Пол Сассман - Пол Сассман Исчезнувший оазис
Пусто.
— Эй, Броди! — крикнул Энглтон. Его рука скользнула под пиджак, к кобуре с Мисси. — Ты тут?
Ответа не было.
— Вот дерьмо!
Он вернулся к парадному входу, открыл дверь дома и вошел внутрь, отметив беспорядок в спальне, кухне и кабинете, — похоже, кто-то собирал вещи, притом в спешке.
— Не могли они уйти, — сказал Энглтон вслух. — Только не своим ходом. Не могли.
Сай снова вышел из дома и посмотрел на часы. Они опережали его на пятнадцать минут, а в доме потратили как минимум десять. Если они действительно ушли в пустыню, он еще мог их засечь — надо только забраться повыше, выбрать точку для наблюдения.
Энглтон огляделся и заметил у стены дома шаткую на вид деревянную лестницу. Он взгромоздился на нее и полез вверх. Первая же перекладина проломилась под его тяжестью. Вторая, впрочем, выдержала, страдальчески проскрипев. Энглтон вскарабкался выше, обильно потея и хрипя от одышки. Спортом он никогда не занимался, зарядки не делал, и то, что нормальному человеку показалось бы пустячным подъемом, для него стало серьезным испытанием. Он то и дело останавливался перевести дух, успокоить легкие и дать мышцам отдохнуть после напряжения: шутка ли — взять такой вес?
Каким-то чудом он взобрался на крышу, прикрыл глаза от яростного полуденного солнца и оглядел пустыню, но «чероки» не увидел. Там вообще ничего не было.
— Сукин ты сын, — прохрипел он себе под нос. — Где же ты? Покажись!
Энглтон продолжал шарить взглядом по горизонту, среди гребней и впадин барханов, мечтая, чтобы белое пятно «чероки» наконец проявилось.
— Тупой сукин сын, — бормотал он как заведенный и вдруг резко обернулся, словно кто запустил дротиком ему в голову. — Что за черт…
Где-то сзади взревел мотор, разорвав сонную полуденную тишину. Энглтон поспешил на противоположный край крыши и стал прочесывать взглядом оазис в поисках источника шума. Его внимание быстро сосредоточилось сначала на амбаре в южном углу пахотной зоны, а следом, всего через долю секунды — на большом треугольном крыле, которое удалялось от него по песку.
— Ах ты сволочь! — взревел Энглтон. — Тупая английская сволочь!
Он выхватил Мисси из-под пиджака, откинул предохранитель и приложил палец к курку, целя в сторону дельталета, однако потом вернул пистолет в кобуру. Мало того что с такого расстояния было легко промахнуться, так еще и Броди мог услышать выстрел и тут же взлететь, не оставляя никаких шансов. Энглтон решил подобраться к беглецам поближе.
Мотодельтаплан развернулся и покатил к сараю. «Двигатель разогревает», — догадался сыщик. Значит, время в запасе еще было. Сай затопал по крыше, спустился по лестнице, пыхтя и задыхаясь, и бросился к машине. Если бы к сараю вела какая-нибудь тропка, он бы ее заметил сверху, а потому, не тратя драгоценных минут на поиски, Энглтон завел двигатель, врубил первую передачу и, побуксовав шинами в вязком песке, рванул мимо дома прямиком в поля, а оттуда — в пустыню. Чуть только коснувшись колесом песка, он резко вывернул руль влево, описал широкую дугу, выровнял машину и погнал вдоль кромки оазиса. Через полкилометра путь ему преградила глубокая канава, вынудив свернуть в посадки. Энглтон проскочил еще одно поле, разнес в щепки плетень и по тропе для скота обогнул оливковую рощу, после чего нырнул в густой подлесок. По инерции машину протащило сквозь кусты и выбросило в пустыню по Другую сторону оазиса. Слева, всего в двухстах метрах, стоял злополучный амбар, перед которым виднелось белое крыло дельталета. Энглтон совладал с машиной и помчал туда, одной рукой вращая руль, а другой доставая из кобуры Мисси и барабаня по кнопке гудка.
— Нет-нет-нет, сукин ты сын! — завопил он. — Дядя Сайрус еще с тобой не поговорил!
Флин в кресле пилота врубил полную тягу и обеими руками ухватился за регулирующую штангу, поглядывая то на «хонду», то на индикатор скорости под крылом. «Хонда» шла чуть впереди с явным намерением их подрезать, не дать взлететь, поэтому Броди взял левее, чтобы хоть немного выиграть в расстоянии. Дельталет быстро разгонялся по песку, но машина была быстрее, куда быстрее. Она мигом покрыла разделявший их промежуток и теперь шла на сближение.
— Мы не успеем! — крикнула Фрея, невольно хватая Флина за плечо.
Он ничего не ответил — только стиснул зубы и сосредоточил внимание на песчаной полосе впереди. Боковым зрением Флин заметил, как выросла машина Энглтона. Она неслась прямо на них, и столкновение казалось неизбежным.
