Нельсон Демилль - Дочь генерала
Я почти физически чувствовал, как бегут минуты, но Синтия не торопилась перейти к болезненной теме, то ли сочла это неудобным, то ли у нее не хватало духу. И я не был за это к ней в претензии. И вдруг она сказала:
— Очевидно, миссис Фаулер позвонила вам до нашего прихода. Или, может быть, сам полковник.
Прекрасная пристрелка, дорогая коллега.
Миссис Кемпбелл ответила тем же ровным голосом, каким вела светскую беседу:
— Да, миссис Фаулер звонила. Я рада, что у нее появилась возможность поговорить с вами. Она была чрезвычайно расстроена, но сейчас чувствует себя гораздо лучше.
— Да, так часто бывает. Мне приходится заниматься делами об изнасиловании, и когда начинаешь расспрашивать людей, то чувствуешь, что они как натянутая пружина. Потом кто-нибудь заговорит, и пружина начинает раскручиваться.
Это произошло и с миссис Фаулер.
Своеобразно Синтия разъяснила любопытную закономерность: как только печать молчания нарушена, люди валом валят в добровольные свидетели — лишь бы не быть в числе подозреваемых.
— Из того, что сообщила миссис Фаулер, и из других источников нам с мистером Бреннером известно следующее. Ночью генералу позвонила Энн и попросила его срочно приехать на стрельбище — очевидно, чтобы о чем-то договориться. Это так?
Еще один выстрел наугад, вернее — хорошая догадка, если отдать Синтии должное.
— Звонок по красному телефону у кровати раздался приблизительно в час сорок пять ночи. Генерал тут же снял трубку. Я тоже проснулась. Он выслушал, но сам не произнес ни слова и начал одеваться. Я не спрашиваю его о срочных звонках, муж сам всегда говорит, куда едет и когда вернется. — Она улыбнулась — Здесь, в Форт-Хадли, ночью звонят не часто, но в Европе недели не проходило, чтобы по звонку он не вскакивал с постели, хватал заранее приготовленную сумку и не улетал в Вашингтон, на границу с Восточной Германией, вообще бог знает куда. Но всегда говорил, куда и зачем... В этот раз муж только сообщил, что вернется примерно через час. Он оделся в гражданское и уехал. Я видела, как он сел в мою машину.
— Какая у вас машина, мэм?
— "Бьюик".
— Затем в четыре — четыре тридцать генерал вернулся и рассказал, что произошло...
Миссис Кемпбелл смотрела в сторону с отсутствующим видом. Первый раз я увидел лицо измученной, убитой горем матери и представил, чего ей стоили прошедшие годы. Как жена и мать, она не могла согласиться с тем, что отец и муж сделал дочери во имя высшей пользы, продвижения по службе, соблюдения приличий в глазах окружающих, но, так или иначе, она принимала это.
— Итак, около четырех тридцати утра ваш муж вернулся домой... — подсказала Синтия.
— Да, я ждала его... здесь, в гостиной. Когда он вошел, я поняла, что Энн больше нет... — Миссис Кемпбелл поднялась. — Это все, что я знаю. Теперь, когда карьера мужа кончена, у нас осталась только надежда, что вы найдете того, кто это сделал. Тогда мы примиримся со случившимся и будем доживать наши дни.
Мы тоже встали. Синтия сказала:
— Мы сделаем, что в наших возможностях. Мы благодарны вам за то, что, несмотря на трагедию, уделили нам время.
Я добавил, что провожать нас не нужно, и мы ушли.
— Карьера генерала кончилась десять лет назад в военном госпитале имени Энн Келлер, — проговорил я. — Потребовались годы, чтобы это событие наконец настигло его.
— Да, он предал не только дочь, — отозвалась Синтия. — Он предал жену и самого себя.
Мы сели в «блейзер» и поехали прочь от дома Бомона.
Глава 27
— О чем ты говорил с лейтенантом Элби? — спросила Синтия.
— О любви и браке.
— Да, эту часть нестареющей мудрости я слышала.
— Знаешь, он еще слишком молод, чтобы остепениться. Элби сделал ей предложение.
— О женитьбе на Энн Кемпбелл я не сказала бы — «остепениться».
— И то верно. — Я пересказал Синтии наш недолгий разговор с Элби.
— Теперь бедняга получил назначение в Гуам. Вот что случается, как в древнегреческой трагедии, когда смертный познает богиню... Он сходит с ума, его превращают в животное или неодушевленный предмет — или же ссылают в Гуам вместо Эгейского моря.
— Типичная мужская чепуха.
— Пусть... Семейные отношения у Кемпбеллов носили такой патологический характер, что места для любви и счастья просто не оставалось. Не приведи Господь попасть в такую нездоровую атмосферу.
