Последний Завет - Ле Руа Филипп
– Что вами движет, Натан?
– Вы о чем?
– Да обо всем этом! Ваше расследование, риск, которому вы себя подвергаете из-за экспедиции, из-за Владимира, все эти охотники за наградой, которые вот-вот кинутся по вашему следу… Никак не могу понять, чего ради?
– Деньги. ФБР платит мне тридцать тысяч долларов, чтобы я разобрался с этим делом.
Она казалась разочарованной. Словно тридцать тысяч долларов не были достаточной причиной, чтобы хорошо делать свою работу. Тем не менее Натан предпочел ограничиться этим объяснением, чтобы скрыть гораздо более разочаровывающую правду. Ибо у него не было никаких душевных стимулов, по крайней мере тех, что толкают человека пройти до конца один из уровней «Клуэдо». [19] В любой миг он мог решить, что с него достаточно, – без угрызений совести, без душевных мук. Конечно, он придумывал себе побудительные причины, чтобы создать иллюзию, – например, месть за смерть друга, уговоры Максвелла, просьбы Кейт, прекрасные глаза Карлы, потребность чувствовать себя необходимым, стремление узнать, кто дергает за ниточки, но, в сущности, он сознавал, что игра не стоит свеч, что земля не перестанет вертеться и без него и что истина находится где-то в другом месте, вне всего этого, в нем самом, слишком далеко от этой красивой вдовы.
Карла осушила бокал, чтобы придать себе храбрости для следующего вопроса, который жег ей губы, ставшие сиреневыми от Кюрасао:
– То, что вы тогда сказали у меня дома в Ницце… Вы и в самом деле так думаете?
– О чем?
– Обо мне. Что надо быть бесчувственным, чтобы интересоваться чем-то другим, когда я рядом.
– Подтверждаю.
Ее покрытые лаком ноготки нервно поигрывали ножкой пустого бокала.
– Вы заявили, что в меня можно влюбиться меньше чем за пятнадцать минут!
– У вас еще и память отменная.
– Значит, вы в меня влюблены?
– Можно сказать и так.
Она отвела взгляд, краснея, в то время как посетители бара чуть не сворачивали себе шеи, пытаясь вообразить изгибы ее тела, которые скрадывал грубый свитер. Но Карла, казалось, игнорировала силу, которой ее наделяла собственная красота.
– Ну так что же вы! Приходится за язык тянуть, – сказала она.
– Я не умею общаться с людьми иначе как по работе. Если я обращаюсь к кому-либо, то лишь для допроса. Еще Кюрасао?
– Охотно.
Она нуждалась в этом, чтобы расслабиться, хотя хватило бы всего лишь размеренного, медленного и глубокого дыхания.
– Могу я сказать вам кое-что личное, Натан?
– Мы уже и так двинулись по этой дорожке.
– После смерти мужа, год назад, я жила очень одиноко. Только Владимир сумел нарушить мое затворничество.
– Мое нарушил Максвелл, но я вам ручаюсь, что это не многим лучше.
– Отгородиться от мира – неверное решение. Человек не может существовать без других людей. Иначе теряешь свою суть.
– Ну, если говорить о других… – сказал Натан.
Пришли Кейт и Брэд, закутанные в полярные анораки. После церемонии знакомства компания, облюбовав столик, свободно расселась, поскольку зал был отнюдь не переполнен. Едва потеплело, население города занялось неотложными делами, но вовсе не толпилось вечерами в злачных местах.
– Только чужаки осмеливаются спорить с пургой, – пошутил Брэд, косясь на итальянскую женственность Карлы и вспомнив о своем английском гражданстве.
Он выразился как нельзя более удачно, потому что в жилах Натана текла индейская и японская кровь, а Кейт была эскимоской только наполовину, а наполовину канадкой.
