Патрик Грэхам - Евангелие от Сатаны
Каталептический яд. Вот чем кардиналы из братства Черного дыма убивают верховных понтификов!
Баллестра чувствует, что теряет разум. Сколько пап были похоронены живыми и умерли от голода и жажды, лежа в темноте с широко открытыми глазами? Сколько призраков очнулись, когда яд перестал действовать, и с отчаянными криками царапали ногтями тяжелую плиту, накрывшую их? И что еще хуже — сколько несчастных были выпотрошены еще живыми после того, как в обряд папских похорон было включено бальзамирование?
Баллестра роняет фонарь и отступает на несколько шагов в темноту Комнаты Тайн. Он во что бы то ни стало должен выйти отсюда и предупредить камерлинга, что братство Черного дыма Сатаны готовится захватить контроль над конклавом. Нет! Предупредить надо не камерлинга, а главного редактора «Оссерваторе Романо». А еще лучше сообщить в «Коррьере делла Сера» или в «Стампу». Или в любую американскую ежедневную газету — в «Вашингтон пост» или «Нью-Йорк таймс». Да, именно это надо делать, даже если придется раскрыть тайну, которая может стать смертным приговором для Церкви. Все лучше, чем позволить членам братства Черного дыма посадить одного из их числа на престол святого Петра.
Баллестра нагибается, чтобы поднять свой карманный диктофон, и в этот момент чувствует затылком дуновение воздуха. Он хочет обернуться, но не успевает. Нечеловечески сильная рука охватывает его шею. Лезвие кинжала вонзается архивисту в спину, и перед его глазами вспыхивает ослепительная белая молния. Пока лезвие выходит из тела Баллестры и пронзает его снова, он ищет в уме молитву, чтобы обратиться к Богу, в которого так верил. Но с огромной болью в душе он осознает, что его вера умерла и это так же верно, как то, что он сам умирает. Из горла старика архивиста вырывается хрип, эхо которого затихает под сводами Комнаты Тайн.
125
Подземелья Больцано. Отец Карцо только что отпустил руку Марии. Он продолжает бежать. Мария громко кричит его имя, протягивает к нему руку, но он удаляется. Она бежит изо всех сил, но у нее нестерпимо болят ноги. Она не может этого выдержать и замедляет скорость. Сзади все ближе слышно дыхание матери Абигайль.
Мария громко вопит от ужаса, когда руки монахини обхватывают ее шею. Пальцы вонзаются в тело, и Мария падает на колени. Мария чувствует дыхание затворницы на своем лице и ее клыки в своем горле. Теплая жидкость течет по подбородку сумасшедшей старухи. Мария пытается снова закричать, но кровь растекается по ее легким и заглушает крик. Остальные затворницы бросаются на нее. Они рычат, лают, кусают Марию. Сейчас они съедят ее. Мария протягивает руку в сторону выхода из туннеля. А там, далеко, отец Карцо только что дошел до света. Он поворачивается. Он улыбается.
Мария Паркс внезапно просыпается. Ее сознание цепляется за гул двигателей. Он смотрит на свое отражение в иллюминаторе. Далеко внизу блестит под полной луной ледяная вода Северной Атлантики. Мария смотрит на свои часы. С начала полета прошло чуть больше семи часов. Горизонт уже белеет, и тонкая розовая полоска пролегла вдоль изгиба земли. Мария поворачивается к отцу Карцо. Его глаза широко открыты, словно всматриваются в темноту. Он, кажется, не шевельнулся даже на миллиметр с самого момента взлета. Мария вспоминает свой кошмарный сон и прикусывает губу. Воспоминание медленно рассеивается. Она потягивается и произносит:
— А теперь, отец, объясните мне подробно, что мы будем делать в Швейцарии, или я выпрыгну из самолета.
Карцо вздрагивает, словно вопрос Марии вырвал его из глубокого раздумья.
— Что вы хотите знать?
— Все!
Он поворачивается и внимательно оглядывает салон. Пассажиры спят в своих креслах. Священник успокаивается и отвечает:
— Как я уже говорил, меня посылали с одного края планеты на другой, чтобы я расследовал случаи множественной одержимости, которыми, кажется, сопровождались убийства затворниц.
— Случаи чего?
— Множественной одержимости. Это случаи, когда в разных местах по всему миру люди проявляют одинаковые симптомы одержимости духом и повторяют одни и те же слова в один и тот же момент, хотя никогда не встречались друг с другом.
— То есть вы хотите сказать, как будто один и тот же демон одновременно овладевает всеми этими людьми сразу во многих странах?
