Геннадий Марченко - Кукловод
А девушка, несмотря на свою внешнюю хрупкость, словно без видимого усилия взвалила его себе на плечо, и принялась подниматься наверх.
На втором этаже его занесли в какую-то нежилую квартиру, и бесцеремонно, словно какой-то мешок с картошкой, бросили на пол. В следующее мгновение он увидел над собой лицо Элеоноры. Вернее, контур ее лица, освещенный пробивавшейся сквозь оконный проем луной.
— Ну что, страшно?
Ему и правда было страшно. Если бы он мог кричать, то заорал бы что есть мочи. Но он мог только смотреть в глаза той, что нависала над ним. Самое жуткое было в том, что эти глаза не принадлежали больному, свихнувшемуся существу, а глядели на него совершенно бесстрастно, может быть, лишь с малой толикой интереса, как, наверное, глядел Павлов на своих подопытных собак, вставляя им в глотку или в желудок очередную фистулу.
Ее пальцы скользнули по его груди, оказавшись во внутреннем кармане пиджака, а спустя секунду девушка с интересом рассматривала оказавшийся у не в руках миниатюрный фотоаппарат.
— Надо же, цифровой. Фотосессии на досуге устраиваешь?
Она включила мини-камеру, навела объектив на застывшее лицо жертвы и нажала кнопку затвора. От разорвавшей темноту вспышки Виталий на несколько секунд ослеп.
— Эту фоточку я оставлю себе, — прокомментировала девица. — А следующую сделаю, когда ты уже отправишься в мир иной, и отправлю ее по одному адресочку.
В следующее мгновение похолодевший от ужаса бизнесмен узрел перед собой блестящее в лунном свете лезвие ножа.
— Прежде чем я сделаю операцию, мне нужно, чтобы твой дружок был в боевом состоянии, — сказала Элеонора, кинув взгляд куда-то, ниже пояса мужчины. — Отсекать этот скукоженный стручок мне не то что неприятно, а просто неудобно — боюсь промахнуться.
Виталий похолодел от ужаса, а она взяла его фаллос в ладонь и принялась мять, приводя «орудие труда» в боевое состояние. И, как ни странно, спустя какое-то время тот подчинился, набух и отвердел.
— А сейчас тебе будет немного больно, — сказала девица, плотоядно усмехнувшись и обнажив жемчужно-белые зубы. — Но боль принесет тебе освобождение, ты просто этого пока не понимаешь. Впрочем, потом ты и не сможешь этого понять, если только не существует загробной жизни.
С этими словами Элеонора сделала неуловимое движение, и ниже пояса его пронзила такая жуткая боль, что он задохнулся, едва не потеряв сознание. А спустя мгновение, когда ему силой раздвинули челюсти, и засунули между ними что-то еще теплое, влажное и мягкое, несчастный коммерсант пожалел, что не впал в беспамятство.
— Я тут решил (или решила, как тебе больше нравится) поиграть в одну интересную игру, — между тем продолжила девушка, склоняясь над полуживым Рогозиным. В лунном свете она выглядела чудо как хорошо, ее волосы отблескивали серебром. Впрочем, теперь ему было не до этих красот, больше всего бедняга хотел легкой и быстрой смерти. — Эта игра что-то вроде шахмат, только вместо фигур в ней люди. Вот этот типчик, посредством которого я с тобой общаюсь, стал первой жертвой в игре, первой съеденной мною пешкой. Попробуй сделать ответный ход, если тебе это удастся. Наводка будет в тексте письма. Можешь попробовать предотвратить следующий труп, если, конечно, уложишься по времени. Желаю удачи.
А затем ее пальцы опустились на его глаза, вдавливая их внутрь глазниц, и наступила тьма…
Он поднял веки, еще некоторое время невидяще глядел перед собой, затем перевел взгляд на свою ладонь, и принялся лихорадочно тереть ее носовым платком, словно она была вся в крови.
Спустя пятнадцать минут, вдыхая легкими свежий утренний воздух во дворе старого дома, Алексей описывал Леонченко внешность убийцы.
— Молодая девушка по имени Элеонора, — задумчиво твердил тот, разминая пальцами сигарету. — Ты уверен, что не ошибся?
— Я был бы только рад, если бы ошибался. Но мне кажется, тут дело куда интереснее, чем может показаться на первый взгляд.
— Ты имеешь в виду монолог убийцы? Она точно говорила от лица мужчины? Слушай, а если это трансвестит? Или… или ты хочешь сказать, это как в «Изгоняющем дьявола», сатана вселился в несчастную девушку?
