Нелсон Демилл - Ночная катастрофа
Сколько раз я себе говорил, что посылать федерального агента — не дело, особенно в таком месте и в такое время, но, услышав этот высокомерно-покровительственный тон, не выдержал:
— Да пошел ты к такой-то матери!
— О'кей, — сказал он, как если бы решил, что отправиться по указанному мной адресу не столь уж плохая идея. — Считайте, что вас взяли на заметку.
Это и впрямь уже смахивало на официальное предупреждение, хотя вместо данного словосочетания он употребил, как свойственно федералам, более мягкое и расплывчатое выражение — «взять на заметку».
— Считайте, что вы исчезли, — сказал я.
Он повернулся и ушел.
Прежде чем я успел переварить беседу с мистером Гриффитом, ко мне подошла Кейт и сказала:
— Эта пара потеряла в катастрофе единственную дочь. Девушка летела в Париж на летние курсы. — Помолчав, она добавила: — За эти пять лет их горе нисколько не уменьшилось. Да это и невозможно.
Я согласно кивнул.
Кейт спросила:
— О чем с тобой разговаривал Лайэм Гриффит?
— Я не уполномочен обсуждать это с кем бы то ни было.
— Он хотел узнать, почему мы сюда приехали, не так ли? — спросила Кейт.
— Ты с ним знакома?
— Он работает с нами в одной конторе, Джон.
— В каком отделе?
— В том же, что и мы. Занимается проблемой ближневосточного терроризма. Так что же он все-таки тебе сказал?
— А почему я его не знаю?
— Вообще-то он постоянно находится в разъездах.
— Он работал по делу авиакомпании «Транс уорлд эйрлайнз»?
— Я не имею права об этом говорить. Почему ты сам его об этом не спросил?
— Вообще-то собирался. Как раз перед тем, как послал его к такой-то матери. Но потом, как ты понимаешь, спрашивать его о чем-либо было уже несколько неудобно.
— Тебе не следовало его посылать.
— А сам-то он зачем сюда притащился?
Поколебавшись, Кейт ответила:
— Чтобы выяснить, кто сюда ездит.
— Он что же — имеет какое-то отношение к отделу внутренних расследований?
— Не знаю. Но это вполне возможно. Мое имя в разговоре всплывало?
— Он сказал, что ты не совсем удовлетворена результатами официального расследования.
— Я никогда и никому этого не говорила.
— Как бы то ни было, он пришел именно к такому выводу.
Кейт кивнула. Как и всякому хорошему юристу, ей иногда было достаточно одного намека. Некоторые вещи лучше не озвучивать — особенно если вам не хочется повторять сказанные или услышанные вами слова под присягой.
Оставив эту тему, Кейт окинула взглядом океан, посмотрела на небо и спросила:
— Как ты думаешь, что на самом деле здесь произошло?
— Не знаю.
— Это понятно. Я участвовала в расследовании, и то ничего не могу сказать с уверенностью. Меня интересует, что ты обо всем этом думаешь.
Я взял ее за руку, и мы медленным шагом направились к стоявшему на парковке джипу. Я сказал:
— Полагаю, необходимо объяснить присутствие в небе огненного столба. Без него все свидетельства указывают в пользу версии технических неполадок. Но если принять во внимание этот столб, возникает еще одна версия — о зенитной ракете.
— А ты к какой из них склоняешься?
— Я всегда склоняюсь в сторону фактов.
— В таком случае тебе придется выбирать из двух наборов фактов, так как существуют показания свидетелей, видевших в небе огненный столб, и свидетельства, представленные технической экспертизой, указывающие на взрыв центрального топливного бака. Тебе какая подборка больше нравится?
— Вообще-то я далеко не всегда доверяю показаниям свидетелей, — ответил я.
— А что, если число свидетелей, видевших в небе огненный столб, достигает двухсот?
— В таком случае скажу, что был бы не прочь поговорить со всеми.
— Это невозможно. Но позавчера ты видел восемь из них по телевизору.
— Видеть свидетелей по телевизору и беседовать с ними лично не одно и то же.
— Я с ними беседовала. Опросила двенадцать человек. Слышала их голоса и заглядывала им в глаза. — Помолчав, Кейт попросила: — Посмотри на меня.
Я остановился и повернул голову в ее сторону.
— Никак не могу забыть их слова и лица, — сказала она.
— Было бы лучше, если бы забыла, — ответил я.
