Анна Рэдклиф - Тайны Удольфского замка. Том 2
Эмилия обещала помнить; вскоре появилась сама настоятельница, и они прекратили разговор о несчастной монахине.
Между тем граф, вернувшись домой, застал Дюпона в припадке мрачного отчаяния; на него часто находило отчаяние, под влиянием его несчастной привязанности к Эмилии, привязанности, настолько продолжительной, что ее трудно было преодолеть: чувство это не поддавалось ни времени, ни сопротивлению его друзей. Впервые Дюпон увидел Эмилию в Гаскони еще при жизни своего отца, который, узнав о страсти сына к м-ль Сент Обер, девушке гораздо беднее его, запретил ему просить ее руки и вообще думать о ней. Пока жив был его отец, молодой человек исполнял первое из этих приказаний, но второму не мог повиноваться, и по временам успокаивал свою страсть, посещая любимые места ее прогулок, между прочим, рыбачью хижину, где раз или два обращался к ней в стихах, хотя скрывал свое имя, исполняя слово, данное отцу. В этом домике он сыграл на лютне трогательную арию, к которой Эмилия прислушивалась с таким удивлением и восхищением; там же он нашел ее миниатюрный портерт и с тех пор лелеял его с мучительной страстью, нарушавшей его покой. Во время его экспедиций в Италию скончался отец Дюпона; но сын получил освобождение от родительской строгости в такой момент, когда он менее всего способен был им воспользоваться, так как предмет, ради которого он мог более всего радоваться этой свободе, был недоступен для него. Благодаря какой случайности он отыскал Эмилию, каким образом он содействовал освобождению ее из страшной тюрьмы — уже известно читателю, известны и тщетные надежды, которыми он поддерживал свою несчастную страсть, и затем бесплодные усилия преодолеть ее.
Граф все еще продолжал дружески успокаивать его, уверяя, что с помощью терпения, настойчивости и осторожности он в конце концов добьется счастья и расположения Эмилии.
— Время, — говорил он, — изгладит сердечную печаль, овладевшую ею после понесенного разочарования, и она оценит ваши достоинства. Вашими услугами вы уже успели снискать себе ее благодарность, а вашими страданиями возбудили ее жалость. И поверьте мне, друг мой, в таком чувствительном сердце, как сердце Эмилии, благодарность и сострадание ведут к любви. Когда она отрешится от своих теперешних иллюзий, она охотно разделит привязанность такой души, как ваша.
Дюпон вздыхал, слушая эти речи; ему хотелось верить тому, что настойчиво твердил его друг, и он с удовольствием принял приглашение продлить свое пребывание в замке.
Теперь мы покинем его и вернемся в монастырь св.Клары.
Когда монахини удалились на покой, Эмилия украдкой пробралась на свидание, назначенное ей сестрой Франциской. Она застала монахиню в ее келье молящейся перед аналоем, на котором лежал образ святой, а над ним висела тусклая лампада, слабо освещавшая келью.
Когда отворилась дверь, сестра Франциска повернула голову и знаком пригласила Эмилию войти; та молча села возле маленького соломенного матраца монахини и ждала, когда кончится ее молитва. Скоро сестра поднялась с колен, сняла лампаду и поставила ее на стол; тогда Эмилия увидела на столе человеческий череп и кости, рядом с песочными часами; монахиня, не замечая волнения Эмилии, села возле нее на соломенный матрац и начала так:
— Любопытство ваше, сестрица, заставило вас быть пунктуальной; но вы не услышите от меня ничего замечательного об истории бедной Агнесы. Я избегала говорить о ней в присутствии светских сестер только потому, что не хотела разглашать ее грех.
— Ваше доверие ко мне я сочту за особенную милость, — заметила Эмилия, — и не буду злоупотреблять им.
— Сестра Агнеса, — продолжала монахиня, — происходит из знатной фамилии, как вы уже можете догадаться по ее виду, полному благородного достоинства; но я не стану порочить фамилию, называя ее вам. Любовь была причиной ее преступления и безумия. Ее страстно любил один дворянин из небогатой фамилии, а отец выдал ее замуж за другого дворянина, которого она не любила. Неуменье овладеть своею страстью повело ее к погибели. Она позабыла долг добродетели, долг жены и нарушила свои супружеские обеты; но ее виновность была скоро открыта, и она пала бы жертвой мщения своего супруга, если бы отец ее не постарался вырвать ее из его рук. Какими путями он этого достиг — не могу вам сказать, но он укрыл ее в стенах обители и впоследствии убедил ее постричься, между тем как в миру была пущена молва, что она умерла. Отец, чтобы спасти дочь свою, усиленно подтверждал этот слух и пустил в ход такие вести, которые внушили супругу ее мысль, что она погибла жертвой его ревности. Вы как будто поражены! — прибавила монахиня, бросив пытливый взгляд на лицо Эмилии. — Допускаю, что история необычайная, но ведь подобные случались и раньше.
