Микки Спиллейн - Зарубежный криминальынй роман. М. Спиллейн, В. Каннинг
Придвинув телефон, Лаборд набрал номер района Пигаль. Наконец после многочисленных гудков трубку на другом конце сняли. «Эрнст? Это Франсуа», — сказал Лаборд и, улыбнувшись реплике собеседника, продолжил: «Время от времени нас всех тревожат в самый неподходящий момент. Итак, слушай. Необходимо разузнать все возможное об англичанине Джордже Конвее, который живет в отеле «Святая Анна». И проследить за ним. О результатах доложишь Доротее».
Лаборд положил трубку, отодвинулся от стола, с трудом взгромоздил на него ноги и уставился на дверь в приемную. Так он просидел довольно долго, напряженно о чем-то размышляя.
Хотя Джордж был против, ужинать они в тот вечер пошли все-таки в дорогой ресторан «Тур д'Аржен».
— И чего ты так завелся? — недоумевала Николя. — Пойти туда хочу я, разве этого мало? Ведь платит за все Сайнат. А сам он и не подумал бы ужинать в другом месте. К тому же не будем нарушать договор.
— Какой еще договор?
— Если дело касается Скорпиона, я подчиняюсь тебе беспрекословно. А насчет всего остального решать будем как обычно.
— То есть?
— То есть решать буду в основном я.
— Справедливо, ничего не скажешь.
За едой Николя поинтересовалась о Лаборде:
— Как ты думаешь, он позвонит?
— Вряд ли.
— А почему ты не заговорил с ним о Скорпионе, Лонго или об этом Бьянери?
— Меня так и подмывало это сделать. Но я подумал, что он может быть как-то связан со Скорпионом? Тогда моя откровенность вывела бы его на след наших покровителей.
— Но как нам быть, если Лаборд ничего не разузнает?
— Вернемся к изначальному плану. Поедем в Сен-Тропе. Письма Скорпиона были отправлены именно оттуда. Там же на частной вилле останавливалась и Элзи с мужем. К тому же у нас есть фото этой виллы. И тамошний агент по продаже недвижимости наверняка подскажет нам, где она расположена. Потом мы посмотрим на нее и, надеюсь, на ее обитателей. Вполне возможно, один из них и окажется Скорпионом.
— Когда едем?
— Завтра днем. А пока подождем звонка Лаборда. Тут Джордж, взглянув на Николя, внезапно забыл о Скорпионе. На ней было короткое черное платье, сотворившее с ее фигурой такие чудеса, что ни о чем другом думать не хотелось. К платью была приколота орхидея, которую Джордж преподнес Николя в подарочном целлофане, и счет за это Сайнату посылать не собирался.
— Знаешь, — сказал он, — верно говорится: «Что имеем не храним, потеряем — плачем». Когда я обругал тебя за то, что ты заняла на стоянке мое место, и ты уже уходила, я вдруг понял, что было бы лучше пригласить тебя на ужин. Тогда у меня в мыслях не было, что судьба предоставит мне такую возможность, да еще в Париже. Романтично все сложилось, не правда ли?
— О таком мечтает всякая девушка.
— И мы живем в одном отеле.
— Не волнуйся. На ночь я запрусь.
— Разумно. И не забудь поставить орхидею в воду.
— А с ней ты здорово придумал. Это твой обычный подход к девушкам?
— Все зависит от обстоятельств. Некоторые предпочитают в мужчинах грубую силу. Хвать — и в постель. Но ты, как я понял, не такая.
— Верно. Хотя у тебя, кажется, неплохо получилось бы и это «хвать — и в постель». Уверена, такой способ знакомства с блеском проходил у тебя на берегах Ориноко.
— Естественно. Ведь орхидеями там никого не удивишь. Они растут на каждом шагу, как у нас ромашки.
Однако оказалось, что возможность проявить грубую силу представилась Джорджу гораздо раньше, чем он предполагал. После ужина они с Николя зашли в ночной клуб, но, посидев там часок, заскучали и собрались идти спать. К себе они вернулись еще до полуночи. Номера у них были соседние. Джордж задержался у порога комнаты Николя, пожелал девушке спокойной ночи. Она одарила его теплой улыбкой, но, заметив, что он не торопится уходить, отрицательно покачала головой и юркнула в номер.
Джордж отпер свою дверь и шагнул за порог. В комнате горел свет, у окна над раскрытым чемоданом Константайна склонился какой-то мужчина. Краем глаза Джордж заметил, что створки гардероба распахнуты, а ящики комода выдвинуты.
Заметив Джорджа, мужчина бросился к выходу, попытался оттолкнуть Константайна с дороги, но он успел ухватить его за фалды пиджака, развернуть к себе лицом и, когда грабитель начал пинаться, приподнял его и бросил вглубь номера. Тот ударился о кровать и съехал на пол. Джордж усадил его в кресло, а потом с силой пригнул ему голову к коленям: другого способа восстановить дыхание получившему удар в солнечное сплетение он не знал.