— Бес его знает, Вить… Кто-то решил поиграть со мной в игру, где люди вместо шахматных фигур, и мне предстоит сделать ответный ход. Вот только я не знаю, куда двигать свою пешку… Мне не дает покоя это загадочное письмо с фотографией, надо выяснить, что значит эта страшная месть…
— Ладно, вечер утра мудренее, — сказал он, посмотрев на разгорающийся день. — Поехали-ка лучше к нашему общему другу Чикатило, размножать портрет. Если он, конечно, уже на работе.
Глава 4
Девушку задержали через два дня. Она оказалась третьекурсницей МАИ Ольгой Раевской, дочерью известного летчика-испытателя, чьим именем даже была названа одна из улочек города. Учась в Москве, она приехала к родителям на каникулы, и редкий раз выходила из дому, разве что, наведываясь к подругам. Ольга решительно отказывалась вспоминать, где провела вторую половину того дня, вечером которого лишился жизни Виталий Рогозин. При обыске у нее дома нашли платье с небольшим бурым пятном. Анализ ДНК показал, что это кровь погибшего бизнесмена. Шприц найти не удалось. Так же как и бесследно исчезнувшее лицо Рогозина.
— Не помню, говорит, где была ночью со среды на четверг, и все тут, — жаловался Алексею Леонченко, когда тот позвонил узнать, как идет следствие. — Родители в один голос утверждают, что дочь вернулась за полночь. На обращения к ней практически не реагировала, сразу улеглась спать. Они и не стали ее допытывать, мол, пусть отдохнет, а утром, если захочет, расскажет. На девочку никогда не давили, так уж в семье повелось. Но наутро Ольга сказала, что ничего из того, что происходило с ней накануне, совершенно не помнит.
— Сейчас Раевская лежит на обследовании в психиатрической больнице, — закончил Леонченко. — Отец уже обзвонился прокурору области, но куда деваться, если улики налицо? А девчонка, кстати, если и врет, то весьма умело. Мы проверили все ниточки, которые могли связывать ее с убитым. Ничего не нашли. Про выход в открытый космос тоже ничего не знает… Вернее, говорит, что ничего не знает. А Рогозина, между прочим, она парализовала каким-то необычным ядом. Наши эксперты так и не смогли полностью разложить его на составляющие.
На минуту Алексей задумался. Что-то внутри него подсказывало, что неплохо бы ему самому посмотреть на ту, кто стал марионеткой в руках настоящего убийцы. Не исключено, что это поможет следствию.
— А можно поглядеть на эту Раевскую? — спросил осторожно Алексей без особой надежды на успех.
Виктор на том конце провода чуть не поперхнулся.
— Леш, ты что это? Вроде наоборот всегда чурался бандитских рож…
— А что, у нее бандитская рожа?
— Ну… Это я так, к слову. Вообще-то она, конечно, ничего девчонка, даже, можно сказать, симпатичная. Но бизнесмена-то она убила! Затем исписала стену, и отправила тебе картинку. Не дьявол же в нее вселился, верно?
Все-таки ему удалось уговорить Леонченко. Тот согласился при условии, что будет лично сопровождать Алексея. Впрочем, Клесту было все равно.
В назначенное время они встретились у входа в лечебницу. Погода больше напоминала пекло, но если Алексей явился в легкомысленной футболке и джинсах, то Виктор предпочел темный, консервативный костюм, который носил в любую погоду. Алексей подозревал, что у следователя несколько одинаковых костюмов, сам же Леонченко эту версию не отрицал, но и не подтверждал.
— Ну, как, готов морально?
— Ты же говорил, она обычная с виду девчонка, — лукаво прищурился Алексей.
— Ладно, похоже, тебя не переубедить, — вздохнул следователь. — Идем.
Санитар, габаритами больше похожий на борца, уже был в курсе, что придут из прокуратуры. Он отпер решетчатую дверь ключом из большой связки, затем снова запер ее изнутри, и подвел визитеров к обитой железом двери, ничем не выделявшейся из общего ряда. Помещение больше походило на тюрьму, чем на больницу. Алексей про себя подивился строгости здешних нравов. Но ничего не поделаешь; здесь проходили обследование и лечение по большей части матерые преступники, причем на счету многих был не один десяток убитых и изнасилованных, в том числе и детей.
— Пожалуйста, — санитар сделал приглашающий жест, пропуская в палату посетителей. — Я вас подожду за дверью.
Обстановка здесь была настолько убогой, что Алексею невольно стало жалко единственную обитательницу этой маленькой комнатушки, куда скупой свет проникал из маленького, зарешеченного оконца. В углу, на разобранной постели, поджав под себя ноги, сидела худенькая девушка, которой на вид можно было дать лет 16. На изможденном лице выделялись огромные карие глаза, в которых застыло выражение детского испуга.
