Никита Максимов - Черника в масле
Она ещё раз бегло осмотрела себя в зеркале, поправила шейный платок и вышла в терминал.
Когда Коби подошла к стойке регистрации, сотрудница аэропорта указала ей на двух мужчин возле зоны контроля безопасности для пассажиров. Один, молодой, но уже излишне полный мулат был одет в форму охранника. Другой, высокий мужчина средних лет с седеющими висками, в костюме и рубашке тёмного цвета. Белая вставка в воротнике выдавала в нём священника.
– Добрый день, господа, я Коби Трентон, рейс NP412 компании «ТрансПолар Эйрлайнс». Чем могу помочь?
Священник вежливо поклонился, охранник начал объяснения:
– Здравствуйте, мисс. Я – офицер Винсент Ортега, это – пассажир вашего рейса преподобный Майер. У мистера Майера в ручной клади находится предмет, который входит в жёлтый список правил безопасности. А именно – бензиновая зажигалка. – Офицер Ортега указал на лежащий в лотке перед ним старый Zippo в латунном корпусе с непонятной эмблемой и гравировкой. Коби всё поняла без слов. Поскольку курение на борту всех самолётов запрещено уже давно, смысла проносить её на борт нет. Кроме того, правила авиационной безопасности относят любые устройства для извлечения огня к так называемому «жёлтому списку» – потенциально опасным предметам, которые настоятельно рекомендуется провозить только в багажном отсеке. Она вопросительно посмотрела на обоих мужчин.
– Мистер Майер, правила рекомендуют…
– Простите меня, мисс… Трентон? Я правильно произношу вашу фамилию? – Она кивнула в ответ. Священник говорил с явным европейским акцентом, то ли немецким, то ли голландским. – Дело в том, что я путешествую налегке, все мои вещи умещаются в ручную кладь.
Он продемонстрировал её средних размеров дорожную сумку.
– Сдавать её в багаж мне нет никакого резона, а оформлять туда одну только зажигалку… не совсем разумно, на мой взгляд. Тем более что она абсолютно безопасна – в ней нет ни капли бензина. Вы позволите, офицер? – Он взял зажигалку в руку, откинул крышку и несколько раз крутанул колесо, высекая искры. Огня не было. После этого он извлёк внутреннюю часть зажигалки из корпуса и продемонстрировал хлопковый наполнитель под войлочной прокладкой – там было сухо и лишь слегка попахивало бензином. – Но эта вещь очень дорога мне как память о друге, поэтому мне необходимо взять её с собой.
Коби переглянулась с офицером.
– Мистер Майер, – начал Ортега. – Я могу разрешить вам пронести зажигалку на борт при условии, если представитель экипажа, – он кивнул на стюардессу: – позволит это со своей стороны. Кроме того, я обязан поместить её в специальную упаковку, которая не может быть вскрыта на борту самолёта. Если такие условия всем подходят, то мы так и поступим. Мисс Трентон?
Коби внимательно посмотрела на пассажира. Именно так. То, что он одет, как священник, вовсе не означало, что он им был на самом деле. Их всех учили на курсах безопасности оценивать потенциальную угрозу, отсекая в первую очередь внешние признаки, которые можно использовать для усыпления бдительности. Женщина (пожилая женщина, беременная женщина и так далее), мужчина (мужчина-инвалид, мужчина-священник и тому подобное) – любой из архетипов, который внушает к себе заведомое расположение, мог быть использован для злонамеренного проникновения. Глупо подозревать только бородатых молодых мужчин среднеазиатского или ближневосточного типа.
Однако этот пассажир был, скорее всего, чист и безопасен. Выглядел он уставшим, вокруг запавших глаз выделялись тёмные круги – явные признаки джет-лага. Видимо, прилетал на несколько дней, не больше чем на неделю и теперь возвращается домой.
– Хорошо. Экипаж рейса NP412 не возражает.
– Отлично. Мистер Майер, что скажете?
Священник ответил усталой улыбкой:
– Я тоже согласен. Абсолютно.
– Тогда в вашем присутствии и присутствии представителя экипажа я помещаю эту зажигалку в специальную пластиковую упаковку. Для протокола: эта упаковка не может быть вскрыта без использования специальных инструментов вроде ножа или ножниц. Я запечатываю упаковку особой пломбой с радиометкой, которая сработает при попытке вскрыть её на борту самолёта. Мисс Трентон, подтвердите, пожалуйста, активацию пломбы. Вы её видите? Отлично! Теперь, когда все формальности соблюдены, вы можете забрать своё имущество, мистер Майер. Счастливого полёта. – Офицер Ортега являл собой прямо-таки образец сотрудника службы безопасности аэропорта. Бери такого и без купюр вставляй в реалити-шоу о буднях профессионалов. – Благодарю вас за помощь, мисс Трентон.
Он вежливо кивнул Коби. Та профессионально улыбнулась в ответ.
– Всегда рада помочь, офицер!
После чего повернулась к священнику:
– До встречи на борту, мистер Майер!