— Отдышись и придумай какую-нибудь байку о том, почему ты здесь.
Джордж убрал руку с затылка незнакомца, а когда тот распрямился, ощупал его карманы.
— Держи руки на виду, — приказал он, — или вылетишь в окно. По-английски понимаешь?
— Отлично понимаю, месье.
У него был тихий голос, бледное кроличье лицо. Сходство с кроликом усиливало и то, что верхняя губа его все время нервно подергивалась. Одет незнакомец был в опрятный серый костюм с тонкими красными полосками, красный галстук и серые шелковые носки с красными же стрелками.
— Ладно, — сказал Джордж. — А теперь выкладывай байку.
Незнакомец, к которому быстро возвращалось самообладание, пожал плечами.
— Мне почти нечего вам сказать, месье. Вы вернулись слишком рано, вот и все. — Он жестом обвел комнату и добавил: — Я даже ничего не успел взять. В последнее время мне страшно не везет.
— Ваш английский чертовски хорош. Кто вы такой?
— Меня зовут Эрнст. Когда-то я работал в Англии, в туристическом агентстве.
— Значит, Эрнст. А фамилия?
— Фрагонар.
— Только не говорите, что вы еще и художник. Эрнст невесело усмехнулся:
— К этой шутке я уже привык, месье. Нет, я просто вор. Специализируюсь по отелям. Хотите сдать меня полиции?
Джордж призадумался. Поверить Фрагонару — одно, а отвести его в полицию — совсем другое. Такой шаг привел бы, во-первых, к задержке с отъездом в Сен-Тропе, а во-вторых, к нежелательному объяснению, почему Джордж поселился в отеле под чужим именем.
— Встань! — снова приказал он.
Эрнст поднялся. Поморщился, потирая левый бок, и сказал:
— Какой вы сильный, месье.
Не обратив на комплимент внимания, Джордж потребовал:
— А ну вываливай на кровать все из карманов. Да поживее.
Эрнст потоптался немного и начал очищать карманы. Почувствовав, видимо, что еще не все потеряно, произнес:
— Будь вы француз, в номер уже сбежались бы все, кому не лень. Управляющий, горничные, портье. Да, не напрасно я уважаю английское самообладание.
Он выложил на покрывало кошелек, шариковую ручку, грязный коричневый конверт, чистый шелковый носовой платок, пачку сигарет, немного мелочи, коробку спичек, перочинный нож, маленькую отвертку с пластмассовой рукояткой, тоненький фонарик и толстую связку ключей.
Джордж, то и дело поглядывая на Эрнста, осмотрел содержимое бумажника. Там было несколько ассигнаций и удостоверение личности на имя Эрнста Фрагонара. Джордж возвратил бумажник владельцу. Он принял его с легким поклоном. Теперь его губа дрожала слабее, а глаза лучились надеждой.
— Из незапечатанного коричневого конверта Джордж вынул две порядочно залапанные фотографии девушки — полноватой брюнетки. Если положить снимки рядом, становилось ясно, что тайны из своих чар она не делала.
Эрнст извиняющимся тоном пояснил:
— Моя невеста. Очень умная девушка. Джордж понимающе кивнул.
— Жаль только, что ум на фотоснимках нельзя видеть.
И он вернул Эрнсту все, кроме толстой связки ключей — они были в основном воровские, скелетные.
— Ключи я оставлю себе, — пояснил он. — Вдруг когда-нибудь захочу пойти по твоему ведомству.
— Но месье… В них вся моя жизнь.
— Тем хуже. Но таковы мои условия: ты получаешь свободу, а я — ключи.
Эрнст поразмыслил, пожал плечами в знак согласия и сказал:
— Хорошо, месье. Только верните ключ от моей квартиры. Иначе я окажусь свободным, но бездомным.
Джордж протянул Эрнсту связку, посмотрел, как он отцепляет ключ для английского замка, а получив связку назад, осведомился:
— Театральным бизнесом ты никогда не занимался?
— Нет, месье. — Эрнст покачал головой. Джордж ухватил Фрагонара за лацканы пиджака, приподнял, так что воришка едва касался пола носками ботинок, встряхнул и спросил:
— Имя Франсуа Лаборд тебе о чем-нибудь говорит? Эрнст отчаянно замотал головой, надежду в его глазах сменил ужас.
— Нет, месье.
— Я могу отколошматить тебя так, что родная мать не узнает! Подумай: Франсуа Лаборд.
— Месье, не надо… — Эрнст уже не говорил, а тоненько подвывал. Однако разжалобить Джорджа было невозможно.
— Франсуа Лаборд! — настаивал Константайн. — Подумай хорошенько.
