Джейн Андервуд - Часы пробили смерть
– Но, папочка, – выдохнула Патриция и потерлась лбом о его щеку, чтобы он не заметил, как вспыхнуло ее лицо, – что за странные мысли? Что бы ни произошло в моей жизни и кто бы мне не встретился, ты навсегда останешься моим самым любимым папочкой!
– Очень надеюсь на это, – проговорил мужчина неожиданно серьезным тоном.
– Поверь мне, этого никто и никогда не сможет изменить! – уверила дочь отца, расцеловала его в обе щеки и ласково погладила по его все еще густым, но уже с сильной проседью волосам. – Я тебя бесконечно люблю и почитаю. И я всегда буду любить тебя, и никто не займет твое место в моем сердце и моей душе!
Лорд Маклауд, глубоко тронутый словами дочери, едва сдержал слезы, уже готовые было брызнуть из его глаз.
– Вот и славно, моя малышка, – проговорил он тихо. – Я отлично знаю, что это беда всех любящих отцов: в один совсем не прекрасный день они оказываются отодвинутыми на задний план.
В глазах сэра Генри вспыхнул озорной огонек, и он хитро подмигнул дочери:
– В свое время я доставил твоему дедушке массу хлопот. И поделом мне будет, если однажды я…
Патриция стремительно прижала свой палец к губам отца, заставляя его умолкнуть.
– Я не хочу, чтобы ты так говорил, – запротестовала она.
– Ты права, моя малышка. Это в высшей степени не по-джентльменски – посвящать тебя в свое прошлое. Мне очень жаль. Это больше не повторится, – обещал отец.
– Желаю тебе и маме приятно провести время, – Патриция деликатно завершила разговор на щекотливую тему.
– Спасибо тебе, малышка, – лорд Маклауд запечатлел быстрый поцелуй на лбу дочери. – Но мне все-таки очень жаль, что ты не поедешь с нами.
В его голосе прозвучало такое искреннее сожаление, что Патриция передумала оставаться в замке и уже открыла рот, чтобы сказать отцу, что поедет с ними, но в этот момент снова зазвонил телефон, лорд Маклауд поспешно взял трубку и начал вести бойкий деловой разговор. Момент был упущен, и Патриция промолчала.
Отец помахал дочери на прощание свободной рукой, не прерывая важный телефонный разговор. Патриция послала отцу воздушный поцелуй и вышла из его кабинета в холл.
Дворецкий Джеймс, ожидавший юную леди у двери кабинета, сразу обратился к ней с вопросом:
– Желаете оседлать вашу лошадь, миледи?
– Нет, спасибо, Джеймс. Я решила не ехать с родителями.
– Как пожелаете, миледи, – покорно ответил Джеймс и удалился в помещение для слуг.
Патриция повернулась и бросила неуверенный взгляд на двери в библиотеку. С одной стороны, ей не терпелось выяснить, наконец, что за мистический спектакль был сыгран сегодня за этими тяжелыми дверями? Но, с другой стороны, она теперь боялась входить в библиотеку одна…
* * *
Леди Анна Маклауд критически оглядела себя, стоя перед огромным зеркалом в инкрустированной перламутром раме красного дерева, и решила, что ее фигура по-прежнему безупречна. «Конечно, – думала леди Анна, – скоро уже не я, а моя дочь будет притягивать восхищенные мужские взгляды, которые до сих пор доставались только мне. Кто знает, может быть, тогда Генри увидит, как время изменило меня, и я перестану быть в его глазах самой прекрасной женщиной в мире? Что ж, с этой проблемой сталкиваются все матери красивых дочерей: на их фоне наша увядающая красота становится все более очевидной и еще сильнее бросается в глаза».
Леди Анна резко повернулась к зеркалу спиной и вышла из гардеробной. На ней был элегантный костюм для верховой езды, который очень шел ей, выигрышно подчеркивая гибкую, как у юной девушки, фигуру и длинные стройные ноги.
Сэр Генри ожидал жену в холле. И когда он увидел, как легко и грациозно она сбегает по ступенькам широкой лестницы, то подумал, что немедленно снова безумно влюбился бы в нее, если бы уже не был влюблен много лет. За долгие годы супружества его любовь к ней не угасла ни на йоту, и сердце клокотало в груди, как в день их первой встречи. Он помнил события того дня до мельчайших подробностей, словно все было вчера. Тогда сэр Генри в первую же секунду понял: это женщина всей его жизни, без нее он никогда не будет счастлив!
«Моя Анна и сегодня так же прекрасна и желанна, как прежде, – думал лорд Маклауд в волнении. – Невозможно сказать, что у нее взрослая дочь, которой столько же лет, сколько было Анне, когда мы с ней встретились. Потрясающая женщина! И за то, что она подарила мне такую прекрасную дочь, я буду до конца жизни носить ее на руках. Я никогда не был бы счастливее, чем сейчас, с моей маленькой семьей! Господи, благодарю тебя за этот щедрый дар!»
