Джеймс Роллинс - Алтарь Эдема
Полчаса спустя Лорна стояла на корме катера. Мак остался наблюдать за Джеком, а ей нужно было подышать свежим воздухом. Хотя бы минутку. Ее била дрожь от изнеможения и стресса.
Стоя у перил, она глубоко дышала и смотрела на черную воду. Наверху сверкали звезды, но луна еще не появилась.
Рядом чиркнула спичка, и Лорна от неожиданности подпрыгнула. Повернувшись, она увидела Беннета, сидящего в шезлонге. Погруженная в свои мысли, она не заметила его в темноте. Он поднес спичку к трубке, несколько раз втянул в себя воздух, и табак загорелся красным огоньком. Потом Беннет встал и подошел к ней.
— Как его дела?
— Не знаю. — Лорна вздохнула. — Жар спал. Анестетик ослабил судороги. Но я не знаю его состояния. Приступ продолжался слишком долго.
Беннет выдохнул облачко дыма.
— Вы делаете все, что в ваших силах.
Молчание затянулось. Ей нужно было переменить тему.
— Как ребенок?
— Спит. Мы тут нашли молочную смесь. У жены капитана четырехмесячный ребенок. Повезло. — Беннет посмотрел на нее. — Кстати, Ева родила девочку.
— А остальные дети?
— Спят вместе с ней. Я думаю, они признали в ней свою и приняли в круг. А может, это просто детское любопытство. Трудно сказать.
Снова повисло молчание, но Беннету хотелось о многом спросить.
— Почему, по-вашему, Ева отдала ее?
Лорне и самой этот вопрос не давал покоя. Она не была уверена, но могла догадываться.
— Я думаю, причина та же, по которой они отпустили нас… а точнее, отпустили детей.
— Что вы хотите этим сказать?
— Новорожденный младенец чист. Его невральная сеть еще не развита. Там, на вилле, старшие тоже почувствовали, что дети не подверглись развращающему воздействию. В тот момент друг другу противостояли два типа разума, устроенных по принципу пчелиного роя. Один чистый и невинный, а другой — доведенный мучениями до безумия. Я думаю, что старший рой понял: младший для них безвозвратно потерян, что они могут предложить своим детям только ненависть и боль.
Она вспомнила, как мучился Адам, когда один из детей протянул ему руку.
— И потому они сделали единственное, что было в их силах, — добавила она. — Они их отпустили. Это был последний дар и жертва.
— А потом? По-вашему, они знали, что обречены?
Она вспомнила лицо Евы, на котором были умиротворение и смирение с судьбой.
— Думаю — знали.
Беннет несколько мгновений задумчиво посасывал трубку и наконец решился на главный вопрос, который томил его:
— Не понимаю, почему дети защитили меня? Эти монстры собирались меня убить.
— Вам на этот вопрос ответить легче, чем мне.
Он посмотрел на нее, и в глазах его мелькнули слезы. Ему требовалась поддержка; Лорна не знала, заслуживает ли он этого, но последовала примеру детей.
— Они и меня защитили, — сказала она. — Хотя их связи с нами и не такие тесные, как друг с другом. Но я думаю, они наделены сильным чувством сострадания. И они почувствовали, что вы не безнадежны.
— Но почему? — Он покачал головой. — Все, что я сделал… просто закрывал глаза… а иногда и не закрывал.
— Не знаю. Я же не могу читать в вашем сердце. Может, они почувствовали, что вы способны на покаяние. И не захотели, чтобы это погибло среди всей крови вокруг.
Беннет отвернулся от нее и уткнулся лицом в ладони. Плечи его затряслись.
— Что же я наделал… — сквозь рыдания проговорил он.
— Вот об этом и речь. Дело не в том, что вы сделали, а в том, что вам еще предстоит сделать.
Произнося эти слова, она вдруг поняла, что то же самое относится и к ней. Столько лет она позволяла прошлому определять ее жизнь, замыкалась в себе, изводила себя чувством вины. Теперь это кончилось. Тома больше нет, — сказал ей Джек. Настало время, когда она должна осознать это в полной мере и действовать. И она молилась только о том, чтобы не потерять этот шанс.
Глава 62
Расположившийся на окраине города кампус Тулейнского университета был окружен особняками конца прошлого века, тенистыми магнолиевыми парками и учебными зданиями. До дома Лорны в Гарден-Дистрикт оттуда было всего несколько минут езды на трамвае. Тем не менее в последние три дня она почти не покидала нейрологическое отделение на четвертом этаже Тулейнского медицинского центра. Она вышагивала по коридору туда-сюда, нетерпеливо ожидая, когда невролог закончит обследование.
Джека доставили сюда вертолетом с рыболовного катера Тибодо, и Лорна сопровождала его, чтобы объяснить врачам характер заболевания и способ лечения. Многие детали она опустила, но его состояние описала с максимальной полнотой.
