Брижит Обер - Сумерки над Джексонвиллем. Лесной мрак
«Рэйнджровер» чуть притормозил возле Сэм – она, разинув рот, так и стояла, вцепившись в свой шланг. Тяжелая рука Уилкокса подхватила ее, и, придавленная к металлическим ступенькам лесенки, она оказалась вплотную прижатой к нему.
– Забирайтесь скорее! Сейчас все взлетит на воздух! – прокричал он ей прямо в ухо.
Дак увидел, что пламя, словно стая койотов при виде падали, несется к бензонасосам, а прямо перед ним, уставившись пустыми глазницами на испускающее яркие вспышки тело Пола Мартина, плотной воющей стеной стоят разъяренные мертвецы.
Он глубоко вдохнул и до отказа нажал на газ.
«Рэйнджровер» подскочил, пролетел над проводом и понесся сквозь кашу дряблых тел, полусгнивших рук и ног, так что Уилкокса и Саманту с головы до ног обрызгало гноем. Рут крепко держала за руки мальчиков, стараясь не смотреть на царапавшие стекла бледные пальцы. Тяжелая машина содрогнулась от резкого толчка, и, если бы не плотно прижимавшееся к ней тело Уилкокса, Саманта непременно свалилась бы на землю, в самую гущу этой слюнявой кучи.
Огонь подбирался к бензонасосам.
Послышался последний вопль Пола Мартина:
– Я – СУПЕРНОВАЯ ЗВЕЗДА!
Он уже совсем почернел и изжарился. Изо рта у него вылетел столб голубого огня, и он, затрещав, словно фейерверк, самым натуральным образом взорвался. Какая–то рука впилась когтями в тело Уилкокса, пытаясь стащить его на землю, и он не глядя саданул каблуком во что–то мягкое.
Бензонасосы взорвались.
«Рэйнджровер» проскочил сквозь плотную толпу трупов и вошел в поворот шоссе как раз в тот момент, когда станция обслуживания взлетела на воздух. В мгновение ока десятки тел превратились в пылающие факелы. Зловонная горячая волна воздуха захлестнула «рэйнджровер», и Саманта решила, что сейчас их постигнет участь омаров. Потом они оказались под надежным прикрытием горного карниза.
Сзади них послышалась серия взрывов: Джексонвилль разлетался на кусочки, словно под него подложили динамит, – в воздухе мелькали десятки тел, какие–то огненные шары – они падали на землю с тем звуком, который бывает, когда раздавишь муху. Уилкокс закрыл глаза. Мысленно он представил себе их: Лесли Андерсон с квадратной головой, Ллойд, Шейла, их ребятишки, Уэс и Эмма, Герман Моргенштейн, Эванс, мисс Тини, чета Херрера, Джо Нельсон, Рози, Мария, Френк, Джек, Мосс, Тони… все эти лица, имена в течение стольких лет были его жизнью, среди них он чувствовал себя как дома. Кто–то слегка сжал ему пальцы, и он понял: Сэм хочет этим сказать, что знает, о чем он думает.
Чуть ли не стоя на педали газа – ни дать ни взять ковбой на лошади, – Дак повел машину на подъем, ведущий к старой риге.
С омерзительно неприличными, гротескными звуками – словно какому–то толстому великану стало плохо с животом – Джексонвилль бился в агонии.
«Рэйнджровер» въехал на горку. Перед ним, насколько хватало глаз, среди горных плато бежало вдаль шоссе. Дак наконец остановил машину и обернулся.
Город полыхал. Плотная завеса желто–синего пламени перекрыла шоссе позади них, исключая всякую возможность попасть в город.
Уилкокс спрыгнул с лесенки в пожелтевшую траву. Саманта последовала за ним. Дверцы машины распахнулись, оттуда вывалились Джем и Лори, потом появилась Рут – все ее старое тело содрогалось, она судорожно сжимала на груди ворот халата. Марвин открыл глаза. Он тяжело дышал, скорчившись на переднем сиденье. Саманта обеспокоенно проверила ему пульс – сердце Марвина билось ровно. Теперь она была уверена в том, что он не умрет, и шепнула ему на ухо:
– Потерпи часок, и ты окажешься в чистой постели.
– Все кончилось, да, – пролепетал какой–то слабый голосок.
Уилкокс резко обернулся. Френки каким–то образом сумела подняться и стояла, уцепившись за дверцу; испачканное платье прилипло к телу.
Уилкокс увидел, что ее синеватая кожа, под которой что–то шевелится, местами растрескалась и сочится чем–то землистым, и почувствовал, что Саманта встала рядом с ним.
Френки нетвердой походкой прошла несколько шагов. Все расступились.
Дак выскочил из машины, но она протянула руку – ладошкой вперед, – останавливая его, и он так и закаменел на полпути к ней.
Ни слова не говоря, она обогнула стоящих людей и, пошатываясь на высоких каблуках, направилась в сторону Джексонвилля.
Сквозь прореху в платье на голой, мертвенно–бледной спине четко были видны три дырки, похожие на звездочки.
Заметив их, Рут сильно сжала плечо Лори:
– Помолись за нее, малыш, помолись.
Лори смутился: последний раз он молился, когда ему было лет пять. И неумело забормотал:
– Безликий Старик на небесах, сделайте так, чтобы Френки нашла покой, и, вместо того чтобы играть на этих дурацких автоматах, позаботьтесь лучше о нас.
