассказывал много, однако почти ничего такого, что могло бы помочь. Он сражался как лев, но нападающих было больше. Говорили они как мексиканцы, носили маски. Как бы там ни было, благодаря его показаниям им стало известно, что на автобус напали по меньшей мере четверо тяжеловооруженных мужчин. Они захватили автобус вместе со всеми пассажирками, а затем словно сквозь землю провалились.
В США случившееся стало предметом оживленных дебатов. В том автобусе ехали девушки со всех концов страны. Участницы групп поддержки, модели, студентки… Самые красивые девушки Америки.
– Боюсь, что это одна из наркобанд развлекается, – сказал ему Геррера во время их первой встречи в Акапулько.
Он производил впечатление человека, потрясенного до глубины души. Позднее американцам довелось узнать, что этот тучный полицейский с трехдневной щетиной и вечно печальными глазами сам был отцом трех дочерей. При мысли о том, что похитители могли сделать со своими жертвами, он просто сходил с ума. В такой ситуации, будучи полицейским, не следовало давать волю воображению, иначе заниматься этой работой не имеет никакого смысла.
Миллнер отпил кофе. На вкус тот был отменным, даже лучше, чем в офисе ФБР в Вашингтоне.
Геррера сидел перед ним, продолжая разговаривать по телефону. Впервые с момента знакомства он казался Миллнеру воодушевленным. Беседуя, он не сводил с американца прищуренных глаз, что-то записывал, постоянно задавал наводящие вопросы. Затем он наконец положил трубку и обеспокоенно нахмурился.
– Одна из девушек? – спросил Миллнер. Возможно, это будет первая хорошая новость, которую он сообщит на родину. – Она жива?
– Да, жива, – отозвался Геррера. – Но с ней обошлись очень сурово. Еще в день нападения ее бросили перед больницей в Чильпансинго, однако местная полиция опознала ее только сегодня. Это Рейчел Вуд.
Миллнер полез во внутренний карман костюма и вынул оттуда листок бумаги. Провел указательным пальцем по строчкам, а затем резко остановился.
– Мисс Флорида, – констатировал он. – Самая младшая. Ей всего шестнадцать лет.
Геррера выругался по-испански.
– Как она себя чувствует? Ее уже можно допрашивать? Нас к ней пустят?
Геррера покачал головой:
– Она в искусственной коме.