— Прошу вас, продолжайте, — сказала Эмилия, — я очень заинтересована.
— Да больше нечего и рассказывать, — продолжала монахиня, — остается только добавить, что продолжительная борьба, которую вынесла Агнеса между любовью, угрызениями совести и сознанием долга, принятого ею на себя, когда она вступила в наш орден, наконец расстроила ее рассудок. Вначале у нее резко сменялись припадки бешенства с припадками меланхолии, потом она погрузилась в угнетенное состояние, которое все-таки иногда прерывалось дикими выходками, последнее время довольно-таки частыми.
На Эмилию произвела впечатление история этой сестры, напоминавшая ей в некоторых частностях историю маркизы де Вильруа, — ту тоже отец заставил отказаться от предмета ее привязанности, чтобы выйти за другого дворянина, уже по его выбору; судя по рассказам Доротеи, не было причины предполагать, что она избегла мщения ревнивого супруга, или сомневаться хоть на минутку в ее невинности. Эмилия, вздохнув над несчастиями монахини, не могла не пролить нескольких слез над участью маркизы. Вернувшись к разговору о сестре Агнесе, она спросила Франциску, помнит ли она ее в молодости и была ли она хороша собою.
— Меня еще не было в монастыре в ту пору, как она постриглась, — отвечала Франциска, — это случилось уже так давно, что немногие из нынешних сестер присутствовали при церемонии; даже наша матушка — игуменья еще не была тогда настоятельницей обители, но я помню то время, когда сестра Агнеса была очень красивой женщиной. У нее до сих пор сохранилось благородство осанки, всегда отличавшее ее, но красота ее исчезла, как вы сами могли заметить. Я сама почти не замечаю на ее лице следов прежней миловидности.
— Странно, — молвила Эмилия, — но бывают минуты, когда лицо ее кажется мне знакомым! Пожалуй, вы назовете меня фантазеркой, да и я сама готова с этим согласиться, — потому что ведь я никогда не видела сестру Агнесу, прежде чем поступила в ваш монастырь; надо думать, что я раньше видела какое-нибудь лицо, очень похожее на сестру Агнесу, но чье это лицо — решительно не помню.
— Просто вас заинтересовала глубокая меланхолия, которой дышат ее черты, — заметила Франциска, — и это впечатление ввело в заблуждение вашу фантазию; если так, то ведь и я, пожалуй, найду сходство между вами и Агнесой. Никоим образом вы не могли видеть ее нигде, кроме как в монастыре, а сюда она поступила, когда еще вас не было на свете.
— В самом деле! — проговорила Эмилия.
— Ну да, конечно, — отвечала Франциска, — но почему это обстоятельство так сильно возбуждает ваше удивление?
Эмилия будто пропустила мимо ушей вопрос и некоторое время сидела задумавшись, потом у нее вырвалось:
— Около того же времени скончалась маркиза де Вильруа.
— Страшное замечание! — проронила Франциска. Эмилия, вызванная из задумчивости, улыбнулась и переменила разговор; но вскоре он опять как-то невольно вернулся к несчастной монахине, и Эмилия оставалась в келье сестры Франциски до тех пор, пока колокол полночной службы не призвал ее на молитву; тогда, попросив прощения, что она нарушала покой сестры до такого позднего часа, она вышла из кельи вместе с монахиней. Эмилия вернулась к себе, а монахиня, неся мерцающую восковую свечу, поспешила на молитву в часовню.
Прошло еще несколько дней; Эмилия не видела ни графа, ни других членов его семейства, и когда наконец он посетил ее, она заметила с беспокойством, что у него особенно расстроенный вид.
— Я измучен и сбит с толку, — сказал он в ответ на ее встревоженные вопросы, — и намерен уехать отсюда на некоторое время; надеюсь, перемена места вернет мне обычное спокойствие духа. Я собираюсь вместе с дочерью проводить барона Сент Фуа в его замок: он лежит в той части долины Пиренеев, которая обращена в сторону Гаскони, и мне пришло в голову, Эмилия, что когда вы отправитесь в свое имение «Долину», то мы можем часть пути проехать вместе! Для меня было бы удовольствием охранять вас в путешествии вашем домой.
Она поблагодарила графа за его дружеское внимание, но выразила сожаление, что необходимость заехать сперва в Тулузу помешает выполнению этого плана.