Дак упрашивал:
– Френки! Подожди! Я отвезу тебя в больницу! Тебя вылечат! Вернись!
Она улыбнулась – тихо и устало – и, протянув бледную руку, нежно взъерошила ему волосы на голове.
– Я любила тебя, Дак. Я люблю тебя. Но теперь мне и вправду нужно уйти.
– Нет! НЕТ!
Он закричал. Она пошатнулась и чуть не упала. Дак поддержал ее, обняв рукой за тонкую талию. Обернулся к Уилкоксу и остальным – его перепачканное кровью лицо с разбитым, распухшим носом постарело от бессилия и отчаяния; взглянул на ясный горизонт, простиравшийся вдали, потом – на стену гудящего пламени внизу, там, где был город, ловко подхватил Френки на руки и направился в сторону Джексонвилля.
Саманта почувствовала у себя на предплечье тяжелую руку Уилкокса. Джем, сглотнув слюну, подошел к ним. Марвин закрыл глаза.
Дак шагал по раскаленному шоссе, прижимая к себе тело Френки, не слыша, как потрескивает асфальт.
Подошвы башмаков плавились, но он не чувствовал боли. Он ничего уже не чувствовал.
Они увидели, как он ступил сквозь огненную стену – словно в день свадьбы нес молодую жену, переступая порог их общего теперь жилища, – и исчез в пламени – прямая и решительная фигурка; руки Френки обнимали его за шею.
Эпилог
Все молчали, лишь треск огня доносился снизу. Потом Рут, пристально глядя на огромный костер, где не видно было уже и тени человеческого тела, задрожав, прошептала:
– Господи!
– Да, самое бы время ЕМУ сейчас проснуться.
Уилкокс оглядел своих спутников: черные от дыма лица, покрасневшие глаза, прилипшая к телу, пропитавшаяся мочой, потом и кровью одежда. Две женщины, один раненый, двое ребятишек и он, Бэтлинг Булл Уилкокс, – вот и все, что чудом уцелело после этого апокалипсиса. Жалкая кучка людей самого плачевного вида. Зато живых. И все–таки одержавших победу. Он помотал головой, открывая дверцу. Поздравлять друг дружку еще не время.
– Поехали. Нужно отвезти Марвина в больницу.
– Не стоит так спешить из–за меня, Великий Вождь, – с трудом проговорил Марвин.
Подул свежий ветерок и рассеял тошнотворные запахи. Саманта с наслаждением вдохнула чистого воздуха.
Взглянула на засунутое за пояс распятие, на припухший след, оставленный им на теле, и выбросила его в траву – трава моментально увяла.
Саманта решила тут же забыть об этом. Ее способности переваривать недоступные разуму явления вконец иссякли.
Джем и Лори держались за руки и как завороженные смотрели на пылающий город. Их город. Сам не зная почему, Джем взглянул на часы. Девятнадцать часов восемь минут, вторник, 4 июля. День, когда все, что было его детством, погибло в адском огне. С праздником, любимая родина! Он чувствовал себя совершенно опустошенным. Ни грустным, ни взволнованным. Пустым. Он посмотрел на Лори, и Лори тоже взглянул на него – отважно улыбаясь сквозь слезы. Джем знал, что Лори думает сейчас о родителях. Неужели Тобиас Робсон тоже превратился в пепел? Неужели всех – и невинных, и взбунтовавшихся – пожрало пламя, очистительное и слепое? Об этом они узнают позже. Когда явятся солдаты в защитных масках и асбестовых комбинезонах, оцепят это место и начнут рыться на пепелище.
Сзади них ничего уже больше не было. Им оставалось лишь одно – ехать вперед. Саманта легонько потрепала их за плечи:
– Поехали, горе–войско!
Уилкокс включил зажигание, и «рэйнджровер» тронулся с места, навсегда уезжая оттуда, где некогда стоял Джексонвилль – повисшая между жизнью и смертью страна не–людей.
Первые десять километров они проехали молча и лишь потом заговорили – все разом.
Лесной мрак
Человеческая жизнь — сплошная агония.
Смерть постоянно следует вместе с человеком, таясь в очертаниях его фигуры.
Поговорка народов Берега Слоновой Кости1
Идет дождь. Очень сильный — крупные капли дождя стучат по оконным стеклам. Мне слышно, как от бешеных порывов ветра содрогаются двери и окна. Иветта бегает по дому туда–сюда, закрывает ставни, запирает окна на задвижки. Потом она принесет мне ужин. Я вовсе не хочу есть и не стану. Она примется упорствовать, настаивая на своем. Начнет сердиться. И наверняка скажет: «Ну же, Элиза, вы ведете себя просто глупо: для того чтобы восстановить силы, вам непременно нужно поесть». Идиотизм. Единственно действующие в моем организме функции — дыхания и пищеварения — вряд ли требуют так уж много сил. Что же до прочего, то я не в состоянии хотя бы сдвинуть с места свое кресло. Ибо я есть не что иное, как существо, страдающее тетраплегией.[13] Казалось бы, одного этого уже вполне достаточно, так нет — меня угораздило переплюнуть всех себе подобных: потеря зрения и способности говорить — ни дать ни взять вышедший из строя телевизор. Я нема, слепа и абсолютно неподвижна. Короче — без пяти минут живой труп. В комнату входит Иветта — я слышу ее быстрые шаги.