— Но наверное, у них были нормальные отношения до того, как ее изнасиловали.
— Полковник Мур утверждает, что нормальные. Думаю, он нарисовал правдивую картину... Кстати, помнишь альбом, который мы видели в ее доме? Там есть фотографии, сделанные летом, между первым и вторым курсами. До и после изнасилования. Разница заметная.
— Да, по фотокарточкам можно определить, когда произошла та или иная семейная трагедия. Подонки, совершившие групповое изнасилование, вряд ли получили удовольствие и продолжали жить как ни в чем не бывало. И о последствиях, конечно, не думали.
— Последствия — страшная вещь. Хорошо, что преступников настигает справедливая кара. Но тогда ночью, в лесу, поблизости не было полицейских.
— Тогда не было, зато сейчас есть мы... Как ты думаешь раскрутить генерала Кемпбелла? — спросила Синтия.
— Не знаю, решим по ходу дела. Хорошо бы потрепать его как следует. Впрочем, он уже заплатил дорогую цену за свои ошибки. И потом, все-таки генерал...
На стоянке возле штаба базы было почти пусто. Всего несколько машин, включая служебный генеральский лимузин темно-оливкового цвета и джип, поданный, вероятно, вместо того, который находился сейчас в ангаре на Джордан-Филдз.
— В час ночи Энн Кемпбелл прошла через тот боковой выход, села в джип и поехала на бой с призраками прошлого, — сказал я задумчиво.
— И победили призраки.
Мы обошли двухэтажное здание из темного кирпича, построенное, очевидно, в тридцатые годы и отдаленно напоминающее школу — с той только разницей, что по обе стороны дорожки были расставлены пустые гаубичные снаряды 105-миллиметрового калибра и из каждого по ироничному контрасту торчали цветы. На лужайке красовалось несколько артиллерийских орудий разных эпох — наглядная демонстрация промышленного прогресса.
Мы вошли в штаб. Поднявшемуся из-за стола навстречу нам рядовому я сказал, что у нас назначена встреча с генералом. Он сверился со списком посетителей и показал на коридор, ведущий в глубину здания.
Мы шли по начищенному до блеска линолеуму, и наши шаги гулко отдавались в пустынных стенах.
— Никогда не брал генерала под арест, — сказал я. — Нервничаю больше его.
— Не он это сделал, Пол.
— Откуда ты знаешь?
— Я не могу это представить, а раз не могу, значит, этого не было.
— Не помню, чтобы об этом говорилось в инструкциях.
— Во всяком случае, ты не имеешь права арестовывать генерала. Можешь проверить по своим инструкциям.
Мы вошли в помещение, напоминающее фойе. Здесь тоже никого не было. В дальней стене виднелась дверь с медной табличкой «Генерал-лейтенант Джозеф Л. Кемпбелл».
Я постучал. Дверь открыла женщина-капитан, на ее нагрудной карточке мы прочитали имя — Боллинджер.
— Добрый вечер. Я старший помощник генерала Кемпбелла.
Мы пожали друг другу руки. Капитану Боллинджер было лет тридцать пять, невысокая, полноватая, но живая, общительная.
— Не знал, что у мужчин-генералов бывают помощниками женщины. Слышал, правда, о подруге Айка, — сказал я.
Капитан Боллинджер улыбнулась.
— Нас несколько человек. Второй помощник генерала — мужчина, лейтенант Элби.
— Да, с ним мы уже познакомились.
Капитан Боллинджер имела очевидное преимущество перед лейтенантом Элби: она была неподвластна чарам Энн, следовательно, не являлась пешкой в опасной игре между отцом и дочерью и вполне устраивала миссис Кемпбелл.
Она провела нас в пустую приемную.
— Генерал выделил для вас столько времени, сколько потребуется. Но, пожалуйста, помните, что он... он просто убит горем.
— Мы понимаем, — сказала Синтия.
Я тоже понимал: встреча была назначена на вечер потому, что в штабе никого не будет, если вдруг в ходе разговора разразится скандал.
Капитан Боллинджер постучала в дубовую дверь и представила нас как уорент-офицеров Бреннер и Санхилл. Генерал шагнул нам навстречу. Мы отдали друг другу честь, потом обменялись рукопожатиями, он кивнул на ряд обитых материей стульев, и мы все сели.
В генеральских кабинетах бывают самые различные виды сидений, но при желании хозяин может поставить вас по стойке «смирно» или «вольно». Генерал Кемпбелл обошелся учтиво, не по нашему рангу. Возможно, это было связано с тем, что мы только что услышали признания двух жен в совершении преступных деяний, а именно: недоносительство и тайный сговор. Возможно, мы просто понравились генералу.
— Не желаете ли выпить?
