Тэми Хоуг - Прах к праху
— 10:05, — объявил механический голос. Затем долгое молчание.
— 10:08. — Опять молчание.
— 10:10. — И снова молчание.
Мобильник она тогда оставила в машине. И не захотела возвращаться, потому что неожиданно ей стало страшно. Кому надо, тот всегда оставит сообщение. Ей тогда подумалось: ладно, проверю позже.
А если эти три раза звонила Эйнджи?
Теперь уже не узнаешь. Остается лишь ломать голову и ждать.
Звонок поступил в диспетчерскую округа Хеннепин в 3:49. Сообщили, что горит машина. Ковач по привычке слушал вполуха. Он продрог до костей. Ноги окоченели. Снег заметало в окно машины, которое он нарочно держал приоткрытым, чтобы не отравиться угарным газом. Может, ему стоит поджечь свою машину? Тогда жар огня растопит его кровь, и тогда те, кто отвечал за выделение служебных машин, снизойдут до того, чтобы осчастливить его чем-то более презентабельным — например, выдадут новый «Хюндай», у которого под капотом не мотор, а беличье колесо.
Но затем назвали адрес, и адреналин моментально превратился в озноб.
Они все-таки расшевелили Коптильщика своим собранием. Ковач тотчас повернул ключ зажигания и резко взял с места, оставляя позади пустой дом Питера Бондюрана.
Убийца только что поджег очередную жертву. На стоянке того самого общественного центра, где недавно закончилось их собрание.
Глава 22
Кейт выбежала из задней двери дома, даже толком не застегнув пальто. Она успела надеть на ноги «снегоходы», но даже от толстых, тяжелых подошв было мало толку на обледеневших ступеньках крыльца. Она поскользнулась и, издав пронзительный вопль, съехала на пятой точке в заваленный по колено мокрым снегом двор. Однако, не позволив себе даже отдышаться, тотчас снова вскочила и двинулась дальше.
Ковач позвонил ей по дороге к общественному центру. Поджог машины на стоянке. Внутри автомобиля якобы кто-то был.
Эйнджи…
На данный момент никто ничего не знал, однако мысль о том, что это может быть она, жгла мозг, пока Кейт, на ходу нащупывая в кармане связку ключей, торопилась к гаражу.
Куинн уже высказал ей все, что думает по поводу ее гаража. Неудачное место. Темный, плохо освещенный закоулок. Здесь можно ожидать чего угодно. И главное, он был прав по всем трем пунктам. Впрочем, у нее нет времени предаваться размышлениям по этому поводу. Любому, кто задумал ограбить ее или изнасиловать, придется подождать.
Не дай бог, если вдруг по дороге ее остановят, подумала она, включая свет. По большому счету, ей вообще не следовало садиться за руль, но ждать, когда кто-то ее подвезет, времени нет. Да и кого нелегкая носит по улицам в такой поздний час? А от ее дома до общественного центра езды не более пяти минут.
Она уже почти подобралась к своему внедорожнику, когда до нее дошло, что свет в гараже так и не зажегся.
Она тотчас замерла на месте — всего на какую-то долю секунды, но в это мгновение все чувства обострились, сердце испуганно встрепенулось. Щелчок кнопкой дистанционного управления, и в салоне машины зажегся свет. «Только не стой на месте, — сказала себе Кейт, — иди дальше». Потому что, если двигаться, шансы остановить ее у кого бы то ни было минимальные. Смехотворная мысль, но Кейт уцепилась за нее, как за спасительную соломинку.
Ну вот, дошла. Рывком открыла дверцу машины и тяжело опустилась на сиденье. Затем быстрой последовательностью движений замкнула двери, завела мотор и нажала на газ. Ее внедорожник качнуло назад, в снег и слегка занесло влево. Внешнее зеркало заднего обзора лишь чудом осталось цело. Задний бампер поцеловал соседский забор, но уже в следующий миг ее железный конь, оглушительно ревя мотором, рванул вперед. Машина вылетела на проезжую часть. Кейт крутанула руль — наверное, слишком резко, потому что ее тотчас занесло на скользкой дороге. На ее счастье, она пронеслась в считаных миллиметрах от капота припаркованного на дороге черного «Лексуса».
Поспешишь — людей насмешишь, напомнила она себе, пытаясь подавить отчаяние и тревогу и не давить с такой силой на педаль газа. Кто бы там ни находился в горящей машине, он или она никуда не денется. И все же ощущение того, что ей нельзя терять ни секунды, заставляло кипеть кровь, жгло огнем изнутри. И если у нее был всего один шанс прогнать страх, — а значит, и чувство собственной вины, — она обязана им воспользоваться.