В палате Джека побывала чуть не половина врачей центра. Пациенту сразу же сделали инъекцию пропофола, чтобы поддерживать состояние комы, его ЭЭГ снималась круглосуточно, все тело опутали провода, подключенные к самому разному оборудованию.
Но этот день был критическим. Все утро доктора очищали его кровь от пропофола, медленно возвращая к жизни, и одновременно тщательно следили за ЭЭГ — не проявятся ли признаки прежней судорожной активности. Пока все шло хорошо. Но главный вопрос все еще не давал ей покоя.
Что осталось от прежнего Джека?
Невролог вроде бы считал, что повреждений мозга не наблюдается, но гарантий никаких не давал. Джек мог либо полностью выздороветь, либо навсегда остаться на положении какого-нибудь растения. Доктор предупреждал, что, скорее всего, результат будет где-то посредине.
Поэтому они ждали.
Рэнди сидел поодаль в коридоре с родителями. Кайл отправился в кафетерий принести всем еще кофе. Никто из них не ложился спать. События и тревоги последних дней сблизили прежде враждовавшие семьи. За время этих бдений Лорна наконец рассказала всю историю той ночи с Томом, ее нерожденным ребенком, попыткой изнасилования, вмешательством Джека и трагическим финалом. Много слез было пролито с обеих сторон, но в конечном счете эти слезы исцелили боль.
— Вы были совсем девочкой, — сказала его мать, беря ее за руку. — Бедняжка. Такой груз тащили на себе все эти годы.
Наконец дверь палаты открылась и в коридор высыпала толпа белых халатов. Из группы людей вышел невролог и направился к ним. Вглядываясь в его лицо, Лорна пыталась прочитать приговор, семья Джека тоже уставилась на врача.
— Мы вывели из его крови пропофол, — вздохнув, сказал доктор. — Но будем вводить небольшое количество бензодиазепина, пока он не придет в себя. Мы наблюдаем его ЭЭГ и жизненно важные функции.
— Можно посидеть с ним? — спросила Лорна.
Доктор, нахмурившись, оглядел их большую компанию.
— По одному. — И добавил, предостерегающе подняв палец: — И недолго.
Лорна повернулась к семье. Мать Джека потрепала ее по руке:
— Идите вы, моя дорогая. Теперь вы тоже наша семья. И потом, когда мой мальчик придет в себя, пусть увидит хорошенькое лицо.
Лорна хотела было возразить, но позволила себе на этот раз побыть эгоисткой.
Обняв мать Джека, она поспешила в палату. Внутри у целой шпалеры аппаратуры стояла медицинская сестра. Лорна подошла и села на стул рядом с кроватью. Прошедшую ночь она провела на этом самом месте, держала Джека за руку, говорила с ним, молилась.
Она посмотрела на его бледное лицо. На поднимающуюся и опускающуюся грудь. Из-под простыней к мигающей и бибикающей аппаратуре шли провода и трубки. Наклонившись, Лорна взяла его руку.
— Джек…
Рука чуть дернулась, и сердце чуть не выпрыгнуло у нее из груди. Что это — он узнал ее или судороги начинаются снова? Со страхом и надеждой она встала, не выпуская его пальцев. Наклонилась, вгляделась в лицо.
Его грудь тяжело поднялась, потом он громко вздохнул.
Веки дрогнули и поднялись, но глаза оставались где-то там, подо лбом.
— Джек, — прошептала она. Дотронулась ладонью до его щеки. — Пожалуйста…
Он медленно моргнул — раз, другой… вдруг она увидела, что он смотрит на нее.
— Привет, — неуверенно прошептал Джек.
Она сжала его руку.
— Тебе привет.
На его губах появилась тень улыбки. Они смотрели друг на друга. Его глаза, казалось, впитывали ее. Потом пальцы с удивительной силой сжали ее руку. На лице появилось выражение раскаяния.
— То, что я сказал раньше… — хрипло проговорил он, в голосе его звучала усталость и, может быть, что-то еще.
Она остановила его. Она понимала вину, скрытую в этих трех словах.
«Тома больше нет».
Это столько лет преследовало их обоих, но вот настало время освободиться от призрака.
Она наклонилась к нему, коснулась губами его губ и прошептала:
— Но мы-то есть.
Глава 63
Три месяца спустя Джек, позаимствовав у двоюродного брата аэроглиссер, несся по протоке. Ветер трепал его волосы. На носу, высунув язык и поводя ушами, сидел его единственный спутник — Берт. Джек управлял судном с привычной ловкостью, лишь чуть-чуть прикасаясь к штурвалу. С высоты пилотского места он мог видеть все, что происходит за стеной камыша, тростника и кустов.
