Рассел Эндрюс - Икар
— Большинство мужчин чувствуют себя женатыми, — заметила Лесли. — А я делаю так, что они чувствуют себя неженатыми.
Она сидела совсем рядом с ним. Забросила одну ногу ему на колени, в один миг оказалась у него на руках, лицом к лицу, ее губы всего в дюйме от его губ. Джек почти не шевелился, но чувствовал, как она вкручивается между его ног. Видел ее соски под футболкой.
— Наверное, мне лучше уйти, — сумел выдавить он.
Лесли и не подумала убраться с его колен. Она только улыбалась, и Джек впервые обратил внимание на то, что улыбка способна сделать ее непривлекательной. В ней было не только очарование. Было что-то отталкивающее в этой улыбке. Пожалуй, даже безумное.
— Я могла бы заставить тебя остаться, — прошептала она. — Кроме шуток, могла бы. Если бы захотела. Веришь?
Он не стал отвечать. Потому что не знал ответа. В этот момент он не понимал, чему верить, а чему нет.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — продолжала она. — Сначала ты думал так: «Нет, она не сможет меня ни к чему принудить». Теперь думаешь: «Может быть. Может быть, сможет, ведь она такая сексуальная, что я едва могу дышать». Но тут нет никаких «может быть». Никаких «может быть», зайчик.
Не переставая шептать, она протянула руку к своей маленькой сумочке, расшитой бисером. Сунула руку внутрь, вытащила что-то. Джек услышал негромкий щелчок. А в следующее мгновение он увидел в руке Лесли длинный тонкий клинок. И замер.
— Если бы я захотела, то смогла бы перерезать тебе глотку, а когда бы сюда нагрянула полиция, я бы им сказала, что ты пытался меня изнасиловать. — Она говорила, и Джек ощущал тепло ее дыхания на своем лице, на губах, на щеке. — И мне бы это сошло с рук. Правда. Кроме шуток.
Он заметил, как она сделала глубокий вдох, как поднялась и опустилась ее грудь. Она положила на его бедро руку с ножом. Джек невольно задержал дыхание, но в этот момент Лесли оттолкнулась от него. Проворно, с быстротой гимнастки спрыгнула на пол и, стоя перед Джеком, сложила нож и убрала его в сумочку.
— Пожалуй, тебе лучше уйти, — сказала она.
Джек кивнул. Не спуская глаз с Лесли, он попятился к выходу и не отвернулся, пока не добрался до двери. На ощупь нашел ручку двери и повернул ее. Он оказался в холле, устланном ковровой дорожкой.
Больше он ни о чем не думал, пока не оказался на улице. А потом в него словно бы снова хлынула жизнь.
«Итак, уже двое», — вот что он подумал.
Две женщины, которые вполне могли столкнуть Кида с балкона и положить конец его жизни.
И потом не вспоминать об этом.
«Почему я так сделала? — удивилась она. — Откуда у меня это неудержимое желание делать мужчинам больно?»
«О, ты знаешь откуда, — подумала она. — Конечно знаешь. Но это не оправдание. У каждого в жизни случалось что-то плохое. Каждого соблазнили, совратили, обманули».
А он ей понравился. Он был хороший.
Кроме шуток, хороший.
Она взяла и сделала это опять.
И теперь ей ни за что не получить обратно свои пять тысяч долларов.
39
— Думаю, пора это бросить, Джеки.
— Что бросить?
— Да все это, — сказал Дом. — Уж больно все ненормально получается. Бабы-мафиози, парни, одетые ковбоями и пляшущие на сцене, голые тетки с ножиками. Думаю, пора заканчивать.
— Можно, я тебе кое-что скажу, Дом? Кое-что такое, что тебе не понравится?
Старик посмотрел на своего младшего друга, которого считал сыном, и сказал:
— Ты, Джеки, не сможешь сказать мне ничего такого, что я не хотел бы услышать.
— Когда я был женат на Кэролайн, у меня был один роман. Один. И все. Это было давно — восемь или десять лет назад. Когда мы открывали «У Джека» в Лондоне. Я тогда бывал там часто, подолгу оставался один. И… Как-то вечером я отправился поразвлечься с компанией рестораторов. Мы хотели найти новое веселое местечко. Кто-то — один из шеф-поваров — привел с собой подругу. Ее звали Эмма. Эмма была чертовски хороша. Забавная, молодая… очень молодая, просто потрясающая. В общем, у нас завязался роман. Очень яркий. Необыкновенно страстный.
— Всего одна ночь?
— Пять. Пять удивительных ночей. Три подряд, потом был перерыв, потом ни я, ни она не смогли выдержать и снова встретились на следующую ночь и еще раз. И больше я никогда с ней не встречался.
— Почему?