Улица перед общественным центром была забита полицейскими и пожарными машинами, каретами «Скорой помощи» — красные, синие, белые огни вращались, словно обезумевшие карусели на праздничной ярмарке. Вперемежку с ними стояли вездесущие автобусы телевизионщиков, из которых на тротуар, как крупа из дырявого пакета, сыпались репортеры, операторы и их техника. Уже начался опрос жильцов соседних домов. Сонных людей вытаскивали из постелей и задавали вопросы. В небе кружил дежурный вертолет, поливая слепящим светом прожекторов лужайки и окна домов. В какой-то момент блуждающий луч высветил двух кинологов со служебными собаками.
Если Коптильщик приехал сюда на машине, планируя ее сжечь, значит, домой он ушел пешком. Из чего следует, что он вполне может жить где-то поблизости. То есть в пяти минутах езды от ее дома. Правда, ей меньше всего сейчас хотелось думать на эту тему.
Она проскользнула на своем внедорожнике позади полицейского фургона и, найдя свободный пятачок, поставила машину впритирку к тротуару. Несмотря на поздний час, кто-то из соседей вышел на улицу, чтобы лично взглянуть, что происходит. В результате по периметру оцепления образовалось плотное людское кольцо. Кстати, в него вполне мог затесаться и убийца. Можно сказать, вернулся, чтобы подзарядить батареи, полюбоваться на хаос, который он устроил собственными руками. Впрочем, так это или нет, не узнать, тем более что на данный момент ей куда важнее другие. Кейт нырнула в толпу и, работая локтями и плечами, двинулась вперед.
Взгляд был прикован к спасателям и пожарным, что работали внутри полицейского оцепления, стоявшего на некотором расстоянии от сгоревшей машины. Медики суетились возле жертвы, общаясь между собой на только им понятном пулеметно-телеграфном языке.
Кейт попыталась прошмыгнуть внутрь, но полицейский из оцепления поймал ее за рукав и остановил.
— Извините, мэм, только по служебным удостоверениям.
— Я из службы поддержки потерпевших. У меня есть удостоверение.
— Этот в ваших услугах не нуждается. Поджарился до хрустящей корочки.
— Мужчина?
Полицейский пожал плечами.
— Кто его знает. Не поймешь.
Желудок у Кейт тотчас скрутило в тугой узел. Господи, только не Эйнджи!
— А где Ковач?
— Он занят, мэм. И будьте добры, отойдите в сторону.
— Только не надо мною командовать, — огрызнулась Кейт. — У меня есть все основания находиться внутри ограждения.
— Я могу это подтвердить, — произнес выросший словно из-под земли Куинн, демонстрируя служебное удостоверение. — Лучше отпустите ее, если вам дорога рука.
Полицейский недовольно глянул на ордер и на удостоверение фэбээровца, однако спорить не стал. Кейт бросилась к спасателям, но Куинн в четыре шага догнал ее и, схватив сзади, крепко прижал к себе. Она отчаянно пыталась выскользнуть из его хватки.
— Отпусти!
— Давай лучше выясним, что известно Ковачу. Если это наш Коптильщик, то рядом с жертвой должно быть удостоверение личности.
— Нет, я хочу увидеть сама!
— Кейт, это зрелище не для слабонервных.
— Знаю. Как будто раньше не видела. Господи, да я насмотрелась такого!..
Это точно. Она провела годы, рассматривая фотографии, от которых волосы вставали дыбом, а по коже ползали мурашки. И потому прекрасно знала, какие мерзости способно причинить одно человеческое существо другому. И все же те ужасы не шли ни в какое сравнение с убийственной реальностью места преступления. Любое фото бессильно передать звуки, витающее в воздухе электричество, привкус смерти.
От запаха сожженной плоти некуда скрыться. Он обрушился на Кейт словно дубинка, даже сделалось больно. Желудок, который и до этого неприятно напоминал клубком страха и выпитым джином, как будто подобрался к самому горлу. Кейт едва удержалась, чтобы ее не вырвало. Колени сделались ватными. Господи, и как она вообще еще держится на ногах? Но потом до нее дошло, что это Куинн, крепко схватив под мышки, не дает ей упасть. Кейт бессильно привалилась к нему, мысленно пообещав позднее отчитать себя за проявленную слабость.
Из нескольких сотен жертв, с которыми ей выпало сталкиваться за годы работы, лично никто ей не был знаком.
Отвратительно обугленное и наполовину расплавленное тело лежало на боку, конечности согнуты в суставах и застыли в сидячем положении. По всей видимости, температура пламени была поистине адской. Волосы сгорели начисто, нос и губы тоже. Казалось, будто череп оскалился в страшной усмешке. Тонкий слой плоти на груди обгорел и отвалился, и обнаженная белая кость грудины торчала наружу. Пол обгоревшего тела с первого взгляда определить было невозможно. Лишь обрывки ткани, налипшие на спину, давали основания полагать, что это женщина: клочок розового свитера и лоскут юбки.
