Сабина Тислер - Обитель зла
– Я просто никакая от усталости.
– Давай где-нибудь спокойно поедим, – сказала Эльза, – и нам станет лучше. Я уже и вспомнить не могу, когда последний раз ела.
Они с удовольствием съели незамысловатый, но вкусный ужин в небольшой остерии, закончили вечер в баре и вернулись в маленький гостиничный номер в Семпрониано.
Не прошло и пяти минут, как Анна тихонько захрапела. Эльза не могла заснуть. Она несколько часов лежала с открытыми глазами и думала о том, что сейчас происходит в Casa della Strega. Несколько месяцев она готовилась к этой ночи, и чем ближе была роковая минута, тем больше она нервничала.
В четыре часа утра она разбудила Анну.
– Анна, пожалуйста… Мне плохо. У меня рвота и сильная головная боль. Я не знаю, что делать. Пожалуйста, спроси у дежурной, может, у них есть какие-нибудь таблетки или свечки. Да что угодно, лишь бы помогло!
Она лежала на спине с закрытыми глазами, сжимая виски руками.
Анна набросила халат и пошла вниз. Синьора, которая дежурила ночью, пообещала позвонить в ночную аптеку и раздобыть какое-нибудь болеутоляющее средство. Через полчаса она пришла наверх и принесла таблетки. Прекрасно! Так Эльза и планировала. Она лежала неподвижно и делала вид, что мучается от головной боли, но все-таки проглотила две таблетки. Синьора пожелала ей выздоровления и вернулась к себе за стойку.
Эльза была уверена, что она обязательно вспомнит об этом ночном происшествии.
Было без нескольких минут пять утра. Эльза подумала, что все уже закончилось, и почувствовала возбуждение. Она не знала, было это страхом или облегчением, или вообще чрезмерным напряжением в ожидании известий о том, что произошло этой ночью.
Она сознательно не научила Эди, что он должен сделать с ножом и со своей забрызганной кровью одеждой. Ей было все равно. Она не была заинтересована в том, чтобы убийцу не нашли. Ни она, ни Романо не смогли бы посвятить свою жизнь тому, чтобы заботиться об Эди и готовить для него «здоровый суп».
До сих пор все шло по плану. Эльза была горда собой. Ей больше ничего не нужно было делать. Она пробормотала благодарственную молитву и наконец, довольная и спокойная, уснула.
В половине девятого Эльза проснулась. Анна стояла перед настежь распахнутым окном и делала зарядку. «Проклятье, – подумала она, – до сих пор никто не позвонил!» Она проверила свой мобильный телефон. Все в порядке. Телефон включен, прием хороший, аккумулятор был почти полностью заряжен. Или еще никто не нашел труп, или Эди забыл, что ему было приказано. Может быть, он проспал, потому что будильник не зазвонил. Все могло случиться. Эльзу трясло от волнения, и она еле встала с постели.
– Я пойду под душ, – сказала она Анне. – Мой мобильный на столе. Пожалуйста, ответь, если он зазвонит.
Анна кивнула и отвела руки за спину. Эльза в очередной раз восхитилась. Ей при выполнении этого упражнения не хватало как минимум сантиметров двадцать, чтобы соприкасались хотя бы кончики пальцев.
Стоя под душем, она молилась, чтобы телефон зазвонил. Но он молчал.
Они позавтракали в половине десятого. Эльза выпила четыре капуччино, но есть не могла.
– Надо перекусить, – заметила Анна, – иначе тебе станет плохо прямо в лечебной грязи.
– Я не могу! – простонала Эльза. – Может быть, это связано с головной болью сегодня ночью. Сейчас голова, правда, не болит, но и аппетита нет.
В половине одиннадцатого надо было принимать грязевые ванны. Эльза старалась, чтобы мобильный телефон постоянно был рядом. «Невероятно, – думала она, и сердце ее бешено билось. – Романо должен был уже забеспокоиться, что она не приехала домой».
Было одиннадцать часов тринадцать минут, когда телефон наконец зазвонил. Хотя Эльза и ждала этого каждую секунду, но все равно вздрогнула. Она лежала в лечебном иле но руки были свободны, так что она смогла взять телефон который лежал на маленьком табурете рядом с ванной.
– Слушаю, – сказала она. – Это ты, бабушка? Как дела?
Эльза замерла.
Анна, которая лежала в соседней ванне, с удивлением посмотрела на нее.
– Нет! – выдавила из себя Эльза. – Это невозможно! Боже мой, это ужасно! А уже известно, кто это был? Нет… – Она закрыла глаза и сжала губы, как будто должна была взять себя в руки, чтобы не расплакаться. – Да, конечно, я приеду.
– Что случилось? – спросила Анна.
– Сегодня ночью убили мою мать-, – сказала Эльза тихо. – Какой-то сумасшедший перерезал ей горло в этом доме в лесу.
