Джонатам Келлерман - Пациент всегда мертв
— И что это значит?
— Ему она была не нужна на коленях, потому что он получал от нее все, что нужно, после закрытия клуба.
— Опишите этого клиента.
— Средних лет, довольно обычного вида. Я так и не узнал его имени, так как он всегда платил наличными и сидел один. Я как-то подошел к нему, чтобы спросить, не нужно ли чего, так он отшил меня.
— Каким образом?
— Он просто махнул рукой, типа не приставай, я занят представлением. Мне что, он платит. Он пил в основном легкие напитки, но много. Пять-шесть порций кока-колы за ночь. С лимоном. Иногда он просил добавить туда немного рома.
— Вы сказали, средних лет. А если точнее?
— Я бы дал лет пятьдесят. Шесть футов, такой костлявый… такой обвисший.
— Обвисший?
— Когда стоял, сгибался. Как будто держал что-то на плечах.
Майло кивнул:
— Что еще?
— Дайте подумать… Седые волосы.
— Седая шевелюра?
— Я не назвал бы это шевелюрой. Он зачесывал все, что есть, на одну сторону и напрочь об этом забывал.
— А одежда?
— Обычная… Свитера. Я могу сказать, на чем он ездил. Маленький "бенц", черный, а может, серый. Темный. Мистер Бизнесмен. Мне он представлялся человеком при деньгах, юристом или что-то в этом роде.
— Он всегда приходил один?
— Всегда. И сидел один тоже.
— Энджи когда-нибудь упоминала его имя?
— Вроде бы да. Лэрри, по-моему. Энджи лишь однажды упомянула его, и это было, когда она подала заявление. Скажу честно, я не пожалел, что она уходит.
— Плоская фигура?
— Не только. Там, наверху, на сцене, нужно отдаваться. Ты должна убедить посетителей, что они тебе небезразличны. В Энджи этого не чувствовалось.
— Не умела ублажать клиентуру?
— Не умела быть гостеприимной. Можно научить девушку двигаться, но нельзя научить ее гостеприимству, особенно если она этого не хочет.
— Значит, Энджи вошла в ваш кабинет, подала заявление и сказала, что уезжает с Лэрри?
— Я думаю, она назвала имя Лэрри. Но не предлагайте мне клясться по этому поводу.
— Что Энджи сказала о нем?
— Мол, получила выгодное предложение от одного из своих постоянных клиентов и назвала его имя. Речь шла о серьезной работе, однако я подумал, что он просто продаст ее на сторону.
— Почему?
— Сюда не приходят, чтобы подыскать себе офисного менеджера.
— Она сказала, что у него есть офис?
— Возможно… дело было несколько месяцев назад.
— А имя этого постоянного клиента не могло быть Джерри? — спросил Майло.
Лицо Саварена просветлело:
— Знаете, я думаю, что это именно так. Лэрри, Джерри… Кто он?
— Один парень.
— Он обидел ее?
Майло покачал головой:
— А кто такая Кристина Марш?
— Кристи? Подруга Энджи. Она привела Энджи к нам. И тоже уволилась. Кажется, через месяц после Энджи. Вот ее жаль было потерять. Грудь у нее не то чтобы огромная, но достаточно большая и по-настоящему красивой формы… Как груша, знаете? Миленькие розовые сосочки. Их ей не нужно было подкрашивать помадой. Все тело такое молочное. И гибкое тоже. Она могла по-настоящему обрабатывать столб.
— Почему Кристина ушла?
Саварен покачал головой:
— Этого я не знаю. Она просто перестала приходить.
— У вас есть ее телефон?
— Точно не знаю. Владельцы периодически появляются и уничтожают лишние бумаги, но, может быть, что-то еще осталось.
— А кто владельцы?
— Консорциум американских бизнесменов китайского происхождения. Счастливчики.
— Дела идут хорошо?
— Дела идут великолепно. Хотел бы я иметь свой кусочек от этого бизнеса. Впрочем, я получаю бонусы.
— Где офис компании?
— Монтре-парк. Основной клуб расположен там, он был предназначен для азиатской клиентуры. Есть еще семь филиалов, кроме этого. Онтэрио, Сан-Бернардино, Риверсайд. До самого округа Сан-Диего. Но у меня доходы — самые высокие.
— Еще какие-нибудь владельцы, кроме парней из Монтре-парк?
— Нет.
— Кто владеет зданием?
Саварен улыбнулся:
— Чудесная восьмидесятилетняя старушенция из Палм-Спрингс, которой дом достался в наследство от мужа. Грейс Баумгартен. Старушка однажды пришла, посмотрела, как танцуют девочки, и сказала, что помнит времена, когда она сама могла так же двигаться.
— Кто-нибудь еще задействован в этом бизнесе?
— Помимо служащих?
— Какие-нибудь другие владельцы?
— Нет, это все.
