Зверь в тени - Лури Джесс
– Отлично, – согласилась Бет.
Уведомив маму и Глорию о том, куда намылились, мы набились в оранжевую «Вегу» Бет. В дороге мы хранили молчание. А когда зашли в парк, я при виде американских горок затосковала по Морин и Бренде. Но постаралась примириться с тем, что ждало меня впереди. В парке все напоминало о подругах – и запах жвачки «Баббл Юм», которую так любила Морин, пока не поверила слухам о том, что ее производили из паучьих яиц; и повторный показ сериала «Пейтон-Плейс», который мы с Брендой смотрели с таким фанатизмом, которому бы позавидовали самые ревностные почитатели этой мыльной оперы; и все хорошие песни, звучавшие из динамиков. Весь этот мир кричал: твоих лучших подруг больше нет. Но в то же время напомнил мне о том, какими классными они были. И я прокатилась на колесе обозрения и вопила за троих – за себя, за Бренду и за Морин – полусмеясь, полуплача.
Джуни, похоже, встревожил мой всплеск эмоций, но Бет стиснула мою руку и дала им излиться наружу. Забавно, но я никогда прежде не замечала, насколько они похожи – Бет и Джуни. У обеих были рыжие волосы, веснушки, широкие, открытые улыбки и даже одинаковые «гусиные лапки», появлявшиеся при смехе в уголках глаз у обеих, несмотря на разницу в возрасте. Их легко можно было принять за сестер, но мою радость от осознания этого отравил комок, вставший в горле, когда я вспомнила, что именно поэтому их выбрал Эд – они напомнили злодею его первую подружку, ту, которую он убил. Вот так – во взлетах и падениях, в смене настроения – прошел весь день. К вечеру мы все были выжаты, как три лимона.
На парковке по пути к машине нам попалось одно дружное семейство; его глава немного походил на папу, на Кеннеди, только в этот раз знаменитого. Мужчина покосился на нас, заметил наши хмурые лица. Он не знал, что мы попросту вымотались. Он не видел, как мы вместе развлекались, и не понял, что у нас все было в порядке.
– Улыбнитесь, девушки, – весело призвал он. – Вы сразу станете привлекательней.
Рот Джуни выгнулся – как будто был готов автоматически расплыться в той самой улыбке, которую она все лето тренировала перед зеркалом и которой я не видела на ее лице после страшной ночи в хижине. Я молча понаблюдала за ней. Не знаю, что раздражило бы меня сильней – способность или нежелание сестры улыбнуться. Она стала такой замкнутой в последнее время. Даже сегодня, в парке развлечений, Джуни была молчаливой. Я желала видеть ее счастливой, но мне не хотелось, чтобы Джуни чувствовала себя обязанной сделать что-то для незнакомого человека.
Уголки ее губ вздернулись вверх, но вместо зубов появились слова.
– Подруги моей сестры мертвы, а люди, которым я думала, что могу доверять, оказались обманщиками и негодяями, – выпалила сестренка. – И черт возьми, но я сама решу, когда мне улыбаться.
Я чуть не разразилась довольным хохотом:
– Моя девочка!
– Чертовски верно, – гордо подтвердила Бет.
Мы взялись за руки и побежали к машине. «С Джуни все будет в порядке», – успокоилась я.
Мне осталось сделать только одну вещь.
Глава 58
Бет и Джуни захотели нам помочь, они молили им это позволить. И только маме удалось их убедить, что это мы с Клодом должны сделать сами, вдвоем.
– Ты готова? – спросил Клод.
Мне теперь даже не верилось, что я когда-то находила его похожим на Робби Бенсона. То есть да, Клод немного походил на него, но, на самом деле, он был намного симпатичнее. Как же я не замечала эту ямочку? Я наклонилась и поцеловала ее – все еще стесняясь своих чувств. Правда, уже стало проще.
– Готова, – кивнула я.
Клод вручил мне молоток и гвоздь. Я вогнала его под углом, как посоветовал отец Бренды. Клод подал мне следующий.
Мы решили первым делом заколотить вход в тоннель. Идея принадлежала мне, но, когда Клод ее поддержал, я едва не включила заднюю. Я восприняла этот шаг как своеобразный финальный аккорд – мы словно отворачивались от нашего детства, от Пэнтауна.
Когда я сказала об этом Клоду, он ласково покачал головой.
