Джеффри Арчер - Ложное впечатление (в сокращении)
— Ты жива, — проговорила Тина, распахивая дверь настежь и сжимая подругу в объятиях. — Будь у меня шампанское, могли бы отпраздновать.
— Мне хватит чашечки кофе, потом еще одной, а потом я приму ванну.
— Что у меня есть, так это кофе, — сказала Тина, провожая Анну в маленькую кухню.
Анна оставляла за собой цепочку серых следов.
Она села за деревянный столик. По телевизору показывали новости, однако звук был выключен.
— Может, это странно, но я не понимаю, что происходит, — заметила она.
Тина включила звук.
— Четверть часа новостей — и будешь знать все, — пообещала она, наливая в кофеварку воду.
Перед Анной мелькали кадры с крушением Южной, а потом и Северной башен.
— Еще один самолет атаковал Пентагон? — спросила она.
— Был и четвертый, — ответила Тина, ставя чашки на стол, — но, похоже, никто не знает наверняка, куда он летел.
— Кто это организовал?
Тина налила ей черного кофе.
— Си-эн-эн говорит об Афганистане и «Аль-Каиде».
Тина села напротив Анны.
— Я думала, это группа религиозных фанатиков, которые хотят захватить власть в Саудовской Аравии.
Анна зашлась кашлем, и во все стороны полетела грязь.
— Тебе плохо? — спросила Тина.
— Сейчас пройдет, — ответила Анна, допивая кофе. — Не возражаешь, если я выключу телевизор? Не могу больше на это смотреть.
— Конечно, выключай.
Тина взяла пульт, нажала кнопку, и картинка исчезла.
— Их лица не выходят у меня из головы, — тихо сказала Анна, когда Тина снова наливала ей кофе. — Ребекка и остальные…
— От нее никаких известий. Единственный, кто объявился, так это Стедмен.
— Не сомневаюсь, что Стедмен первым кинулся вниз по лестнице. Но кому он позвонил?
— Фенстону.
— Фенстону? Как ему удалось бежать, если я вышла из его кабинета за несколько минут до того, как самолет врезался в здание?
— К тому времени они с Липманом уже были на Уолл-стрит, встречались с клиентом.
— А почему тебя не было сегодня утром на работе?
— Я ходила к стоматологу. Записалась на прием за несколько недель. — Тина помолчала. — Как только узнала, тут же стала названивать тебе на сотовый, но в ответ слышала только гудки. Где ты была?
— Меня выдворяли из здания. Фенстон успел меня сегодня уволить.
— Уволить? — недоверчиво переспросила Тина. — Почему?
— Потому что в моем заключении я информировала правление: если Виктория Уэнтворт продаст картину Ван Гога, то расплатится со всеми долгами и останется при своем поместье.
— Но Фенстон дал ей ссуду только из-за Ван Гога, — сказала Тина. — Я думала, ты поняла, что…
— Я также выслала копию заключения с рекомендациями самой леди Уэнтворт, посчитав это простым соблюдением этики. Я должна была вот-вот вылететь в Лондон и сообщить Виктории, что уже приметила покупателя — Такаши Накамуру. Фенстон не может заставить Викторию передать ему «Автопортрет» Ван Гога, пока…
— Я бы не была так уверена, — возразила Тина. — Вчера Фенстон звонил Рут Пэриш и велел немедленно забрать картину. Я слышала, как он повторял «немедленно».
— Прежде чем Виктория смогла бы воспользоваться моими рекомендациями.
— Что и объясняет, почему ему пришлось уволить тебя до того, как ты могла улететь и разрушить его планы.
Анна от злости стукнула рукой по столу, и в воздух взметнулось облачко пыли.
— Какая же я дура. Мне следовало это предвидеть, а теперь уже ничего не исправишь.
— Мы не знаем наверняка, что Рут Пэриш уже забрала картину из Уэнтворт-Холла, — заметила Тина. — Если нет, то у тебя есть еще время позвонить Виктории и посоветовать придержать картину, пока ты не сможешь связаться с мистером Накамурой. — Зазвонил сотовый Тины, и она посмотрела на экран. — Фенстон, — предупредила она, открывая крышку телефона.
— Вы уже знаете, кто спасся? — спросил он, прежде чем Тина успела поздороваться.
— Анна?
— Нет, — ответил Фенстон. — Петреску погибла.
— Погибла? — переспросила Тина, глядя на сидящую напротив подругу.
— Стедмен сказал, что она потеряла сознание, он видел ее сразу после взрыва. Она никак не могла выжить. Я и раньше планировал ее заменить, но своего Моне я заменить не могу.
— Но… значит, мы лишились и Ван Гога?