Спустившись вниз, леди Анна сразу попала в крепкие объятия мужа.
– Ты выглядишь великолепно, впрочем, как и всегда, моя дорогая! – сэр Генри нетерпеливо привлек жену к себе и прильнул к ее губам.
Это было явным нарушением этикета, но что значит этикет по сравнению с любовью? Держа жену в объятиях, целуя ее нежные губы и вдыхая волнующий аромат ее кожи и волос, сэр Генри почувствовал, как привычно напряглось его тело. Он уже подумал было отложить прогулку и подняться наверх, в спальню, но леди Анна, глаза которой хоть и засияли ярче обычного, легонько оттолкнула мужа, но, чтобы не огорчать его, вернула ему комплимент:
– Несмотря на нашу долгую совместную жизнь, я по-прежнему считаю тебя самым привлекательным мужчиной Шотландии, о котором женщина может только мечтать!
Красивые и счастливые мужчина и женщина тонули в глазах друг друга, и ни один из них не догадывался, что их взрослая дочь Патриция, притаившись в холле за массивной колонной, слышала их обращенные друг к другу слова любви и видела их полный страсти поцелуй. «Буду ли я когда-нибудь так счастлива в браке, как мои родители? – невольно пронеслось у нее в голове. – Хорошо, что я решила не ехать с ними – пусть влюбленные наслаждаются обществом друг друга без третьего лишнего, пусть даже этот третий – их собственная дочь!»
Лорд Маклауд нежно взял жену за руку.
– Патриция не поедет с нами, – услышала девушка голос отца. – Очевидно, у нее совсем другие планы. Похоже, наша дочь стала взрослой, и у нее появилась своя жизнь.
– Мы должны смириться с этим, дорогой. Дети вырастают, хотим мы этого или нет. Разве и мы в свое время не пошли собственным путем, думая только о нашей любви?
Лорд Маклауд подавил тяжелый вздох, едва не сорвавшийся с его губ. Он ничего не ответил и согласно кивнул жене. Одна мысль о том, что его единственная обожаемая дочь однажды – и может быть очень скоро – покинет их ради чужого мужчины, причиняла ему нестерпимую боль, он жестоко страдал от жгучей ревности, какую не испытывал никогда прежде.
– Думаю, это удел всех любящих родителей, – храбро сказал он после долгой паузы, но на этот раз все же с горестным вздохом.
Леди Анна понимающе улыбнулась, взяла мужа под руку и положила свою изящную головку с идеально постриженными медовыми волосами на его надежное плечо:
– Так же случилось и с нами, так было и будет во все времена. Главное, чтобы наша дочь была счастлива!
Сэр Генри на минуту спрятал лицо в густых волосах жены.
– Ты, как всегда, права, дорогая, – вздохнул он. – Но, когда я думаю, что Патриция покинет нас ради какого-то чужого мужчины, у меня просто разрывается сердце. Хорошо, что ты понимаешь меня. Рядом с тобой я выдержу это тяжкое испытание!
И он нежно прижал к себе локоть леди Анны.
Супруги подошли к парадным дверям, и Джеймс распахнул их перед ними настежь. Но прежде чем шагнуть за порог, лорд Маклауд внезапно обернулся, бросив взгляд на холл в надежде увидеть свою «малышку», но в холле никого не было.
Леди Анна прочла на его лице разочарование.
– Мы с тобой так красочно обрисуем Патриции нашу прогулку верхом, – попыталась она утешить мужа, – что в следующий раз нам уже не придется ее уговаривать – она сама попросится с нами!
– Умница моя, – вздохнул сэр Генри и нежно положил изящную руку жены к себе на грудь. – Ты всегда точно знаешь, дорогая, что надо делать и когда что сказать. Какой пустой и скучной была бы моя жизнь без тебя, без твоей любви!
Глаза леди Анны засияли:
– А моя жизнь – без твоей любви, твоей заботы, твоей нежности и твоей веры, дорогой!
Лорду Маклауду снова захотелось заключить жену в свои страстные объятия и прильнуть к ее губам, но в нескольких шагах в почтительной позе стоял старый дворецкий Джеймс, ожидая, когда хозяева выйдут из дома, чтобы закрыть за ними парадные двери, и сэр Генри усилием воли сдержал свой эмоциональный порыв.
Патриция же сразу после беседы с отцом намеревалась вернуться в библиотеку, чтобы раскрыть, наконец, странную и жуткую тайну, но в решающий момент мужество покинуло ее, и она в растерянности спряталась за одной из массивных колонн с красивой капителью, не решаясь распахнуть тяжелые дубовые двери! Отсюда, оставаясь незамеченной, она невольно подслушала разговор родителей, глубоко тронувший ее.
