Алексей Евдокимов - ТИК
А потом…
Все.
Глухо.
Потом я прихожу в себя в ванне, в чем мать родила, с черной дырой вместо памяти, словно слопавши клофелина-рогипнола, и подбираю свои залитые шмотки… и вижу следы крови на кране кухонной мойки… а потом — Русела…
Я остервенело тру лицо. Головная боль, пульсируя, отдается в десны. Я по-прежнему в прихожей, но уже на ногах; эти двое, наконец, свалили и за дверью снова тихо, только пронеслись раз, повизгивая и преувеличенно топоча, сверху вниз какие-то дети.
Позыв немедленно рвать отсюда когти снова одолевает, по-поносному беспрекословный — но теперь меня хватает подумать о собственных отпечатках по всей квартире… на стаканах… на ноже… И — о Зеленом, об этом странном парне словно не от мира сего, который был вчера с нами (о чем все, оказывается, знают) и который так вовремя пропал…
Я в очередной раз вздрагиваю, когда в очередной раз принимается пиликать мобила — видимо, Никова. Вдруг меня подмывает посмотреть, кто звонит — я возвращаюсь и, помедлив, заглядываю в комнату. Задерживаю дыхание от накатившего запаха. Телефон… Телефон валяется на кресле в дальнем углу — требовательно светит экранчиком. Я понимаю, что мне не пройти туда. Да и на хрена оно мне — опять же, наверное, эти уроды…
Но трубка никак не унимается. Звонит минуту… полторы… И я, стараясь не дышать, делаю один осторожный шаг, другой… огибаю блевотину… огибаю кровь… обхожу тело… Поднимаю глаза на древний шкаф и вижу на полированных пыльных дверцах свежие глубокие борозды.
Телефон все звонит.
Я шагаю к креслу. Я не беру мобилу в руки — я присаживаюсь перед креслом на корточки, глядя на экран.
На экране высвечено: Бакс.
Я протягиваю руку. Я отдергиваю руку. А он продолжает звонить.
И тогда я, по-прежнему не беря «Эрикссон» в ладонь, тычу одним пальцем в клавишу ответа.
Москва, март 2006-го
Рафка отозвался по телефону барственно-недовольным голосом и предложил заходить на Малую Дмитровку, где он (так и было сказано: «я») теперь базировался. То есть базировалась какая-то свежеиспеченная (очередная из бесчисленных) кинокомпания со звучно-бессмысленным наименованием «Селена-филмз», куда Рафка Симонян пристроился, удрав из предыдущей, — надцатой в его карьере. Когда-то Рафка был лучшим друганом Липченко, с которым они, помнится, в присутствии Ксении сумрачно-деловым тоном (все более деловым по мере приятия «дринков» внутрь) обсуждали тактику покорения Канна, потом переметнулся к той самой шобле, что развела прошлой зимой спонсоров на Гоа, а недавно уже от имени «Селены» выкупил киноправа на нонконформистский бестселлер Влада Минца — причем свел их незадолго до своего исчезновения вездесущий Гордин. О чем Ксении Минц случайно обмолвился во время их разговора.
Особнячок на Малой Дмитровке оказался вполне импозантным — может, даже историческим. В нем, разумеется, шел ремонт, усугублявший традиционный для любой подобной конторы бардак, естественную среду обитания персонажей типа Рафки. Озабоченно помелькав для пущего впечатления из двери в дверь, персонаж усадил Ксению в своем недоотделанном кабинете с высоченным сферическим потолком (не иначе расположенном под самым куполом особняка) и некоторое время утомленно изображал не то Джерри Брукхаймера, не то обоих братьев Ванштейнов в одном лице, покровительственно намекая, что если Ксения будет себя хорошо вести, то он, гранд-продюсер Симонян, возможно, даст ей по давнему знакомству и доброте душевной бесценный шанс поработать на «Селену»…
Давно привычная к этой публике Ксения терпеливо все переждала и осторожно спросила про Игоря. Ну да, он общался с ними в самом конце декабря. С Толиком даже больше. Он еще помогал Толяновым друганам делать какой-то сайт про готику всякую, консультировал насчет киноужастиков, я видел списочек названий так из пятисот… Толян где? Да только что здесь был. — Так Толика ты тоже сюда сманил? — Ну он же не дебил, понял, что с теми козлами ловить нечего… Ало, Толян?.. Толян, слышь, зайди ко мне, у меня тут Ксюха…
дата: 24.03.2006
от кого: [email protected]
кому: Ксения Назарова [email protected]
тема: Re: пара вопросов в прошедшем времени
Здравствуйте, Ксения.