Мы добрались до джипа, и я открыл дверцу для Кейт. Потом забрался в машину сам, включил двигатель и задним ходом выехал на песчаную дорогу. Сосенка, которую я придавил, распрямилась. Мне показалось, что за время нашего отсутствия она стала чуть выше и толще. Травмы для созданий природы — вещь полезная, ибо в результате выживают сильнейшие и наиболее приспособленные к жизни.
Вырулив с парковки, я пристроился в колонну покидавших место мемориальной службы автомобилей.
Кейт некоторое время молчала, потом сказала:
— Когда я очень устаю и нет сил работать, то приезжаю сюда.
— Понятно…
Мы медленно продвигались к мосту.
Я вдруг вспомнил, причем очень отчетливо, разговор, который состоялся между специальным агентом Кейт Мэйфилд и вашим покорным слугой вскоре после нашего знакомства. Тогда мы работали по делу Асада Халила, о котором уже упоминал мой новый друг Лайэм Гриффит. Кажется, в тот день я пожаловался на слишком большую загруженность или что-то в этом роде, и Кейт, посмотрев на меня, сказала:
— Знаешь, когда ОАС занималось расследованием делом авиакомпании «Транс уорлд эйрлайнз», люди работали круглые сутки семь дней в неделю.
На это я не без сарказма заметил:
— А ведь это даже не был террористический акт.
Кейт ничего не ответила, и, помнится, тогда я подумал, что в этом деле осталось еще много неясностей и нерешенных вопросов.
С тех пор прошел год, мы с Кейт поженились, а она все еще продолжает хранить молчание об этом деле — или отделывается ничего не значащими фразами, которые я не желаю слушать.
Я повернул на мост и продолжил движение в составе колонны. Слева от нас открывался залив Грейт-Саут-Бей, справа — залив Моричес-Бей. В воде отражались огни находившегося на противоположном берегу городка. На небе мерцали звезды, а в открытое окно задувал чуть солоноватый морской бриз.
В такую же вот летнюю ночь ровно пять лет назад огромный авиалайнер, вылетевший из аэропорта Кеннеди в Париж с двумястами тридцатью пассажирами и экипажем на борту, через одиннадцать с половиной минут после взлета взорвался в воздухе, развалился на части и рухнул в море, залив его поверхность горящим топливом.
Я попытался представить себе, что именно видели в те минуты свидетели. Несомненно было одно: это зрелище до такой степени не соотносилось со всем их прежним жизненным опытом, что они вряд ли смогли тогда что-то понять.
Я повернулся к Кейт и произнес:
— Однажды я допрашивал свидетеля убийства. Он утверждал, что стоял в десяти футах от убийцы, который, по его словам, выстрелил в жертву один раз с расстояния пяти футов. Камера наблюдения зафиксировала эту сцену. После просмотра видеозаписи стало ясно, что убийца находился в тридцати футах от свидетеля и в двадцати — от жертвы, в которую стрелял не один раз, а целых три. — Сказав это, я сделал совершенно необязательное замечание: — Как известно, в экстремальных ситуациях мозг подчас неверно оценивает информацию, получаемую от органов зрения или слуха.
— Но свидетелей были сотни.
— Сработало воображение, — сказал я. — Или синдром ложной памяти, или подсознательное стремление угодить человеку, который вел допрос. В данном же конкретном случае, когда события разворачивались на фоне ночного неба, скорее всего имела место оптическая иллюзия. Выбирай, что тебе больше нравится.
— Мне и выбирать не нужно. В официальном рапорте все эти показания имели пометку «оптический обман».
— Точно. Так все и было. Я вспомнил. — ЦРУ выпустило в связи с этим весьма спорный анимационный фильм, воссоздававший события катастрофы. В этом фильме, который показали по телевидению, была также сделана попытка объяснить феномен «огненного столба». По словам более двухсот свидетелей, он поднимался с поверхности моря и двигался по направлению к самолету. В фильме же утверждалось, что огненный столб двигался не к самолету, а от него. Это якобы была струя пылающего авиационного горючего, вырывавшегося из пробитого топливного бака. Создатели фильма, выполнявшие заказ ЦРУ, клонили к тому, что внимание людей к происходившим в небе событиям привлек не взрыв как таковой, а его звук, который достиг их органов слуха через пятнадцать-тридцать секунд — в зависимости от места, где они находились. Только услышав звук взрыва, люди подняли головы и увидели в ночном небе огненный след от горящего топлива, который, по мнению создателей фильма, можно было легко принять за ракету. Кроме того — в соответствии с данными радаров — после взрыва фюзеляж самолета продолжал еще несколько секунд двигаться вверх. Те, кто видел поднимавшуюся в темном небе объятую огнем конструкцию, также могли принять ее за запущенную с воды или земли ракету.
