Робин Кук - Перелом
— Ну а что же было самым худшим?
— Там было много чего, что можно было бы назвать худшим. Тони вынудил Крэга признать, что звонок Джордана вызвал серьезные опасения за состояние Пейшенс и инфаркт был одним из возможных диагнозов. Тони также вынудил его признать, что путь до филармонии от дома Стэнхоупов займет меньше времени, чем от Мемориальной больницы, и что ему очень хотелось появиться на концерте вовремя, дабы продемонстрировать всем свою любовницу. Но просто убийственным было признание Крэга в том, что он действительно в присутствии своей любовницы весьма нелестно высказывался о Пейшенс Стэнхоуп, включая его замечание о том, что смерть пациентки — благо для всех.
— Да-а… — протянул Джек, снова покачав головой. — Дело плохо.
— Очень плохо. Крэг ухитрился выставить себя в глазах присяжных высокомерным, равнодушным к страданиям людей врачом, для которого посещение симфонического концерта в обществе своей подружки важнее, чем здоровье пациента. Получилось именно то, о чем предупреждал его Рэндольф.
— Ну и что же Рэндольф делает в ходе перекрестного допроса?
— Пытается смягчить удар. Он старается хоть как-то реабилитировать Крэга по главным пунктам, включая проблемных пациентов. Рэндольф рассматривает под иным углом зрения все действия Крэга в тот вечер, когда умерла Пейшенс Стэнхоуп. Когда ты пришел, Крэг объяснял, что говорил Джордану об инфаркте миокарда только в том контексте, что его следует исключить. О наличии инфаркта он не говорил. Это, как ты понимаешь, противоречит показаниям Джордана.
— Ты можешь сравнить поведение присяжных во время прямого допроса и во время перекрестного?
— Во втором случае они показались мне более пассивными. Но возможно, это я смотрела на них глазами пессимиста. Я утратила остатки оптимизма во время прямого допроса и поняла, что Рэндольфу предстоит жестокая борьба. Утром он сказал мне, что попросит Крэга рассказать о его жизненном пути, чтобы противопоставить реальные факты той диффамации, которой занимался Тони.
— Почему бы и нет? — сказал Джек.
На самом деле он воспринял эту идею без особого энтузиазма, но ему хотелось поддержать сестру. Когда они вернулись в зал, Джек стал размышлять о том, изменятся ли отношения Алексис и Крэга после процесса. Джек никогда не был горячим сторонником их союза, начиная с того момента, когда они после встречи в бостонской Мемориальной больнице и помолвки гостили в его доме. Джек нашел Крэга невыносимым, эгоцентричным типом. Но сейчас, увидев их в домашней обстановке, он осознал, что супруги, несмотря на все осложнения, прекрасно подходят друг другу. Алексис не стремилась к лидерству и смирилась с эгоцентризмом Крэга, но во многих отношениях они прекрасно дополняли друг друга.
Джек, пытаясь устроиться поудобнее, откинулся на спинку скамьи. Рэндольф стоял на трибуне, Крэг находился на свидетельском месте. В отличие от адвоката он стоял сгорбившись и опустив плечи. Рэндольф говорил хорошо поставленным голосом, четко и ясно произнося слова. Крэг отвечал вяло и уныло и производил впечатление бесконечно уставшего человека, который исчерпал все аргументы в важном споре.
Джек почувствовал, как рука Алексис коснулась его локтя. Джек слегка сжал руку сестры, и они обменялись мимолетными улыбками.
— Доктор Бауман, — напевно произнес Рэндольф, — вы хотели стать доктором с того момента, когда вам в возрасте четырех лет подарили игрушечный медицинский набор и вы начали лечить родителей и старшего брата. Но насколько мне известно, в вашем детстве произошло событие, которое укрепило ваше желание избрать эту человеколюбивую профессию. Не могли бы вы рассказать нам об этом событии?
Крэг откашлялся и начал:
— Мне было пятнадцать лет, и я учился в десятом классе. В то время я был менеджером нашей футбольной команды. Я хотел играть, но, к великому разочарованию моего отца, в команду не попал. А мой старший брат был там звездой. Итак, меня называли менеджером, а на самом деле я был всего-навсего разносчиком воды. Во время тайм-аутов я выбегал на поле с ведром, черпаком и бумажными стаканчиками. На одном из матчей игрок получил травму. Был объявлен тайм-аут. Я выбежал на поле с ведром и увидел, что травмирован мой друг. И я побежал к другу. И то, что я увидел, меня крайне испугало. Он сломал ногу так, что его ступня смотрела куда-то в сторону. Парень корчился от боли. А я ничем не мог ему помочь. И тогда я сказал себе, что просто обязан стать доктором.