***
Нет хуже работы, чем пытаться починить то, что создали задолго до тебя, потом десятки раз переделывали руками разных людей с совершенно различным уровнем квалификации и при этом не оставили никаких внятных комментариев. Если какую-то систему ведёт один и тот же человек, то отсутствие описания ещё понятно – какой смысл напоминать самому себе? Но в этом случае автор хотя бы придерживается определённой схемы в архитектуре своего творения. А вот когда такая система проходит через десятки рук, среди которых явно побывали волосатые лапы полоумных гамадрилов, то попытка разобраться во внутреннем устройстве, логике, причинах выбора тех или иных решений становится задачей, мягко говоря, нетривиальной. Спросите любого электрика, и он с удовольствием расскажет вам, что в большинстве таких случаев проще отрезать входные и выходные концы сети и проложить её заново, чем пытаться постичь причудливый ход мысли многочисленных специалистов, вносивших свои «улучшения» и «модификации». К несчастью Адама, точнее, в дополнение к прочим его многочисленным несчастьям, вариант снести предыдущий вариант локальной компьютерной сети школы «Оак Маунтин Хай Скул» и сделать «всё по-человечески» был для него невозможен. Строилась она постепенно, по кирпичику, которые называются «доступные финансовые ресурсы», поэтому, чтобы взять и с нуля сделать сеть, соответствующую современным нормам, нужно, чтобы на счёт школы поступило весьма щедрое пожертвование. С другой стороны, делать с ней что-то было нужно, так как исторически она управлялась и настраивалась согласно представлениям имевшегося в наличие преподавателя информационных технологий и определённого кружка приближённых к нему старшеклассников. В силу естественных причин в этом кружке была высокая «текучка кадров» и составление подробных описаний вносимых изменений тоже не входило в число приоритетов. Всё это привело к тому распространённому положению, когда мало кто может сказать, как всё работает, почему в определённых местах работает плохо, а главным принципом обслуживания становится «не трожь, пока работает».
Однако имеет смысл вернуться немного назад, чтобы понять, как Адам, приобретший сомнительную славу «хакера-экстремиста», оказался допущен к работам над компьютерной сетью горячо ненавидимой им школы и какие несчастья помимо этого обрушились на его голову.
Вторая половина четверга выдалась кошмарной. Мать Адама и Аарон, отчим, ознакомились с записью разговора в кабинете директора и были в курсе внешней стороны инцидента, который с этой точки зрения производил впечатление катастрофы. К сожалению, они понятия не имели о внутренних мотивах Адама, о полном отсутствии злого умысла в его действиях или о том, сколько трудностей ему пришлось преодолеть в процессе создания приложения, общий уровень его сложности и красоту применённых им программных решений. Печально, что все эти, столь важные для него вещи, оказались банально за гранью понимания людей, которые должны были дать оценку его действиям и вынести наказание. Поэтому разговор происходил по классической схеме общения «слепого с глухим». Плюс, был отягощён тем фактом, что инцидент в том виде, каким его представила запись из кабинета директора, требовал наложения обязательного наказания. Для матери Адама имелся ещё один источник тревоги. Той самой, которая обитает в глубине сердца многих матерей, прошедших через развод или изначально одиноких. Вынужденные тратить большую часть своих усилий на устройство быта, личной жизни, обделяя при этом вниманием своего ребёнка, они потом подспудно ожидают какого-то подвоха, как бы в наказание: «Ах, от моего сына (дочери) сегодня пахло сигаретами (алкоголем)! Наверняка это потому, что я не проводила с ним (с ней) больше времени в младенчестве, не читала правильные книжки, мы не смотрели вместе „Бэмби“ или „Короля-льва“. Вместо этого я вкалывала на двух работах, чтобы накопить на колледж или бежала после смены на встречу с парнем, который показался мне достаточно надёжным и простодушным, чтобы можно было предложить ему разделить со мной часть ответственности за себя, за ребёнка, за наше настоящее и будущее». То есть, то, что было простой житейской ситуацией и требовало принесения определённых разумных жертв в настоящем ради большей уверенности в будущем, впоследствии почему-то трактуется как бомба замедленного действия, которая неизбежно нанесёт ответный удар. И это ожидание приводит к тому, что реакция на естественное взросление подростка и его ошибки иногда оказывается болезненно преувеличенной и совершенно не такой, какой следовало. Увы, очень часто тот, кто нуждается в понимании и поддержке, получает кнут под лозунгом «ради твоего блага». Видимо поэтому мать была инициатором наиболее жёсткого набора наказаний. Аарон пытался по возможности уравновесить ситуацию и смягчить вину Адама, но не потому, что понял его мотивы. Скорее, им двигал давний опыт службы в армии, который говорил, что взыскание не должно быть чрезмерным. При этом он был абсолютно согласен, что проступки не должны оставаться безнаказанными, а если кара всё же превысит тяжесть содеянного – ну что ж, мир несправедлив, а дополнительные трудности закаляют характер. К сожалению он тоже забыл: то, что работает в отношении молодых мужчин и женщин в форме, не всегда годится для мальчиков и девочек, насколько бы взрослыми они не выглядели.