— Сейчас он в нас врежется! — завопила Фрея.
Флин отсчитал несколько душераздирающих секунд, и в самый последний миг толкнул регулирующую штангу от себя. Дельталет грациозно оторвался от земли, а «хонда» пронеслась точно под ним — три колеса едва не чиркнули по ее крыше.
— Поцелуй меня в зад, толстый боров! — крикнул Флин, поворачивая регулирующую штангу вперед и влево. Пигги поднялась чуть выше и слегка накренилась для разворота. «Хонда» затормозила, водитель выскочил на песок, размахивая пистолетом. Его вопли потонули в реве двигателя. Он, правда, пальнул по беглецам раз или два, но больше от досады: пули пролетели мимо. Вскоре шарообразный силуэт преследователя скрылся из виду — дельталет поднимался все выше и выше, уносясь вдаль над пустыней.
— Кто это был? — спросила Фрея.
— Тип по имени Сайрус Энглтон, — ответил Флин. — Работает на американское посольство. Похоже, это он за нами следил и поставлял Гиргису сведения.
— Как думаешь, он погонится за нами?
— На этой «хонде»? Хотел бы я посмотреть.
Броди вильнул влево, лег на бок и показал Энглтону средний палец.
— До встречи у Гильфа! — крикнул археолог, после чего выровнял аппарат и взял прямой курс на юго-запад. Машина, амбар, оазис, Дахла — все съеживалось позади и вскоре совсем исчезло. Под ними расстилались только безбрежные пески Сахары.
Энглтон проводил дельталет взглядом, с бессильной яростью следя, как летательный аппарат превращается в еле заметное пятнышко на горизонте, потом тряхнул головой, сунул Мисси в кобуру и сел за руль. Минуту-другую он смотрел на пустыню, долбя кулаком по обшивке приборной доски и твердя: «Идиот! Тупая английская сволочь!», наконец завел двигатель и вернулся в аэропорт.
«Хватит сопли жевать, — сказал он себе. — Пора брать в оборот Молли Кирнан».
Каир
Романи Гиргис закончил телефонный разговор и скрестил руки на груди, задумчиво разглядывая сад в своем поместье.
— Все, они уже летят.
Рядом с ним Бутрос Салах, прокашлявшись, сделал очередную глубокую затяжку.
— А может, не стоит, Романи? Давай просто отправим…
— Я двадцать три года ждал, и не собираюсь наблюдать из задних рядов. Мне нужно увидеть это своими глазами.
Салах кивнул и снова затянулся дымом.
— Я сообщу Усману и Касри, — сказал он.
— А что близнецы?
Салах хмыкнул.
— В бильярд играют. Сейчас пришлю их. Кстати, что нового о…
— Уже разбираемся, — оборвал Гиргис. — Больше по этой части проблем не будет.
Салах кивнул и скрылся в доме. Гиргис еще постоял, размышляя о том, какой путь прошел, как высоко поднялся после адских лет жизни в клоаке Маншият-Наси-ра, потом улыбнулся улыбкой человека, чьи мечты вот-вот осуществятся, и спустился с террасы к вертолету на лужайке.
Над Ливийской пустыней
Алекс погибла от руки убийц; за самой Фреей гнались бандиты, в нее стреляли, чуть не изуродовали — и все же полет над пустыней стал одним из чудеснейших моментов в жизни девушки. Всепоглощающая пустота Сахары словно растворила в себе все тревоги и горести, оставив в душе удивительный мир и покой.
Летели они низко, метрах в двухстах над песками. Вверху было прохладнее, однако жаркий воздух все равно казался огромным феном, обдувающим лицо и плечи.
Внизу всюду, насколько хватало глаз, простиралась пустыня — огромный, безжалостный океан песка и скал, совершенно потусторонний в своей однородности. Их словно забросили в какой-то неведомый мир или в другое время — неизмеримо далекую эпоху, где вся жизнь с планеты исчезла и остался лишь голый скелет. В этом зрелище было одновременно и что-то жуткое, и захватывающее: километр за километром сплошного, вопиющего запустения. Вместе с тем Сахара поражала красотой, от которой захватывало дух. Рядом с величественными дюнами и причудливо выветренными скалами даже самые монументальные творения человека казались мелкими и обыденными. И хотя ландшафт выглядел совершенно безжизненным, чем дальше Фрея летела, тем больше ей казалось, что это лишь видимость, что пустыня на свой лад жила, словно какое-то исполинское существо. Она была то сливочно-желтой, то огненно-красной, то ослепительно-белой, а то черной, как тень, и за этими переливами цвета виделись перемены настроения, движение мысли. Формы и рельефы перетекали друг в друга; дюны внезапно становились щебнистыми площадками, солончаковые впадины неожиданно вздымались скалистыми кручами — все это создавало пугающее впечатление, будто пустыня движется, потягивается и горбится, разминая мускулы.