Анна побледнела как смерть и не знала, что сказать.
– Извини, Анна, но мне нужно домой.
Анна кивнула.
– Да, конечно.
«Хорошая работа, Эди, – подумала Эльза. – Хорошая работа. Ты все же самый лучший брат на свете».
Часть четвертая
La fatalità – Рок
Тоскана, ноябрь 2005 года – через четырнадцать дней после смерти Сары
75
Уже четыре дня он не видел ни солнца, ни облаков, ни тумана, лишь слышал визг резиновых подметок по покрытому линолеумом полу, лязганье дверей и дурацкие комментарии сокамерников. Несколько дней пребывания в камере предварительного заключения показались Романо вечностью. Он не представлял, как сможет вынести недели, месяцы или даже годы в заключении, если его признают виновным.
В камере кроме него были еще трое мужчин. Сандро, электрик из Ареццо, которого обвиняли в убийстве и ограблении восьмидесятилетней старухи, Массимо, винодел из Монтепульчиано, которому вменялось убийство двадцатидвухлетней женщины, труп которой, однако, так и не был найден, и Моша, албанец, который, напившись до невменяемости, убил свою жену. Все трое, как и Романо, утверждали, что невиновны.
Сандро целыми сутками валялся на нарах, напевая что-то себе под нос. При этом он грыз ногти, которых и так уже почти не осталось, и эти места даже заросли кожей. Его пальцы напоминали толстые короткие сосиски, и из-за отсутствующих ногтей он часто испытывал затруднения, если нужно было брать мелкие предметы со стола или поднимать их с пола. Вчера он потребовал таблетку от головной боли, но хотел принять только половину, а остальное сэкономить. Без ногтей он никак не мог разломить таблетку, и Романо сделал это для него, хотя Сандро и был ему неприятен. Они не ссорились, но Сандро производил впечатление человека, готового затеять драку, если ему что-то не понравится.
Массимо изображал из себя тихого и никем не понятого человека. Он утверждал, что не способен даже муху обидеть, и говорил, что роковое пребывание в тюрьме, куда он попал по несчастному стечению обстоятельств, судьбоносным образом приведет его к новым познаниям. Опыт, которого ему позволено набраться в тюрьме, якобы имеет высочайшую ценность Он признавался, что видел женщину, в убийстве которой его обвиняли, в день ее исчезновения и даже переспал с ней. Она приходила к нему в гости, поскольку знала, что его супруга в отъезде, а потом – после того как они провели один час в саду и два в постели – она ушла к себе домой, поскольку ее ждал муж. Домой она, однако, так и не вернулась. Массимо клялся и божился, что никак не связан с ее исчезновением, что невиновен, и предполагал, что его скоро выпустят из тюрьмы, поскольку ввиду отсутствия трупа ничего не докажут.
Массимо спал на нарах под Романо. Он без возражений уступил Романо верхнее место, поскольку во сне так вертелся, что боялся упасть. Романо оказался совершенно беззащитен перед плохим запахом из его рта. У Массимо остались лишь гнилые остатки зубов, которые и были причиной тошнотворного запаха, и ночью эта вонь постепенно поднималась до Романо и со временем заполняла всю камеру. Романо часто раздумывал, как исчезнувшая женщина выносила это зловоние, когда спала с Массимо. Для него это было абсолютно непонятно.
Моша был беднягой-неудачником. Он приехал сюда всего лишь несколько месяцев назад и едва-едва говорил по-итальянски. Если его о чем-то спрашивали, он улыбался и кивал, чтобы никого не рассердить. Он любил свою жену и очень тосковал по ней. Во сне он разговаривал и, всхлипывая, произносил ее имя. Он не мог представить себе, что по пьянке убил ее, однако абсолютно ничего не помнил о событиях того вечера. Полный провал в памяти. Он беспомощно выслушал обвинение и даже не мог сказать, что невиновен. Он лежал на нарах и целыми днями молился. По крайней мере Романо предполагал, что он молится, поскольку тот все время что-то бормотал себе под нос. Взывал ли Моша к Аллаху или к другому божеству, Романо не имел ни малейшего понятия.
Четверо заключенных следственной тюрьмы находились в камере площадью в девять квадратных метров и, для того чтобы справить нужду, вынуждены были пользоваться туалетом, находившимся здесь же, в то время как остальные наблюдали на ними и отпускали дурацкие комментарии. Молчал лишь Моша, да и го лишь потому, что не знал нужных слов. Из всего пребывания в заключении самым скверным для Романо был этот туалет, потому что микроскопическое окно под потолком камеры хоть и открывалось, но было слишком маленьким для того, чтобы проветрить помещение. Заключенные держали его открытым целый день, но свежего воздуха не хватало для четырех потных мужчин, которым разрешалось принимать душ всего раз в неделю, да и то всем вместе.
