Ридли Пирсон - За секунду до взрыва
Корт следовал за этим человеком, стараясь держаться на расстоянии, чтобы не испугать его. Никогда не следует пугать того, кого задумал убить.
Сразу за стальной дверью начинались стальные же ступени вниз. Лестница оказалась невероятно длинной. Корт не считал, пока спускался, но там было не меньше шестисот ступеней — пожалуй, двадцать этажей, не меньше. Освещались они лишь тусклым красным светом от знаков «Выход» со стрелками, указывавшими вверх. Те, кто пользуется этой лестницей, должны быть очень здоровыми людьми, подумал Корт, включая и бродяг, избравших туннель своим пристанищем. Удастся ли ему преодолеть этот подъем сегодня ночью, да еще бегом? К тому же с каждым новым пролетом становилось все жарче. Кажется, лишь теперь Корт начал в полной мере понимать, до какой степени отчаяния должен дойти человек, чтобы здесь поселиться. Воздух был не просто жарким, но удушливым, пахло горелой резиной. А темень была, как в аду. Если не считать редких тусклых лампочек да знаков, освещенных тускло-красным светом. Иногда что-то хрустело под ногами и едкая пыль оседала в ноздрях, в горле, вызывала горький вкус во рту. Время от времени приходилось останавливаться, прислушиваясь, звучат ли еще шаги бродяги впереди. В какой-то момент он в очередной раз остановился, прислушался — и не услышал ни звука. Шаги смолкли. Это могло означать одно из двух: либо они уже дошли до самого низа, приближается поезд и бродяга об этом знает, либо он достиг того места, где собирается сделать привал и заглотнуть то, что у него в бутылке. Корт еще раньше заметил бутылку, которую тот нес в коричневом бумажном пакете. В любом случае Корт знал, что ему делать. Вытащил из кармана фонарик — тот самый, которым пользовался прошлой ночью в доме Дэггета, — и, держа его наготове, продолжил спуск.
Он учуял бродягу еще до того, как приблизился к нему. Остановился примерно в десяти шагах. Слышно было хриплое дыхание и треск срываемой пробки. Потом звуки глотков и даже чмоканье. Бродяга, по-видимому, наслаждался, несмотря ни на что. Теперь запах вина перекрывал даже вонь, исходившую от него.
Вдали послышался звук приближающегося поезда, как гром в летнюю грозу. Огромный дракон несся на них из темноты ада. В этот момент Корт выступил вперед, зажег свой фонарик и направил луч прямо на бродягу. Несчастный вскочил, озабоченный, как видно, лишь тем, чтобы уберечь драгоценную бутылку. Незаметно Корт вытащил пистолет.
— Эй, вы там, убирайтесь отсюда! — прохрипел бродяга. — Здесь мое место.
Корт подступал все ближе, бродяга начал отступать назад, крепко прижимая к себе бутылку. Грохот поезда приближался, становился все более оглушительным в этом узком цементном туннеле. Корт совершенно оглох. Но надо было делать дело. Он направил луч света сверху вниз, осмотрел свою жертву. Да, он был прав: рост вполне подходящий. Подземное чудовище, испуская единственный луч света и отчаянно грохоча, поравнялось с бродягой. Пронесся первый вагон. Корт направил луч фонаря прямо в глаза бродяге и что было сил ударил стволом пистолета по голове. Раздался крик, потом булькающий хрип, потом звон стекла. Это разбилась бутылка.
Похоронен, но не забыт… Этому человеку суждено было зажить новой жизнью.
Так, надо заканчивать работу.
Через две минуты он уже поднимался обратно вверх по стальным ступеням. Их оказалось четыреста восемьдесят шесть. Четыреста восемьдесят шесть ступеней до света, прохлады, до города, до сентября. Голова у него раскалывалась от боли.
В другом, точно таком же магазинчике, в Джорджтауне, он купил еще пару точно таких же парусиновых туфель, точно такие же серые парусиновые штаны, майку и ветровку.
Теперь он был полностью готов к решающему телефонному звонку. Да, чтобы вырос и зацвел самый главный цветок в его саду, надо еще немало потрудиться. Господи, как же болит голова!
Глава двадцать девятая
Раздался телефонный звонок. Дэггет снял трубку.
— Телефоны-автоматы в старом здании почты. Первый этаж. Жду вас там через десять минут, — услышал он. Все смолкло.
Не сразу, совсем не сразу Дэггет сообразил, кому принадлежит этот резкий голос с едва заметным иностранным акцентом. Не сразу осознал, что после двух лет неустанных поисков нашел наконец Энтони Корта.
Старое здание почты было переоборудовано в ресторанчик с итальянскими столиками, пластмассовыми вилками и бумажными салфетками. Там подавали экзотические блюда практически всех стран мира. К трем часам дня там было уже почти пусто. Дэггет нашел три телефона-автомата и остановился у одного из них, разглядывая надписи, сделанные чернилами. Их было великое множество, просто места живого не осталось. Дэггет ждал, что один из автоматов зазвонит. Хоть бы он не заставил долго ждать, этот изверг. Терпение у Дэггета было на нуле. Чтобы хоть немного успокоиться, начал снова повторять слова, которые он ему скажет. Наконец один из автоматов зазвонил. Средний.