— А вышибалы? Есть другие, кроме тех, что работают сегодня?
— Я нанимаю время от времени нескольких футболистов из калифорнийской команды.
— Когда-нибудь нанимали парня по имени Рэй Дегусса?
— Нет. Он кто?
— Один мужчина.
— Понимаю, о'кей. Но могу я все же узнать, зачем вы расспрашивали меня об Энджи, Джерри и Кристи? Я имею в виду, не возникнет ли каких-нибудь проблем для нашего бизнеса?
Майло протянул ему посмертный снимок блондинки. Загар Саварена утратил часть бронзового оттенка.
— Это Кристи. Ну и дела! Что, черт побери, с ней случилось?!
— Именно это мы пытаемся выяснить.
— Кристи… Ну и дела! Она была в основном хорошей девочкой. Не слишком разумной, но хорошей. Как вы говорите, девочка с фермы. Думаю, она из Миннесоты или что-то в этом роде. Натуральная блондинка. Ну и дела. Какая неприятность!
— Большая неприятность.
— Посмотрим, не найду ли я каких-нибудь бумаг.
Выйдя в вестибюль, Саварен отпер одну из дверей без табличек и подошел к шкафу, заполненному коробками и бутылками с чистящими жидкостями. Он поковырялся среди коробок с досье и продемонстрировал нам лист розовой бумаги с заголовком "Информация о работнике". Здесь был записан номер социального страхования и почтовый ацрес Кристины Марш, больше ничего.
Бульвар Вэноуэн, Северный Голливуд. Недалеко от жилья Энджи Пол. Кристина Марш начала работать в клубе восемь месяцев назад, а спустя полгода перестала приходить на работу.
Вскоре после того, как Гэвин начал лечение.
— Здесь нет номера телефона, — сказал Майло.
Саварен заглянул в листок:
— Да, вспомнил: она говорила, что ей еще не установили. Только что заехала или что-то вроде того.
— Значит, девочка из Миннесоты.
— Думаю, что да. Она выглядела как настоящая уроженка Миннесоты, была вся такая сливочная. Сладкая девочка.
— И совсем несмышленая? — спросил я.
— Когда Кристина заполняла бланк, ей понадобилось очень много времени, и при этом она шевелила губами. Но она была прекрасная работница.
— Раскрепощенная?
— Кристина присаживалась на корточки за доллар, показывала все. Но в этом не было ничего… зазывающего.
— Сексуально, но незазывающе?
— Сексуально, потому что незазывающе. Я хочу сказать, что в ней не было ничего дразнящего. И траханье со столбом, и раздевание догола для нее являлись лишь способами продемонстрировать то, чем ее нацелила природа. Эдакая целостность, понимаете? Клиентам это нравится.
— Она не говорила, где работала раньше? — спросил Майло.
Саварен покачал головой:
— Когда я увидел, как она двигается, у меня больше не было вопросов.
— У нее имелись постоянные клиенты?
— Нет, она была не по этой части.
— В отличие от Энджи?
— Энджи понимала, что не может конкурировать с остальными по физическим данным, поэтому она нацелилась на одного парня и обрабатывала его. А Кристина работала на всю публику, собирала максимальные деньги. Вот почему я удивился, когда она перестала приходить. Как давно ее… Когда это случилось?
— Пару недель назад.
— Ого! Значит, она перед этим занималась чем-то еще.
— Не представляете чем?
— Я бы предположил, что танцевала в другом клубе, но я бы об этом точно знал.
— Клубные сплетни?
Саварен кивнул:
— Это маленький мир. Если девочка переходит к конкурентам, нам сразу становится известно.
— А кто ваши конкуренты?
Саварен полистал перечень клубов, и Майло списал их названия.
— Кто из девушек, работающих сегодня, знаком с Кристи или Энджи?
— Думаю, никто. Девочки у нас теперь не работают больше двух месяцев. Во всяком случае, в этом филиале. Такова наша нынешняя политика.
— Она помогает избежать появления многочисленных Джерри? — спросил я.
— Просто посетители предпочитают свежий товар.
— Вы сказали, это маленький мир. Возможно, одна из ваших девушек была знакома с Энджи или Кристи прежде, — предположил Майло.
— Вы можете пройти за кулисы и поговорить с ними, но скорее всего только напрасно потратите время.
— Что ж, — сказал Майло, — это для меня не в новинку.
За кулисами находился тесный коридор, заполненный костюмами на вешалках и косметикой на столах, банками с аспирином и мидолом, лосьонами, шпильками и претенциозными париками на пенопластовых манекенах.
Три девицы в халатах, прислонясь к стене, курили. Четвертая, стройная брюнетка, сидела голая и, закинув одну ногу на стол, подбривала себе лобок безопасной бритвой. Вблизи толстый слой грима казался грубым, девицы походили на девочек-подростков, которые играли в раздевание.
