Виктор Пронин - Ошибка в объекте
— Не мог,— вздохнул Демин.— Товарищу Кувакину, который в данный момент записывает ваши ответы в протокол, положено занести туда и дату вашего рождения, и место работы, и семейное положение… Там, в бланке протокола, для всех этих данных специальные графы нарисованы,— терпеливо произнес Демин.
— Мне сорок пять лет,— без выражения сказала Равская.
— Сорок пять?! — удивился Кувакин.
— А сколько бы вы дали?
— Ну… Тридцать пять,— покраснел тот.
— Спасибо,— горделиво улыбнулась Равская и, невольно скосив глаза, посмотрела на себя в зеркало.
— Ваша мама в какой больнице? — спросил Демин.
— Неужели вы и ее будете допрашивать?
— Если позволят врачи,— невозмутимо ответил Демин.— Так в какой она больнице?
— В семнадцатой. Почтового адреса я не знаю.
— Семнадцатая? — переспросил Демин.— Хорошая больница. Но она не в вашем районе?
— Ну и что? — улыбнулась Равская.— Вы сами говорите, что это хорошая больница. Могу заверить — если бы я знала, что где-то есть больница еще лучше, то моя мама лежала бы там. Когда речь идет о родителях, я могу вам сказать без ложной скромности…
— Кто живет в вашей квартире? Простите, что перебил вас…
— Никто. Она временно пустует. Это ведь не преступление? Мы с мамой собираемся обменять две наши квартиры на одну большей площади, но пока не собрались… То она болеет, то мне некогда…
— Вашей квартирой кто-нибудь пользуется?
Равская некоторое время молчала, удивленно глядя на Демина, как бы совершенно не понимая вопроса.
— Ах, вы об этом,— она вынула из пачки еще одну сигарету, не торопясь, прикурила, затянулась, запрокинула голову и пустила дым к потолку.— Боюсь, что мне опять придется сказать несколько нехороших слов об этом недоумке… Я имею в виду Татулина. Дело в том, что он как-то попросил у меня ключ от той квартиры. К нему, видите ли, приехали гости, а разместить их негде. Ведь вы знаете, поселиться в гостиницу в наше время — дело невозможное. Не в Европе живем.
— Татулин часто пользовался вашей квартирой?
— Один раз, насколько мне известно. Правда, его родственники жили там около недели… А что, разве он…— Равская не решалась закончить вопрос.
— Он вернул вам ключ?
— Не помню… А знаете, кажется, нет. Да, действительно, вот сейчас припоминаю — ключ он не вернул. Но я так доверяла ему… у него есть своя квартира, совсем неплохая, мне и в голову не приходило…
— У вас настолько близкие отношения с Татулиным, что вы можете дать ему ключ от собственной квартиры, даже не требуя вернуть его обратно?
— Нет, конечно, не настолько близкие… Но этот случай у меня просто выпал из головы.
— Татулин утверждает, что вы дали ему валюту для продажи. Это верно? — спросил Демин.
— Что верно?— засмеялась Равская.— Вполне возможно, что он действительно это утверждает.
— А если всерьез?
— Откуда у меня валюта, товарищи дорогие?! У меня ставка сто сорок рублей.
— Сто сорок? — Демин невольно обвел комнату взглядом.
— Ах, не смотрите на меня с упреком! — воскликнула Равская.— Это все мамины сбережения. Видели бы вы мою квартиру — вы бы знали, как можно обставить ее, получая сто сорок рублей в месяц.
— Мы ее видели,— как бы между прочим, сказал Демин.
— Уже?! Господи…
— Вы давно там были, Ирина Андреевна?
— С полгода, наверно уж, может, и больше…
— Соседи утверждают, что вы были там совсем недавно.
— Ну… Если соседи утверждают,— Равская не смогла скрыть брезгливой гримасы.— Им виднее.
— Они правы?
— Я сказала то, что сказала.
— В таком случае потребуется очная ставка,— сказал Демин больше Кувакину, нежели Равской.— Ты, Коля, отметь это расхождение в показаниях.
— Очная ставка? Боже, сколько формальностей… Знаете, чтобы избавить и себя, и вас от ненужных хлопот, дурацких формальностей, я готова признать… вернее, готова просто согласиться с тем, что я была в своей квартире недавно. Дожили! Дожили! Приходится отвечать на вопрос о том, когда ты был в собственной квартире, зачем ты приходил в собственную квартиру, чем ты занимался в собственной квартире! — Равская подняла руку кверху, как бы призывая в свидетели высшие силы.
— О том, чем там занимались, мы поговорим позже,— пробормотал Демин.— Скажите, Ирина Андреевна, как давно вы были в своей квартире? Только, пожалуйста, не надо столь близко к сердцу принимать наши вопросы… Так когда же?
