Джон Гришем - Завещание
Но приходилось признать, что в плане Джоша были сильные стороны. Лучшего клиента, разумеется, представить себе невозможно. Дело никогда не будет передано в суд. А учитывая, какие деньги поставлены на кон, он на несколько месяцев обеспечит себе безбедное существование.
Джош доел суп и перешел к следующему пункту:
– Я предлагаю тебе гонорар десять тысяч долларов в месяц.
– Это щедро, Джош.
– Думаю, позволительно выжать такую сумму из наследства старика. Поскольку накладных расходов не предвидится, это поможет тебе снова встать на ноги.
– Пока…
– Точно, пока мы будем улаживать дела с налоговым ведомством.
– Что слышно от моего судьи?
– Я ему звоню иногда. На прошлой неделе мы вместе обедали.
– Значит, вы – приятели?
– Мы давно знаем друг друга. Нейт, забудь о тюрьме.
Правительство удовольствуется большим штрафом и приостановкой действия твоей лицензии на пять лет.
– Спасибо, Джош. – Нейт снова начал уставать. Ночной перелет, разрушительные последствия пребывания в джунглях, интеллектуальный турнир с Джошем. Он мечтал лишь о мягкой теплой постели в темной комнате.
Глава 39
Воскресным утром, в шесть часов, Нейт снова принял горячий душ – третий раз за последние двадцать четыре часа – и начал готовиться к скорому отъезду. Стоило провести всего одну ночь в городе, и ему уже смертельно хотелось убраться подальше. Коттедж на берегу залива манил его. Ди-Си был его домом в течение двадцати шести лет, но, приняв решение уехать, Нейт хотел как можно быстрее осуществить его. Не имея дома, уезжать было легко.
Джоша он нашел на первом этаже, тот сидел за столом у себя в кабинете и разговаривал по телефону с клиентом из Таиланда о кредите под залог месторождения природного газа.
Предстоящий отъезд волновал Нейта. Судебные преследования врачей были нудным делом, без которого он прекрасно мог обходиться. Не будет он скучать и по стрессам, неизбежным при работе в такой влиятельной фирме. В свое время он уже сделал карьеру и познал успех, который не принес ему ничего, кроме несчастья. Именно этот успех и поверг его в бездну.
Теперь, когда угроза тюремного заключения отодвинулась, он сможет насладиться новой жизнью.
Нейт отправился в путь на машине с багажником, набитым теплой одеждой, прочие пожитки остались в гараже у Джоша. Снег прекратился, но сугробы все еще громоздились вдоль улиц. Дорога была скользкой, улицы – пустыми, и он еле полз по Вашингтону до Чеви-Чейз, пока не выехал на Белтуэй, где лед и снег были расчищены.
Один, в арендованном автомобиле, он снова почувствовал себя американцем и вспомнил Жеви в его дребезжащем ненадежном “форде”. Интересно, сколько бы он выдержал на Белтуэй? Вспомнил он и Уэлли, бедняка, семья которого вообще не имела машины. По приезде Нейту предстояло написать несколько писем, и он решил, что среди них непременно будут письма друзьям в Корумбу.
Взгляд Нейта случайно упал на телефон. Он снял трубку – телефон работал: Джош, разумеется, позаботился о том, чтобы абонентская плата вносилась своевременно. Нейт позвонил Серхио домой, и они поболтали минут двадцать. Серхио пожурил Нейта за то, что тот так долго не звонил: он беспокоился. Нейт объяснил ему, что в Пантанале телефонная связь весьма затруднена, а кроме того, все пошло не так, как он рассчитывал, приключения продолжаются: тюрьмы пока удалось избежать, но он бросает прежнюю работу.
Серхио никогда не спрашивал его, трезв ли он. Голос Нейта звучал бодро и сомнений не вызывал. Нейт дал Серхио номер телефона коттеджа, и они договорились в ближайшем будущем вместе пообедать.
Потом он позвонил старшему сыну в Эванстон, что на северо-западе, и оставил сообщение на автоответчике. Интересно, куда мог ускакать в воскресенье в семь утра двадцатитрехлетний студент? Не на утреннюю мессу, это уж точно. Нейт и не хотел этого знать. Что бы ни делал его сын, он никогда не падет так низко, как его отец. Дочери Нейта был двадцать один год, она время от времени, с перерывами, училась в Питте. Последний раз они разговаривали о плате за обучение, это было за день до того, как Нейт с бутылкой рома и полной сумкой таблеток обосновался в номере мотеля.
Номер ее телефона Нейт потерял.
Их мать после развода с Нейтом выходила замуж дважды. Она была чрезвычайно неприятной особой, которой он звонил лишь в случае крайней необходимости. Нужно подождать пару дней – вдруг номер найдется, ну а если нет – придется связаться с бывшей супругой, чтобы узнать телефон их дочери.