— Дом, ты не можешь себе представить, как это было волнующе. В ней было что-то такое… Она словно бы втягивала меня внутрь ее. Но я решил, что сильнее увязать в этом мне нельзя. Дело в том, что я любил жену. И не только это. Мы с Кэролайн все еще были счастливы. И страсть у нас тоже была. У нас вообще не было никаких трений, и я считал Кэролайн совершенством, идеальной женщиной.
— Но все же завязал роман с другой.
— Именно так.
— А она знала?
Джек не удержался от улыбки. Даже теперь покойная Кэролайн была для Дома «Она».
— Не знаю, — признался он. — Думаю, догадывалась. Уверен, что догадывалась. Отчасти потому, что она, казалось, всегда знает все обо мне. Помнишь телефильм «Такси» — ту сцену, где Латка спит с женщиной, чтобы спасти себе жизнь, чтобы не замерзнуть насмерть, а потом он входит в дверь, а… как там ее звали… Кэрол Кейн… она смотрит на него и кричит: «Ты занимался этим с другой женщиной!» Кэролайн была такая же. А отчасти… Когда я возвратился из Лондона, все было по-другому. Она потеряла ребенка, и… — Джек покачал головой, пытаясь сосредоточиться на воспоминаниях. — Но если она и знала об этом, то никогда и словом не обмолвилась. Теперь мне кажется, что она поняла, почему я так поступил и почему порвал эти отношения, и ее это устроило.
— Ну, давай разберемся. Если все было так классно, почему ты порвал с той женщиной?
— Потому что не мог положить этому конец. Я мог себя возненавидеть. И наверное, даже Кэролайн начал немного ненавидеть. А если бы я не смог это прекратить, то получалось, что так и должно быть.
— И тогда ты смог.
— Именно так.
— А теперь ты не можешь прекратить то, чем занимаешься сейчас, — ты это хочешь сказать?
— Да ты совсем не дурак.
— Но ты мне кое-чего не договариваешь. В твою упрямую башку еще что-то втемяшилось.
— На днях я думал об Эмме. Целых пять лет я о ней даже не вспоминал, а может, и дольше, — по крайней мере, не вспоминал так, как на этот раз. — Джек посмотрел в сторону больших раздвижных дверей мясного склада. Солнце садилось, ему пора было домой. — Дело в том, что после смерти Кэролайн я ни с кем не был близок. И даже не задумывался об этом, если честно.
— А теперь задумываешься.
— Дом, мне нужно что-нибудь такое, чтобы я опять почувствовал себя живым. Иначе получится, что я выжил напрасно. И чем глубже я проникаю в мир Кида, тем более живым себя чувствую.
— Я тебе только одно скажу, Джеки, и потом отпущу тебя. Мне всегда казалось, что жизнь со мной круто обошлась. Я себя не жалел — это не в моем духе, но все-таки не скажу чтобы мне пришлось легко. Но в каком-то смысле все-таки легко. В каком-то смысле мне жилось намного легче, чем тебе. Я нашел своих призраков. И я от них, елки зеленые, избавился. Не так, как избавились бы другие, наверно, но избавился. Теперь у тебя есть свои собственные призраки, сынок, но как ты их разыщешь, я понятия не имею. А если разыщешь, твои призраки не из тех, от которых можно легко избавиться.
На следующее утро в восемь часов консьерж Мика позвонил Джеку, сообщил, что в вестибюле его дожидается Брайан, и спросил, можно ли его впустить. Джек ответил, что, конечно, можно.
Брайан вышел из кабины лифта и округлил глаза.
— Вот это да, — сказал он. — Квартирка не слишком обшарпанная, мистер Келлер.
Джек уже отказался от мысли приучить Брайана обращаться к нему по имени, поэтому он просто улыбнулся и сказал:
— Спасибо.
Он провел Брайана на террасу, где были установлены тренажеры и разложен инвентарь.
— Вот это да, — выговорил тренер.
Тренировка получилась удачной. Джек чувствовал скованность и боль — и этого следовало ожидать, потому что он не занимался физкультурой с тех пор, как погиб Кид. Брайан обращался с Джеком решительно, но мягко и знал свое дело. Всего через несколько минут Джек расслабился и начал доверять другу Кида. К концу занятия Джек понял, что Брайан был прав: он отличался от Кида, у него не было такого удивительного умения вдохновлять, настраивать на работу, но при всем том Брайан был по-своему неплох. Очень неплох. Джек остался более чем доволен и сказал об этом Брайану.
Как только он высказал Брайану свои комплименты, выражение лица у молодого человека стало немного болезненным. Видимо, он неважно переносил похвалу, поэтому перевел разговор на другую тему.
— Ну, как у вас все прошло в «Седле»? — поинтересовался он. — Нашли Ким?
— Не Ким, а Кима. Это мужчина, — сказал Джек. — И еще я разыскал Затейницу.