— Да, что-то в этом роде. Нужно только уточнить, что это были демоны седьмой иерархии — приближенная гвардия Сатаны. Этот вид одержимости встречается очень редко. В особенности если учесть, что каждому случаю такой одержимости демоном соответствует другой, противоположный, когда похоже, что в человека вселяется ангел или что дух Божий говорит его устами, а тело в это время кажется крепко спящим. Во всех этих случаях одержимости светлыми силами на теле человека появлялись стигматы Страстей Христовых — раны от гвоздей на тех местах, где они были у Христа, то есть на ладонях и ступнях, и раны от тернового венца на лбу, голове и надбровной дуге. Такие явления мы, экзорцисты, называем случаями присутствия.
— Это происходит часто?
— Последний раз Церковь зарегистрировала такой случай в январе 1348 года в Венеции. Тело девочки, которую звали Тоскана, внезапно покрылось стигматами Креста. Серьезно и со слезами в голосе Тоскана объявила, что скоро начнется черная чума. Уверяют, что от ее тела во время этих мучений исходил запах розы. По запаху тоже можно отличить один вид одержимости от другого. Люди в состоянии присутствия пахнут розой, а дыхание одержимых отравлено зловонием фиалки.
Немного помолчав, Паркс спрашивает:
— Именно эти случаи одержимости заставляют вас верить в скорое исполнение одного из пророчеств Церкви?
— Мы знаем, что это пророчество уже исполняется, и мы должны любой ценой помешать ему осуществиться. Но чтобы его остановить, мы сначала должны его понять. Вот почему нам нужно разыскать Евангелие от Сатаны.
— А какое отношение к этому имею я?
— Вы случайно узнали тайны, которые вы никогда не должны были раскрыть, специальный агент Мария Паркс. Мало людей за многие века прожили больше часа после того, как узнали то, что знаете вы.
— Без вашей помощи я была бы мертва.
— Может быть, нет. В любом случае вы должны были бы умереть задолго до того, как добрались до монастыря затворниц. То, что вы туда попали, — настоящий подвиг. И вы совершили его благодаря вашему упорству, а также благодаря вашему дару.
— Извините, я не поняла.
— Вы видите то, чего не могут видеть другие, Мария Паркс. Именно поэтому вам удалось пройти так далеко в прошлое по следу Воров Душ. И поэтому же Калеб не убил вас в склепе, когда вы были в его руках.
Мария сосредоточивается, чтобы ничем не выдать своей тревоги. Но экзорцист читает в ее душе, как в раскрытой книге.
— Как вы узнали все это обо мне?
— Церковь — очень хорошо информированное учреждение.
— Что еще вы знаете?
— Почти все.
— Что именно?
— Я знаю, что вы работаете в ФБР, в отделе составления психологических профилей, в секторе кросс-киллеров. Я знаю, что вы лучше всех выслеживаете этих путешествующих убийц. Вы влезаете в их шкуру, усваиваете их способ мышления. Вы становитесь ими.
Молодая женщина выпивает глоток воды, чтобы расправить сжавшееся от тоски горло.
— И что еще вы знаете?
— Я знаю, что вы видите тех мертвых и что вы принимаете снотворное, чтобы попытаться заснуть. Еще я знаю, что вы попали в катастрофу и после этого несколько месяцев были в глубокой коме. Именно из-за этого шока у вас начались видения.
— У меня появился медиумический реактивный синдром. Это все?
— Этого достаточно, чтобы найти евангелие раньше, чем его отыщут кардиналы из братства Черного дыма.
— Я все еще не понимаю, чем могу вам помочь.
— Мы продолжим расследование, которое начал Томас Ландегаард, и выясним, что произошло в тот день в феврале 1348 года, когда евангелие исчезло.
— Ландегаард — это инквизитор, которого папа послал расследовать убийство затворниц на горе Сервин?
— Именно там все началось. Значит, оттуда должны начать и мы — начать с нуля.
— И как вы собираетесь это сделать?
— Использовать ваш дар и мой дар. Я с помощью гипноза заставлю вас войти в тело Ландегаарда.
Наступает тишина: Паркс пытается найти связь между сведениями, которые узнала, — нить, которая соединяет их все.
— Вы сказали, что Калеб не убил меня в склепе из-за того, что вы называете моим даром.
— Это очевидно: иначе вы не находились бы здесь и не вспоминали бы об этом.
— Это верно. Но если он хотел мне только добра, на кой черт он распял меня на кресте?
— Это была инсценировка. Калеб убил вашу подругу Рейчел лишь для того, чтобы заставить вас выйти из тени. Хотя вернее было бы сказать «войти в тень»: вы ведь вошли в темный лес. Иначе он ни за что не стал бы рисковать и отвечать на объявление, которое несчастная Рейчел напечатала накануне своей смерти в геттисбергской газете.