Что да, то да: письмо Ваше было неожиданностью — хотя бы потому, что заставило вспомнить людей, о которых я почти не думал уже без малого лет десять (при том что одних в свое время неплохо знал, а других и вовсе числил в близких друзьях). Кстати о них: Вы ссылаетесь на Оксану Бабич (и Петруха говорил, что она в кои-то веки ему позвонила — спросить мои координаты), стало быть, знакомы с ней. Напишите, пожалуйста, в качестве ответного одолжения, где она нынче и чем занимается, — все-таки некогда мы с Ксанкой довольно близко приятельствовали, а потом я полностью потерял ее след.
Что же до Лота и Гарика Гордина, то они, насколько я слышал, действительно познакомились еще в детстве — не то в школе, не то в общем дворе. Правда, в те поры, когда их обоих знавал я (года с девяносто третьего по девяносто восьмой), они не только не были друзьями, но и почти уже не общались. Хотя Баксом Лот стал, если мне память не изменяет, именно с Гариковой легкой руки. (Там примерно такая была цепочка: он его сначала называл как у Стругацких — Мак Сим, Мак (Каммерер, помните?). А он же еще — в другой уже книжке — и Биг-Бак. Так Игорь над ним прикалывался: Биг-мак, Биг-бах (это когда Макс на иглу сел… правда, он тут же и слез…). Ну и переделалось потом нечувствительно в Бакс…) Но насчет дружбы — это сильное преувеличение. Все-таки слишком они разные люди (в чем-то даже антиподы), и круг общения у них со временем сделался совсем разный.
Гарик, например, всегда был страшно тщеславен и в любой ситуации в первую (и вторую, и третью) очередь озабочен производимым им впечатлением. На это уходил он весь, ничего другого ему по большому счету от жизни нужно не было — так что он слыл умницей и талантом (не исключаю, что до сих пор у вас слывет) без какого бы то ни было убедительного основания. Нет, он не дурак, знает довольно много, язык подвешен — но у него нет ни целей, ни убеждений, ни принципов, ни характера. «Человек без свойств». Пустышка.
(Если и есть у него какая-то ярко выраженная особенность — то это разве что патологический инфантилизм. И обаяние у него инфантильное, и тщеславие. Он всегда во всем должен выглядеть лучше всех! Знаете, избалованные малолетки начинают реветь, если присутствующие не ахают дружно в их адрес: умница ты наша!.. Да, он всегда хотел в Москву — он же должен быть столичным жителем, а не каким-то там латвийским провинциалом! А переехав, ото всех в Москве скрывал (совершенно по-детски), что не оттуда родом, кроил из себя большего сноба, чем любой москвАч (извините). Потому и со старыми знакомыми, здешними, сразу напрочь порвал. У меня есть подозрение, что он и жену свою первую потому бросил, что она об этом знала…) Вы, вероятно, скажете, что я к Гарику строг — но это ведь благодаря Вам он оказался в столь невыигрышной позиции для сравнения. Я имею в виду Лота.
Вот уж кто был талантлив по-настоящему — так это Макс. Я думаю, из всех, кого я знал, Лот стоил больше, чем кто бы то ни было. Вообще по-человечески. Ведь причина того, что штучные задатки его пошли в итоге коту под хвост (чему мы все свидетели), — не в отсутствии характера, а как раз в его абсолютной цельности. Лот — я совершенно не сомневаюсь — мог бы добиться очень многого: в том, что умел и хотел. Проблема (чья, кстати?..) в том, что он органически не может заниматься тем, что презирает. Так что вы понимаете: в нашем общем энтропийном болоте у него не было шансов.
Творчество, как известно, — это коммуникация. Но что ты будешь делать — ты, блестяще владеющий языком, имеющий что сказать окружающим, — когда все вокруг давно позабыли членораздельную речь? И тут уже избранность оборачивается выбраковкой.
Когда человеку действительно много дано, когда ум и талант становятся доминирующими, так сказать, свойствами натуры, эта ее составляющая — собственно человеческая, если угодно — она перевешивает составляющую естественную, природную… животную… спасительную в итоге. Я имею в виду, с точки зрения физического выживания спасительную… А у такого человека естественная способность бездумно приспосабливаться к любым условиям ослаблена — он становится слишком требователен к реальности, он ее воспринимает не как не подлежащую оценке данность, а как объект осмысления. Ну а каков может быть результат честного осмысления окружающей нас с вами сегодня похабени — вы догадываетесь…
Считается, что обыденная жизнь скучна. Не знаю, как при других темпора и морес, но здесь и сейчас — она еще и страшна. И это, конечно, ощущается не только обостренно чувствующими натурами — а в той или иной мере всеми. Просто большинство глушит страх, лихорадочно придумывая себе проблемы и потребности: семейные, рабочие, денежные — запихивает в эту щель, откуда тянет ледяным сквозняком, первое, до чего дотягиваются если не руки, то мысли. А что еще остается, если хочешь не просто жить, но и получать от процесса хоть какое-то удовольствие? Потому что если быть до конца честным с самим собой — остается только противоположный вариант: жить так, чтобы терять тебе было нечего. Но в таком существовании нет уже совсем никакой радости.
