Брэд Мельцер - Книга судьбы
— А где Лизбет?
Он показывает на застекленную каюту рядом с собой. Лизбет уже сидит внутри, повернувшись спиной к стеклу. Я не виню ее. Лучше спрятаться, чем быть узнанной.
Прыгая по металлической лесенке сразу через две ступеньки, я взлетаю на палубу, подбегаю к двери на главной палубе и заскакиваю внутрь.
— У меня хорошие новости, — говорю я. — Думаю, нас никто не ви…
Лизбет резко оборачивается ко мне и судорожно прячет в сумочку какую-то штуковину, которая отдаленно напоминает крошечный сотовый телефон.
«Это для тебя или для него?» — эхом звучит из устройства голос Кенни.
«Для меня. Клянусь…» А это уже мой голос. Она нажимает кнопку, и воспроизведение останавливается с громким щелчком, характерным для… магнитофона!
От неожиданности я теряю дар речи, горло словно перехватывает чья-то сильная рука, мне становится трудно дышать.
Лизбет глядит на меня, и в ее широко раскрытых глазах уже готова появиться мольба о прощении.
— Уэс, прежде чем вы скажете что-нибудь… — жалобным тоном говорит она.
— Вы нас записывали?
— Это не то, о чем вы поду…
— Как давно вы нас пишете?
— Это не для того, чтобы заполучить улики против вас, — просто чтобы не запутаться самой…
— Я спросил вас не об этом.
— Послушайте, Уэс… вы… вы знали, что я намерена написать статью. Мы же договорились об этом.
— Как давно?
— Вы сами сказали, что мы с вами заключили соглашение.
— Черт бы вас побрал, Лизбет! Как давно вы нас пишете, мать вашу?
Она внимательно смотрит на меня, а потом отворачивается, намереваясь избежать конфликта. Стоя ко мне спиной, она не сводит глаз с мерно вздымающихся волн Мексиканского залива.
— С того момента, как вы пришли ко мне сегодня утром, — шепотом признается она.
— Включая наш разговор в вертолете во время полета сюда?
Она замирает, сообразив наконец, к чему я веду. У каждого репортера есть черта, которую он клянется себе никогда не переступать. Судя по выражению ее лица, которое я успеваю разглядеть, хотя она и отвернулась от меня, Лизбет только что разбежалась и перепрыгнула через эту черту.
— Я бы никогда не позволила себе использовать эту запись, Уэс.
У меня подгибаются ноги — очевидно, вес моего тела слишком тяжел для них.
— Вы же знаете, что это правда, верно? — спрашивает она, намереваясь положить мне руку на плечо.
Я отшатываюсь от нее, и тут по жилам у меня прокатывается волна адреналина, отчего кажется, что по коже бегут мурашки. Я с такой силой стискиваю зубы, что ощущаю на губах настоящую, а не фантомную, боль.
— Дайте мне магнитофон, — чужим голосом говорю я.
Она не шевелится.
— Дайте мне этот проклятый магнитофон!
Неловкими пальцами она вынимает его из сумочки и бросает на меня взгляд, который говорит: «Вам необязательно делать это». Но я больше не верю ей. Выхватив магнитофон у нее из рук, я направляюсь к выходу на палубу.
— Уэс, я знаю, вы не верите мне, но я не собиралась использовать эту за…
— Ни слова больше! — взрываюсь я, повернувшись и тыча в нее пальцем. — Вы прекрасно знали, что делаете! Вы прекрасно знали!
Распахнув дверь плечом, я широким шагом иду на корму. Подойдя к поручням, швыряю магнитофон в воду, разворачиваюсь и возвращаюсь к вертолету.
— Все в порядке? — спрашивает Томмазо, придерживая дверь вертолета, чтобы мы могли забраться внутрь.
— Все отлично, — коротко отвечаю я. — Увозите нас отсюда к чертовой матери!
Глава шестьдесят девятая
Сидя по-турецки на покрытом линолеумом полу в окружении громоздящихся друг на друге архивных коробок, Рого перелистывал страницы четвертой по счету папки-скоросшивателя за последние пятнадцать минут.
— Что такое «ПиП»?
— «ПиП» для чего? — спросил Дрейдель, сидевший на краешке деревянного стула и читавший одну из папок Бойла.
— Здесь не сказано. Просто «ПиП», а рядом куча дат и цифр… хотя подожди, вот тут написано: «ПиП для Берлина».
— «Показатели и предупреждения». Или, как выражался генерал Бакош, слухи и сплетни вперемешку с предупреждающими признаками, которые наша разведка собирает в отношении конкретных угроз, — пояснил Дрейдель. — А почему ты спрашиваешь? Или это то, что… — Оглянувшись на ассистента, он понизил голос до шепота. — Это то, что заказывал Бойл? Различные виды «ПиП»?