Позднее Нейт намеревался предпринять тяжелую поездку на запад, в Орегон, чтобы повидаться с двумя младшими детьми. Их мать тоже успела выйти замуж после развода с ним – что характерно, опять за юриста, но, безусловно, ведущего исключительно здоровый образ жизни. Нейт постарается наладить с ними хоть какие-то отношения. Он еще не знал, как это сделать, но поклялся, что непременно предпримет попытку.
В Аннаполисе он остановился, чтобы позавтракать в придорожном кафе, послушал, как компания завсегдатаев бурно обсуждала погоду, и стал просматривать “Пост”, начав с заголовков и колонок новостей. Ничего интересного он в газете не нашел.
Одежда висела на нем как на вешалке, поэтому он съел яичницу из трех яиц с беконом и несколько пирожных. Компания завсегдатаев наконец пришла к непрочному согласию, что снег скоро возобновится.
Нейт проехал по мосту, перекинутому через бухту. Шоссе на восточном берегу Чесапикского залива было расчищено плохо. “Ягуар” дважды заносило, и Нейт сбросил скорость. Эта машина была у него уже год, и он не помнил, когда истекает срок аренды. Всю бумажную работу выполняла за него секретарша. Что касалось автомобиля, то Нейт указывал лишь, какой цвет выбрать. Теперь он решил как можно скорее избавиться от “ягуара” и купить на распродаже подержанный практичный автомобиль с приводом на четыре колеса. Когда-то, в его адвокатском прошлом, ему казалось важным иметь престижную машину. Теперь в этом не было необходимости.
В Истоне он свернул на шоссе номер 33 местного значения, покрытое двухдюймовым слоем снега. Нейт ехал по колее, проложенной другими автомобилями, и вскоре стали попадаться маленькие сонные деревушки с пестрящими парусниками бухточками. Берега залива покрывал толстый снежный покров, вода казалась темно-синей.
Население городка Сент-Майкл составляло тринадцать тысяч человек. Короткий отрезок шоссе, пролегавший через город, разумеется, назывался Мейн-стрит. По обеим сторонам тянулись магазины и мастерские, старые дома, тесно прилепившиеся друг к другу, сохранились настолько хорошо, что прямо просились на открытку.
Всю жизнь Нейт слышал о Сент-Майкле. Там был морской музей, проводился устричный фестиваль, в его бухту заходило множество судов, так как городские жители обожали проводить выходные в причудливых маленьких пансионатах, десятками облеплявших берег. Нейт проехал мимо почты и небольшой церквушки, настоятель которой в этот момент как раз очищал ступеньки крыльца от снега.
Коттедж Джоша находился на Грин-стрит, в двух кварталах от Мейн-стрит, фасад его выходил на север, и из окон открывался вид на бухту. Дом был построен в викторианском стиле – с двуглавым фронтоном и верандой, опоясывающей его с трех сторон, – и выкрашен в синевато-серый цвет с бело-желтой отделкой. Небольшой палисадник перед домом и подъездная аллея были завалены двухфутовыми снежными сугробами по самую входную дверь. Нейт припарковался у обочины и с трудом пробрался к крыльцу, утопая в снегу по колено. Открыв дверь, он включил свет и прошел в глубину дома. В кладовке у черного входа разыскал пластмассовую лопату.
Он провел восхитительный час, расчищая крыльцо, подъездную дорожку и тротуар перед домом, вплоть до того места, где оставил машину.
Дом, разумеется, был обставлен стильной мебелью, удобно устроен и сиял чистотой. Джош сказал, что горничная приходит убирать каждую среду. Миссис Стэффорд проводила здесь две недели весной и одну – осенью. Джош за последние восемнадцать месяцев ночевал здесь лишь трижды.
В доме были четыре спальни и четыре ванные комнаты. Ничего себе коттедж!
А вот кофе Нейт не нашел, и это оказалось первым огорчением за весь день. Он запер дверь и отправился в город.
Тротуары были чистыми, но мокрыми от тающего снега.
Если верить градуснику, висевшему в витрине парикмахерской, температура составляла тридцать пять градусов. Магазины и мастерские были закрыты. Проходя мимо них, Нейт изучал витрины. Вдали зазвонили церковные колокола.
Согласно врученному Нейту буклету, пастором здесь был отец Фил Ланкастер, низенький жилистый человечек с очками в толстой роговой оправе на носу. Ему могло быть от тридцати пяти до пятидесяти лет. Паству, явившуюся на одиннадцатичасовую службу, представляли десятка два стариков, остальных, надо полагать, испугала погода.