— Весьма трогательная история, — сказал Рэндольф, — и весьма важная для понимания вашего характера. Вы сопереживали боль, и именно это сопереживание подвигло вас избрать медицину. Ваш путь к этой альтруистической профессии лежал через тернии, доктор Бауман, и на этом тернистом пути вам пришлось преодолеть множество препятствий. Не могли бы вы рассказать суду о вашей жизни, достойной пера Горацио Элджера?
Прежде чем ответить на вопрос, Крэг расправил плечи.
— Протестую! — выкрикнул, вскакивая, Тони. — Не имеет отношения к делу!
Судья неторопливо снял очки.
— Советники, подойдите ко мне.
Рэндольф и Тони повиновались.
— Послушайте! — сказал судья, указывая очками на Тони. — Вы поставили личность ответчика в центр стратегии истца. Несмотря на все протесты мистера Бингема, я позволил вам это сделать при условии, что на это имеются основания. Надеюсь, что таковые будут. Но что дозволено гусыне, то дозволено и гусаку. Присяжные имеют полное право узнать о мотивациях доктора Баумана и его учебе. Я ясно выразился?
— Совершенно ясно, ваша честь.
— И в дальнейшем я не потерплю возражений по этому поводу.
— Понимаю, ваша честь, — сказал Тони.
Рэндольф и Тони вернулись на свои места — Тони к столу истца, а Рэндольф на трибуну.
— Протест отклоняется, — заявил судья Дейвидсон. — Свидетель может отвечать на поставленный вопрос.
— Вы помните вопрос? — участливо поинтересовался Рэндольф.
— Надеюсь, что помню, — ответил Крэг. — С чего начать?
— Думаю, что лучше всего с самого начала, — ответил адвокат. — Насколько я понимаю, вы не получили родительской поддержки.
— Во всяком случае, со стороны отца, который правил домом железной рукой. Он не очень любил детей, и в первую очередь меня, поскольку я не играл ни в футбол, ни в хоккей, как мой брат Леонард. Отец считал меня неженкой, о чем неоднократно говорил вслух. Когда моя мать случайно обмолвилась, что я хочу стать врачом, отец ответил, что только через его труп.
— Он использовал именно эти слова?
— Совершенно точно! Отец был водопроводчиком и называл всех, кто получил высшее образование, шайкой воров. Отец не хотел, чтобы его сын стал частью этого мира, что понятно, поскольку он сам даже не закончил школу. Ни один из членов моей семьи — как со стороны отца, так и со стороны матери — не ходил в колледж. Мой брат, окончив школу, стал водопроводчиком и позже унаследовал бизнес отца.
— Итак, ваш отец не поддерживал вашего интереса к учебе.
— В молодые годы я читал только в клозете. По-иному и быть не могло. Были случаи, когда, застав меня за чтением, отец колотил меня. Он считал, что я занимаюсь пустым времяпрепровождением, вместо того чтобы работать по дому. Дневник с оценками я прятал от отца и просил ставить подпись маму. Я это делал потому, что у меня всегда был высший балл. Большинство моих друзей, получая А, мчались к родителям.
— Когда вы поступили в колледж, ваша жизнь стала легче?
— В каком-то смысле — да, а в каком-то — нет. Он стал испытывать ко мне отвращение и кличка «неженка» сменилась прозвищем «ученый олух». Он стеснялся говорить обо мне со своими друзьями. Но хуже всего было то, что он отказывался подписывать финансовые документы, необходимые для выделения мне стипендии. Само собой разумеется, что на учебу он не давал ни цента.
— И как же вы оплачивали учебу в колледже?
— Кредиты, награды за академические успехи и деньги за разного рода подработку. Несмотря на трудности, моя средняя оценка была не ниже четырех. Первые годы я подрабатывал в ресторанах, моя посуду и накрывая столы. В последние два года учебы я уже мог работать в лабораториях. Летом, во время каникул, я работал в больницах, выполняя все, что мне поручали. Старший брат мне немного помогал. Но Леонарду это было трудно делать, поскольку он уже завел семью.
— Поддерживало ли вас в эти трудные годы ваше стремление стать медиком, чтобы помогать людям?
— Да, очень. Особенно летом, когда я работал в больнице. Я благоговел перед докторами, и мне не терпелось стать одним из них.
— Что произошло после того, как вы поступили на медицинский факультет? Ваше материальное положение улучшилось или ухудшилось?
— Стало значительно хуже. Расходы возросли, а учеба требовала все больше и больше времени.