— Это настолько плохо?
— Не то чтобы плохо — просто показатели и предупреждения, как правило, содержатся в ПЕДБ.
— Ага, понятно — в президентском ежедневном брифинге. Это тот самый отчет, о котором ты рассказывал и который агент ЦРУ носит в чемоданчике, пристегнутом цепочкой к запястью?
— И то самое место, в котором принимались решения о выплате вознаграждения Римлянину, — добавил Дрейдель. — Не забывай, еще за год до покушения Римлянину отказали в получении очень крупной суммы денег за горячую информацию о террористах в Судане. Учитывая, что они были достаточно умны, чтобы их не заметили вместе в одном и том же месте, мы с уверенностью можем предположить, кто из них использовал Судан в качестве последней — и единственной — известной нам базы.
— Что-то я не очень понимаю, к чему ты клонишь.
— Троица — Римлянин, Михей, О'Ши — являются представителями Секретной службы, ЦРУ и ФБР. И когда они объединяются, то даже страшно представить, к какому объему информации получают доступ.
— Я понимаю, как они действуют… но провернуть все это… без обид, но… Неужели только ради того, чтобы получить шесть миллионов долларов?
— А почему ты думаешь, что они проделали такую штуку только один раз? Откуда нам знать: может быть, получив одно вознаграждение, они через несколько месяцев возвращались за следующим? А если они увеличивали сумму, то к тому времени, когда они решили бы сойти со сцены, шесть миллионов могли запросто превратиться в десять миллионов либо даже семьдесят или восемьдесят. Неплохой годовой заработок на вечных страхах Америки.
— Так ты думаешь, что?..
— Не зацикливайся на них — лучше подумай о том, кто еще мог иметь доступ к той же информации. Я хочу сказать, что мы живем не в вакууме. Чтобы запросить вознаграждение в размере шести миллионов долларов, они наверняка должны были знать о том, что произойдет нечто из ряда вон выходящее. А что, если не они одни знали об этом?
— Ты полагаешь, об этом знал кто-то еще?
— Пока что мы исходили из предположения, что Троица и Бойл — заклятые враги. Но с таким же успехом они могли быть и конкурентами. А что, если именно поэтому Троице было отказано в выплате многомиллионного гонорара — потому что Белый дом уже располагал аналогичной информацией, аналогичными показателями и предупреждениями, — от кого-то еще?
— Я понял тебя. Покуда Троица, или Римлянин, или как там они еще себя величали, снабжали Белый дом горячей информацией, Бойл — или кто-то другой, принимавший участие в том заседании, — пытался доказать, что он большая шишка, и организовывал утечку тех же самых сведений в прессу.
— И при этом сенсационные новости Римлянина превращались в сплетни, опубликованные в прошлогодней газете.
— Что возвращает нас к кроссворду… Если это действительно был список доверенных лиц, если Мэннинг и руководитель аппарата с его помощью пытались вычислить, кто организовал утечку информации в прессу, то, вполне возможно, этого человека искал и Бойл, — предположил Рого. — Единственное, чего я не понимаю, это почему Мэннинг и руководитель его аппарата обменивались шифрованными записками, вместо того чтобы просто подождать несколько часов и обсудить проблему с глазу на глаз?
— С глазу на глаз? В здании, где когда-то были установлены магнитофоны, записывающие все разговоры в Овальном кабинете?
— Это правда? И запись ведется до сих пор?
— Ты сомневаешься? В этом все дело, Рого. В нашем мире все прослушивают друг друга. Поэтому если ты собираешься сказать что-нибудь нелицеприятное в адрес одного из своих ближайших помощников, то лучше не произносить этого вслух.
— Пусть так. Но как это может помочь нам вычислить того, кого имел в виду Мэннинг в своем кроссворде?
— Это ты мне скажи, как. Что там написано в файлах? — поинтересовался Дрейдель. — Упоминаются какие-нибудь другие фамилии?
Рого обвел унылым взглядом тридцать восемь коробок и двадцать одну с половиной тысячу листов бумаги, сотни расписаний и тысячи сводок-резюме, которые им еще предстояло просмотреть.
— Ты действительно полагаешь, что мы успеем прошерстить все это до закрытия библиотеки?
— Не теряй присутствия духа, — посоветовал Дрейдель, перебирая папки в коробке. Лицо его просветлело, а на губах заиграла лукавая улыбка. — По-моему, дымящийся пистолет лежит прямо перед нами.