— Меня вместо него, — тут же проговорил Дэггет. — Время и место назначьте сами.
— Нет, — ответили на другом конце. — Идите наверх, там есть еще автоматы. Даю одну минуту. — Телефон смолк.
— Дерьмо собачье! — сквозь зубы проговорил Дэггет и, хлопнув трубку, помчался наверх.
Едва нашел эти телефоны-автоматы — они были в самом конце. Не успел он добежать туда и взглянуть на часы, как раздался звонок из крайнего левого автомата.
— Хватит глупостей! — сказал он в трубку. — Я больше не собираюсь гоняться за телефонами.
— Сегодня в девять вечера в метро на платформе станции «Кольцо Дюпона». Приходите один и принесите маршруты. Мне нужны все их маршруты. Вы понимаете, о чем я говорю.
— Еще раз предлагаю меня вместо него.
— Итак, платформа на «Кольце Дюпона», в девять вечера, и один. От этого будет зависеть жизнь вашего сына.
— А как я могу быть уверен, что он еще жив?
— Никак не можете. — И снова все смолкло.
Дэггета охватило такое отчаяние, такая горечь, каких он никогда в жизни не испытывал. Что-то поднялось к самому горлу. Он помчался в туалет, склонился над умывальником, и там его вырвало. Умывшись, он взглянул в зеркало. Увидел там старика со страдальчески сморщенным лицом. Подумать только, ведь еще сегодня утром он бегал, чувствовал себя молодым, полным сил.
Снова вспомнились слова отца: чтобы добиться своего, надо через многое пройти. Наверное, не одно поколение мужчин их семьи повторяли себе эти слова. Неужели ему все-таки придется пройти через это? Неужели он наконец-то встретится один на один с человеком, погубившим его родителей, искалечившим его сына? Один на один, никаких повесток, ордеров на арест, ни суда, ни следствия, ни высылки, ни тюрьмы. Никаких законов и правил.
Кажется, пришел его час.
Глава тридцатая
— Чейсон исчезла! — прошептал Левин, склонившись к самому уху Дэггета.
Это был удар ниже пояса. Дэггет почувствовал, как что-то сжалось в горле. Слова не шли. Неужели началось? Неужели в этом и заключался план Корта — отвлечь его внимание, пока сам Корт будет проводить операцию?
— В пять часов она вышла из офиса, — продолжал Левин. — Наши люди следовали за ней по пятам до самого универмага недалеко от Белтвей.
— До универмага? Почему же они ее не остановили?
— Да, я знаю, но…
— Универмаг! Это же самый старый трюк, во всех учебниках описывается.
— Слушай, они отслеживали все выходы. Все, понимаешь! Причем смотрели на лица, а не на одежду. Но она оттуда так и не вышла. Значит, она все еще там. Наши просят подкрепления. Говорят, им не хватает рук.
— Не надейся, ее там давным-давно нет.
Дэггет был не в состоянии сосредоточиться, не в состоянии быстро оценить ситуацию. Чувство вины, оказывается, не способствует обострению умственных способностей. Совсем наоборот. И в то же время он чувствовал, что уже не в силах что-либо изменить. Он уже слишком далеко зашел. Слишком далеко, чтобы отказаться от этого расследования, слишком далеко, чтобы отдать сына без борьбы.
— Созывай совещание, — приказал он Левину.
— Совещание?! Какого хрена! И какого хрена я должен делать с этой проклятой Чейсон?
— Мы ее потеряли! Так или нет? Значит, забудь о ней. Не нужна она нам. Иди созывай совещание. Попроси Глорию, она тебе поможет. Мне нужны все — Палмэн, техники, все агенты и вся обслуга.
— Как это она нам не нужна?! — заорал Левин.
— На полтона ниже, Брэдли, — спокойно проговорил Дэггет. — Здесь не место для публичных выступлений.
— Да ты рехнулся, что ли? Совсем съехал?
— Может быть. Зато я нашел Энтони Корта! Слышишь ты? Давай собирай всех, пока я не передумал.
Глава тридцать первая
Моник была снова свободна! План Корта сработал безупречно. Она вышла из офиса, и никто за ней не следил. Через час в условленном месте, в баре, она получила послание Корта. Еще два часа она перемещалась из одного места в другое; Корт, вероятно, следил за всеми ее передвижениями. Она не шла, она летела как на крыльях. Он не оставил ее! Он ее спаситель! Теперь они опять будут вместе! В те минуты она была пьяна не столько от ощущения вновь обретенной свободы, сколько от переполнявших ее чувств к Корту. Спаситель, в буквальном смысле этого слова. Отныне для нее никого, кроме него, не существовало. И не было ничего такого, чего бы она не могла для него сделать, в чем могла бы ему отказать.
