Дениз Вудз - Ночной поезд в Инсбрук
— Верно. Безвылазно восемь дней.
— Восемь дней?! Ну, ты даешь, — сказал Джоел. — Ты сумасшедшая или как?
— Или как.
— А откуда такая страсть к поездам?
— Сиденья расположены друг напротив друга.
— И?
— Сидишь друг напротив друга. На всех других видах транспорта сиденья расположены одно за другим, а почти на всех поездах сидишь лицом к людям, смотришь на них, они смотрят на тебя. Tы можешь увидеть, что у них написано на лице, что они едят, что читают, и поскольку им никуда не деться друг от друга, люди начинают разговаривать. Даже если они говорят на разных языках, общение как-то налаживается, а так как времени предостаточно, то получается обсудить многое, а не просто обменяться любезностями. В поезде всегда есть время.
— Иногда даже больше чем надо, по-моему, — проворчал Джоел.
— А вдобавок не забудьте, что вы постоянно при этом куда-то едете — нет ничего лучше!
— Тебя и вправду заклинило на поездах, — сказал Род.
Фрэнсис улыбнулась:
— Знаете, увлекающиеся люди живут дольше.
— Серьезно?
— Я где-то слышала.
— Это хорошо, — сказал Джоел, — я и сам натура увлекающаяся.
«Ну да, конечно, — подумала Фрэнсис, — увлекаешься девушками и серфингом».
Джоел достал плейер, вставил кассету и растянулся на полке с закрытыми глазами. Он корчил рожи под музыку, отбивая ритм пальцами в воздухе.
— Что он слушает? — спросила Фрэнсис. — «Секс пистолз»?
Род стоял в дверях, просматривая коридор.
— Наверное, Дебюсси.
— Дебюсси?
Род усмехнулся и присел.
Что-то особенное было в его улыбке, что-то неожиданно близкое, что заставило Фрэнсис почувствовать себя спокойнее.
— Что ты изучал в колледже?
— Океанографию.
— Далеко же ты уехал от моря, господин океанограф.
— Не сказал бы. Далеко от моря не уйти. Просто кругом будут морские ископаемые.
Он встал и снова подошел к двери, выглянул в коридор и повернулся к ней:
— Почему это я здесь постоянно высовываюсь из купе, как чертик на пружинке из коробочки? Это не у меня ведь парень пропал.
Фрэнсис отвернулась к окну.
— Надеюсь, ты простишь мне, что я это говорю, но по тебе не скажешь, что ты ждешь его возвращения. На самом деле ты не веришь, что он на крыше, или я не прав?
— Прав, но я молю Бога, чтобы он был там. В противном случае все было бы слишком…
— Но только псих может застрять в одном из этих городов посреди пустыни. Псих или дебил.
— Совершенно верно.
— Может, его действительно задержали.
— Что?
— Ну, там, арестовали или что-нибудь еще.
— Не смеши меня. Судан — страна прозападная. Ему ничего другого не остается. У Нимейри внешний долг размером с Нубию, стране нужны туристы. А нашего брата здесь кот наплакал, и последнее, что им может прийти в голову, так это доставать безобидного парня вроде Ричарда.
— Tы уверена? У их спецслужб дурная репутация.
— Но с какой стати им его арестовывать? Зачем им скандал международного масштаба?
— У него есть травка?
— Нет. Послушай, он просто отстал от поезда, понятно?
— Может, и так, — сказал Род, — но я бы ни за что на свете не отстал бы от этого поезда, даже под угрозой смерти, и знаешь почему? Потому что здесь посреди пустыни можно загнуться, именно поэтому я не был бы таким тупым тормозом и не отстал бы от поезда.
— Спасибо. Ты меня успокоил.
— С другой стороны, я бы и на крыше не сидел так долго.
— Может, и сидел бы, — сказала Фрэнсис, — будь у тебя на то причина.
— Какая причина?
— Он… мы слегка поругались. Ну, может, не так чтобы слегка. Правильнее было бы сказать, что мы страшно разругались. Удивительно, что вы нас не слышали.
— Аа-а, вот оно что.
— Ричарду надо побыть в одиночестве.
— Ага, только навряд ли он поперся бы на крышу вагона, на места для нищих, и уж тем более не оставался бы там так долго, не предупредив тебя, как ты думаешь?
— А я откуда знаю? Четыре часа назад мы сидели здесь с Ричардом, а теперь я кукую без него. И что мне думать после этого?
— Что тебе подсказывает твой внутренний голос?
Род сел рядом с дверью.
— Мой внутренний голос молчит. Может, Ричард дуется на меня, сидя на крыше. А может, он отстал от поезда… назло мне.
— Назло тебе? Бред.
Род снял часы с запястья и положил их на колено.
— Похоже, дело плохо.
Фрэнсис приподняла босую ногу и повертела ею в воздухе.