– К счастью, снаружи мало народу, газету купить легко, – сказала она, бросив на тарелку Натана ежедневное издание, развернутое на странице, повествующей о проекте «Лазарь». Было там и фото с заголовком: «Человек ценой в миллион долларов». Статья была подписана Стюартом Севеллом, давним знакомцем Натана, который посвятил целую книгу делу Берга. Гонорар, полученный за бестселлер «Лав против Берга», позволил ему обрести известность и виллу в Сан-Диего. На волне этого успеха журналист стал подавать себя как эксперта по серийным убийцам и их психологическому портрету. За три года, что последовали за смертью Слая Берга и исчезновением Натана, он разродился еще несколькими напыщенными книжонками о жалких преступниках, жаждавших славы. Его внимания там сподобились все, кроме жертв. Проект «Лазарь» и появление Лава стали для Севелла настоящей находкой. Именно он разболтал в анкориджской «Дейли ньюс», что Натан после долгого перерыва вернулся к работе.
– Средства массовой информации всегда охотно сотрудничают с силами зла, – обронил тот, о ком шла речь, прочитав статью.
– Да уж, преступникам и пресс-секретарей нанимать не надо, – поддакнул Брэд.
– Не стоит рисковать, Натан, – посоветовала Карла. – Теперь всем известно, что за ваше убийство отвалят кучу денег.
– Салман Рушди ведь не перестал писать, хотя против него тоже фетву объявили, – возразил Брэд. – Группа «Ю-Ту» даже пригласила его в девяносто третьем году на стадион «Уэмбли», чтобы подразнить бородачей, назначивших награду за его голову.
Кейт перевела разговор на расследование, ничего не скрывая от Карлы и Брэда. Дело касалось их обоих, поскольку каждый потерял близких в этой драме.
– Я до посинения просматривала пленку Боумана и пришла к выводу, что надо как можно скорее допросить падре Альмеду. Подключила к его розыскам Интерпол.
– После Иисуса и Лазаря Этьен Шомон – третий, которому удалось побывать на том свете и вернуться.
– Чрезвычайно важная информация. Правда, Лазарь вернулся к живым, ничего не поведав о загробном мире.
– Если верить Шомону, ожидающее нас после смерти, похоже, не очень-то отрадно.
– По его же собственному признанию, там нет ничего. Рай и ад существуют только в нашем сознании, которое еще живет некоторое время после клинической смерти и тычет нам в лицо наши грехи и добрые поступки.
– В общем, все это происходит у нас в голове перед возвратом в небытие, – сказал Брэд.
– В пустоту, в космос, – поправил Натан.
– Другими словами, в этот самый момент миллионы гнусных, еще неостывших трупов, включая тело Татьяны, вопиют в тишине о своей смертной тоске.
– Это противоречит учению Иисуса, – заметила Карла.
– Так кому же верить? Иисусу или Этьену? – спросил Брэд.
– Ответив на этот вопрос, мы вряд ли узнаем имя устроившего бойню, – сказала Кейт.
– Не заблуждайтесь. Когда Боуман снимал на пленку воскрешение Этьена, его, быть может, интересовала отнюдь не эсхатология.
– А что же?
– Вот об этом и надо будет спросить у падре Альмеды. Священнику наверняка что-то известно. И похоже, его внезапное возвращение в Испанию это подтверждает.
– Тогда зачем терять время с экспедицией на север?
– Пока Интерпол ищет Альмеду, я выясню, как погиб муж Карлы. Его последние часы содержат некую часть истины, которая наверняка сможет дополнить откровения испанского священника.
– Так вы не оставили след Шомона–Боумана? – спросила Кейт.
– Интуиция меня обычно не подводит.
Он предпочел обозначить свое знание ремесла, опыт, проницательность, шестое чувство банальным словцом «интуиция», затенявшим его достоинства.
– Что вам придает такую самоуверенность?
– Раз сумма награды за мою голову растет, значит, я на верном пути.
76
– Не останавливайтесь!
Окрик Натана заставил Кейт вздрогнуть, и она сняла ногу с тормоза, проехав мимо «Вестмарк-отеля».
– Вы что, сменили гостиницу? – спросила она.
– За нами хвост.
– Шутите?
– Жалкое же у вас мнение о моем чувстве юмора, Кейт.
Федеральный агент Кейт Нутак прибавила газу на льду, покрывавшем асфальт, и, сделав несколько зигзагов, свернула на Пятую авеню. Включила дворники. Опять пошел снег. Следовавшая за ними машина проехала прямо.
– Думаю, что тут вы дали маху, – сказала Кейт.