— Может быть, с месяц… Хотя, подождите. Я что-то купила недавно… Да, соковыжималку! В моем возрасте, согласитесь, из всех напитков надо отдавать предпочтение сокам. Так вот, эту соковыжималку я и забросила к себе на квартиру. Мне неудобно было с ней по городу таскаться… Надеюсь, этим я не совершила ничего предосудительного?
— При обыске в доме Татулина найдены порнографические снимки.
— И этим он занимался?! — Равская вскочила.— Боже милостивый! Я считала, что он просто дурак. Ведь, между нами, он дурак, вы не могли этого не заметить. Но порнография! Это же грязь!
— Совершенно с вами согласен,— сказал Демин.— По предварительным данным снимки эти сделаны в вашей квартире. Как вы это объясните?
— Я наказана за свою доверчивость. И поделом. Он приходил сюда, этот прохвост, и… и чуть ли не падал в ноги. Есть у него лакейская привычка падать на колени, когда просит что-нибудь… У него дрожали руки, в глазах стояли слезы, он просил у меня ключ, и я всерьез испугалась, что если я ему этого ключа не дам, то он покончит с собой здесь, на ковре… А когда я дала ему ключ, то он устроил в моей квартире, простите, бордельеро, как сейчас говорят! Как я его ненавижу! Ведь то, что вы здесь,— это его заслуга, не так ли?
— Он утверждает, что валюту для продажи дали ему вы,— повторил Демин.
Ноздри у Равской трепетали от возмущения, грудь поднималась высоко и часто, сигарету она курила, не выпуская изо рта, по комнате ходила быстро и взволнованно. Но Демин, наблюдая за ней, заметил, как Равская, проходя мимо большого зеркала, не забывала быстро окидывать себя взглядом, как бы проверяя, достаточно ли она взволнована, в меру ли потеряла власть над собой.
— Послушайте! — Равская неожиданно остановилась перед Деминым.— Может быть, вы просто ошибаетесь?! Ведь не может этот кривоногий, пузатый, глупый и тщеславный человек настолько заинтересовать женщину, чтобы она согласилась сфотографироваться… Нет, я не верю в это!
И Равская обессиленно упала в кресло. Пепел от сигареты рассыпался по коленям, но, убедившись, что искры не прожгли ткань, она сделала вид, что ничего не заметила.
— Вы знакомы с Селивановой? — спросил Демин, помолчав.
— С кем? — равнодушно и устало проговорила Равская.
— Наташа Селиванова.
— Позвольте-позвольте… Что-то знакомое… Ах, да, вспомнила. Эта девушка учится в институте иностранных языков. Правда, языков она не знает, я не уверена, что она когда-нибудь будет их знать… Хотя, кто может сказать наверняка… Иногда я давала ей возможность заработать десятку-другую на переводах. Сама я работаю в рекламе, и мне бывает нужно кое-что перевести из иностранных журналов. Боже, что там переводить! Текст довольно простой — купите, возьмите, закажите… Конечно, после нее приходилось самой доводить, дорабатывать…
— Как вы с ней познакомились?
— Через Ларису. Ту самую, которую вы недавно здесь видели. Парикмахерша. Они живут где-то рядом… Хотя нет, парикмахерская, где работает Лариса, находится рядом с домом, где живет Селиванова. Кажется, так. Когда Лариса обмолвилась, что знакома с девушкой из института иностранных языков, я попросила свести нас… Вот, пожалуй, и все.
— Вы давно видели Селиванову?
— Месяц тому назад, может, больше…
— Зачем вы звонили ей сегодня утром?
— Простите?
— Я спросил — зачем вы звонили Селивановой сегодня утром?
— А вы уверены в том, что я звонила ей сегодня утром? — Равская снисходительно улыбнулась. Она готова была принять вызов, очевидно, уверенная в том, что уж с этой-то стороны ей ничего не грозит.
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Вопрос? Какой?
— Я спросил у вас, зачем вы звонили Селивановой сегодня утром. Если вы не можете ответить сразу — подумайте, только не надо больше переспрашивать и тянуть время — это так скучно. Вы подумайте, и тогда отвечайте. А мы подождем. Если вы не хотите отвечать на этот вопрос, так и скажите — мол, на этот вопрос отвечать отказываюсь.
— Да нет, зачем же… Возможно, я звонила ей, но, честно говоря, не помню. Нет, сегодня утром я с ней не разговаривала. Знаете, как бывает… Садишься к телефону, болтаешь час-второй по десятку номеров — разве потом упомнишь, с кем говорила, с кем только хотела поговорить? Тем более если ничего существенного не сказано…