— Дело… еще хуже, чем я думала.
— Давно вы вместе?
Род исподволь пытался докопаться до сути, задавая вопросы и предлагая выслушать ее, если ей нужно выговориться.
Дважды Фрэнсис просить не надо было. По правде говоря, ничего ей так не надо было, как поговорить о Ричарде, рассказать все-все: а вдруг, если взглянуть свежим взглядом, что-то прояснится? Поэтому она рассказала Роду, как они встретились в Германии три года назад, а потом поехали в Грецию: прошвырнуться по островам в Эгейском море.
— Когда Ричард вернулся в колледж в Дублине той осенью, я поселилась в Турции, но через несколько месяцев я уже снова была в пути. На Ближнем Востоке железных дорог не так много, поэтому я оказалась в Индии, а уж там я проехала на поезде расстояние, равное двум земным орбитам. Скорые поезда «Дера дан», «Летящее письмо», «Королева Шимла», «Ганга-ямула экспресс», а также «Джорхат луп» и «Тривадрам керала экспресс», — улыбнулась она Роду. — Милые сердцу названия.
— А как ты зарабатывала на жизнь?
— Я получила небольшое наследство после смерти папы, так что путешествовала на эти деньги, а если где-нибудь задерживалась подольше — зарабатывала уроками английского языка. А дважды в год, на каникулы, приезжал Ричард, и мы путешествовали вместе.
— Красивая жизнь.
— Да, красивая была жизнь. Но теперь Ричард работает, в прошлом году он защитил диплом и нашел работу в Лондоне, так что теперь отдыхает всего четыре недели в году, и ему не хочется проводить это время вот так. — И она обвела рукой полутемное купе.
— А-а, — понимающе протянул Род. — Вот он и окрысился…
— Да нет, это я окрысилась. Ричард уже давно доставал меня по этому поводу: дескать, вернемся домой, положим рюкзак на дальнюю полку… В итоге я пошла на компромисс и переехала в Рим, чтобы быть поближе к нему. Но его это, видно, не устраивало. В общем, несколько месяцев назад Ричард предъявил мне ультиматум: либо он, либо весь мир.
— И?
— Я уступила, но при условии, что мы отправимся в это последнее путешествие.
Джоел, не открывая глаз, наклонился вперед и начал играть на воображаемой виолончели, которую он будто бы сжимал между коленей. Фрэнсис обратила внимание, что у него тонкие длинные пальцы. Она вопросительно посмотрела на Рода:
— Только не говори мне, что он играет на виолончели.
— На контрабасе. И весьма неплохо.
Она покачала головой:
— А я-то думала, он совсем не такой.
— Большинство людей так думает. Но когда он сказал, что отучился, он имел в виду — закончил диссертацию.
Род надел на запястье часы.
— Так из-за чего вы поссорились?
— Меня стало все раздражать. Меня колотит от одной только мысли, что придется жить в Лондоне. Что, скажите на милость, я там буду делать? У Ричарда все хорошо. У него там друзья, работа, а мне придется начинать все с нуля. Все годы, проведенные за границей, пойдут прахом.
— Tы могла бы преподавать.
— Я бы не выдержала конкуренции с квалифицированными учителями. Мой послужной список не понравится работодателю. Он выглядит как рекламная брошюра турфирмы.
— Наверняка что-нибудь подвернется.
— Может быть, но мне не больно-то хочется. Я ведь никогда не мечтала о замужестве или карьере и о всякой подобной пурге, из-за которой люди себя гнобят, и времечко мое еще не кончилось — не кончилось бы, если бы не Ричард… Поэтому я срывала на нем злость. — Она посмотрела на дверь. — И, похоже, перестаралась.
— Не понимаю. Если ты все это на дух не переносишь, почему тогда согласилась?
— Потому что люблю я его, подлеца такого.
Джоел снял наушники, открыл глаза и снова стал Джоелом, австралийским путешественником-музыкантом, который изъясняется, как грузчик. Он улыбнулся.
— Что это с вами такое?
Род встал и выглянул в коридор.
— Что с нами? Ну ты даешь! Забыл, что ли, что ее парень без вести пропал?
— Простите, не хотел.
— Ты и вправду думаешь, что он мог сам сойти с поезда? — спросил Род. — Надо чокнуться, чтоб решиться на такое.
— Он и чокнулся, совершенно чокнулся…
— Почему? — спросил Джоел.
— Они поругались.
— И ему не очень-то нравилось здесь. Он просто поехал за компанию, потому что…
— Потому что у него не было выбора, — сказал Джоел, кивнув с умным видом. — Ага, прямо как у меня. Я понимаю, что он чувствовал. Сидишь в замкнутом пространстве, и даже пива холодного никто не принесет. Так что, скажу я вам, неудивительно, что он взбеленился.