– Нет, Хи, мы отворачиваемся от тьмы, а не от нашего детства. Мы решили прожить наши жизни на земле, а не под землей. Это новый Пэнтаун. Тот, ради которого осталась Глория. – Клод улыбнулся своей теплой улыбкой, вмиг согревшей меня и развеявшей все сомнения.
Сначала мы заколотили мою дверь в тоннель, затем его.
А вот потом нам потребовалась чужая помощь. Бет с отцом соорудили полки и перетащили их вниз с помощью мистера Питта и агента Райана, который, услышав, что мы задумали, настоял на своем присутствии.
Когда все было готово, мы попросили остальных – всех, кто знал Морин и Бренду (а таких было немало), – принести и поставить на полки какие-нибудь вещи. Тренер Морин по софтболу в четвертом классе принес снимок с чемпионата того года. На нем Морин, стоявшая в центре первого ряда, улыбалась во весь рот, демонстрируя редкие зубы. Я и забыла, что у нее раньше тоже были веснушки. Нянечка, в паре с которой работала Бренда, принесла пухлую книгу отзывов, написанных обитателями дома престарелых, чьи жизни так или иначе пересеклись с Брендой; все они поделились чудесными воспоминаниями о ней. Дженни Андерсон принесла картину, которую она тащила в тот день, когда Морин вступилась за нее и разогнала хулиганов с игровой площадки; Дженни сложила полотно в форме сердца и запечатала розовым пластилином.
Так постепенно – сначала наши новые полки, а потом и полки Клода – заполнились вещами, напоминавшими о двух лучших девушках, которых когда-либо знал наш городок.
Тем летом, летом 1977 года, все изменилось.
Это стоило жизни моим подругам, но зато с глаз спали шоры.
А когда ты постигаешь правду, жить по-другому уже невозможно.
После того как все полки заполнились, я обвела глазами подвал Клода. Большинство жителей Пэнтауна уже разошлись, остались только те, кто оказался в эпицентре грозовых событий. Все плакали, боль каждого была острой, едва выносимой, но, вместе с тем, очищающей. Мистер Тафт обнимал жену, маму и Глорию – они поддерживали друг друга за поминальным столом. Родители Бет кружили вокруг дочери (они теперь всегда находились поблизости, но разве их можно за это винить?). А сама Бет стояла особнячком, разглядывая полки, и на ее лице читалась решимость. Она передумала и скоро должна была перевестись в Беркли. Я поняла, что буду очень скучать по новой подруге. Но также порадовалась за девушку и за всех, кто ее знал. Элизабет Маккейн собиралась встряхнуть и тот, другой, большой мир.
Отсутствие отца Адольфа всем бросилось в глаза. Он хотел прийти. Но мы с Клодом сказали «нет».
Мистер и миссис Зиглеры уделяли внимание всем пришедшим, следили за тем, чтобы никто не остался без напитка или бумажного носового платка. Гуливер Райан изучал новые полки, угнездившись на нижней ступеньке лестницы, поднимавшейся из подвала в дом. Глаза агента слезились, руки то и дело сжимались в кулаки.
В дальнем углу стояла Джуни в кругу своих подружек. Они выглядели такими хрупкими, такими чувствительными и уязвимыми – эти тринадцатилетние девчушки, приближавшиеся к стартовой линии своего собственного спринтерского забега на дистанции «девушка – женщина». Джуни уже выдался печальный шанс понять, каким он может быть, этот забег, и чем он обернулся для Морин и Бренды. Для меня и Бет. Мне осталось уповать лишь на то, что люди, собравшиеся в этой комнате, преисполнились твердой решимости не допустить подобного развития событий ни для подраставших девочек, ни для взрослевших ребят.
Чтобы больше никому не пришлось разводить в бессилии руками и отводить взгляд.
Я наклонилась к Клоду; он держал меня за руку. Я подняла вверх другую. Я хотела положить на полку Брендино «кольцо настроения», но в последний момент решила оставить его при себе.
И впервые за все время оно засветилось чистым синим цветом.
Благодарности
Этой книги не было бы без моего потрясающего литературного агента, Джилл Марсал, моей волшебницы-редактора, Джессики Триббл Уэллс, и всей команды Thomas&Mercer, включая Шарлотту, Джона, Келли и Сару. Благодаря всем вам я почувствовала себя частью чего-то хорошего, стоящего. Спасибо вам за ваш талант, за уделенное мне время и бесценную помощь. Я также выражаю свою искреннюю благодарность Джессике Моррелл, внештатному редактору, которая уже двадцать лет поощряет мою тягу к сочинительству и помогает совершенствовать мой арсенал писательских приемов.