— Нет, — ответил Фенстон. — Сегодня вечером картину доставят самолетом в аэропорт Кеннеди. Липман поедет за ней. Я арендовал помещение в сороковом доме на Уолл-стрит, так что завтра работаем, как обычно.
Фенстон отключился.
— Он считает, что ты погибла, — сообщила Тина, захлопнув крышку телефона. — Но больше всего он психует из-за того, что остался без Моне.
— Скоро он узнает, что я жива, — заметила Анна.
— Только если ты этого сама захочешь. Кто-нибудь еще видел тебя, после того как ты выбралась из башни?
— Если меня можно узнать в этом виде…
— Тогда давай оставим все как есть, пока не решим, что нужно делать. Фенстон сказал, что самолет с Ван Гогом уже на пути в Нью-Йорк и Липман заберет картину, как только тот приземлится.
— Тогда что мы можем?
— Я бы попыталась задержать Липмана, пока ты заберешь картину. А ты можешь вылететь ближайшим рейсом в Лондон и вернуть картину в Уэнтворт-Холл.
— Я не могу это сделать без разрешения Виктории.
— Господь всемогущий, Анна, когда ты повзрослеешь? Тебе следует научиться ставить себя на место Фенстона и поступать, как он.
— Он бы выяснил, когда прилетает самолет, — сказала Анна. — Значит, первым делом я должна…
— Первым делом ты должна принять душ. А я тем временем выясню, когда приземляется самолет и каковы планы Липмана, — сказала Тина и встала.
Анна допила кофе и послушно побрела по коридору вслед за подругой. Тина открыла дверь ванной и придирчиво осмотрела Анну.
— Увидимся через… — она прикинула, — через час.
Первый раз за день Анна рассмеялась.
Анна медленно стянула с себя одежду, кинула ее на пол, сняла с шеи серебряную цепочку с ключом от квартиры и положила на бортик ванны рядом с моделью яхты. Она сняла часы, которые остановились в восемь часов сорок шесть минут. Еще несколько секунд — и она бы вошла в лифт.
Анна ожесточенно терлась мочалкой, три раза вымыла голову, но казалось, копоть намертво въелась в ее кожу и волосы. Видимо, пройдет не один день, пока наконец опять станет ясно, что она натуральная блондинка.
Раздался стук в дверь. Анна обернулась полотенцем и впустила Тину. Та вошла, села на край ванны и сообщила:
— Планы изменились. Посадка запрещена всем самолетам. Те, кто был в воздухе, отправлены назад. Так что Ван Гог уже летит обратно в Хитроу.
— Тогда мне нужно срочно позвонить Виктории и сказать ей, чтобы она поручила Рут Пэриш вернуть картину в Уэнтворт-Холл.
— Верно, но до меня только что дошло, что Фенстон лишился кое-чего более важного, чем картина Моне, — контракта с Викторией и всех документов, подтверждающих, что полотно Ван Гога переходит в его собственность, если она не сможет выплатить долг.
— Но все эти документы есть у Виктории.
— Нет, если она захочет их уничтожить.
— Виктория никогда на это не пойдет, — возразила Анна.
— Так позвони ей и выясни. Если она решится, у тебя будет более чем достаточно времени, чтобы продать Ван Гога и покрыть долги.
— У меня нет ее номера. Досье на нее осталось в кабинете. А сотовый телефон и карманный компьютер я потеряла.
— Уверена, международные справочники помогут решить этот вопрос, — нашлась Тина. — Накинь-ка пока халат. Одежду подберем тебе позже.
Она повернулась и вышла.
Сунув ноги в шлепанцы и надев халат, Анна повесила на шею цепочку с ключом, надела часы, которые стояли, открыла дверь и прошагала на кухню.
Тина протянула ей сотовый телефон.
— Пора позвонить Виктории и предупредить ее о твоих планах.
— Моих планах? — переспросила Анна.
— Для начала спроси ее, знает ли она, где Ван Гог.
— Держу пари, что надежно заперт где-нибудь в беспошлинной зоне, но проверить это можно только одним способом.
Анна набрала 00.
— Международный оператор.
— Мне нужен номер абонента в Суррее, Англия.
— Фамилия?
— Уэнтворт, Виктория.
После длинной паузы Анна услышала:
— К сожалению, мадам, это закрытый номер. Я не могу вам его сообщить.
— Но это экстренный случай, — настаивала Анна.
— К сожалению, мадам, я все равно не могу вам его сообщить.
Оператор отключился.
— Какой у нас план «Б»?
— Придется самой лететь в Англию, попытаться встретиться с Викторией и предупредить ее о планах Фенстона, другого выхода я не вижу.
— Хорошо. Теперь нужно решить, какую границу ты будешь пересекать.
Анна нахмурилась.
