Тесс Герритсен - Химера
— Боюсь, что нет, — ответил Каспер. — Ради вашей же безопасности. Здесь мы имеем дело со взрывчатым веществом.
— А я думал, что у нас будет возможность как следует разглядеть запуск.
— Вы получите полный доступ к нашим службам наземного управления — эквиваленту Центра управления полетом в Хьюстоне. Как только аппарат оторвется от площадки, мы поедем в здание и покажем вам, как мы направляем корабль на низкую околоземную орбиту. Это настоящая проверка нашей системы, господин Лукас. Любой студент-дипломник инженерного факультета может запустить ракету. Но довести ее в целости и сохранности до орбиты, а затем направить на сближение со станцией — дело посложней. Вот почему мы решили устроить демонстрацию на четыре дня раньше — чтобы попасть в стартовое окно, подходящее для МКС. Чтобы доказать, что наша система способна на стыковку. «Апогей II» — НАСА хочет купить именно такую птичку.
— Но вы ведь не собираетесь пристыковывать корабль? — спросил Рашад. — Я слышал, что станция на карантине.
— Нет, мы не собираемся пристыковываться. «Апогей II» только прототип. Он физически не может пристыковаться к МКС, потому что у него нет орбитальной стыковочной системы. Но мы подведем его достаточно близко к станции и продемонстрируем, что стыковка возможна. Знаете, тот факт, что мы способны перенести запуск за очень короткий срок, — уже очко в нашу пользу. Когда речь заходит о полетах в космос, гибкость — основная составляющая. Всегда случается что-то непредвиденное. Недавний несчастный случай с моим партнером, например. Несмотря на то что господин Оби прикован к постели из-за перелома тазовых костей, как вы заметили, мы не отменили запуск. Мы будем контролировать весь полет с Земли. Господа, именно это и называется гибкостью.
— Я бы понял, если б вы отменили запуск, — возразил Лукас. — Скажем, из-за погоды. Но почему вы назначили его на четыре дня раньше? Некоторые из наших партнеров не смогли добраться сюда вовремя.
Каспер почувствовал, как последнее драже «Тамс» с шипением растворилось в свежей струе желудочного сока.
— Это очень просто. — Он замолчал, доставая платок и вытирая пот со лба. — Это связано со стартовым окном, о котором я уже упоминал. Наклонение орбиты космической станции — пятьдесят один и шесть десятых градуса. Если вы посмотрите на проекцию орбиты на карте, то увидите синусоиду, идущую между 51,6 градуса на севере и 51,6 градуса на юге. Поскольку Земля вращается, станция на каждом витке проходит над различными местами. К тому же Земля не совсем круглая, что создает дополнительные сложности. Когда проекция орбиты проходит по вашей стартовой площадке, это самое эффективное время для пуска. Учитывая все эти факторы, мы предлагаем дополнительные пусковые варианты. Затем возможность дневного или ночного запуска. Допустимые углы запуска. Самый свежий прогноз погоды…
По их глазам было видно, что они уже не слушают.
— Как бы там ни было, — подытожил Каспер с чувством большого облегчения, — но сегодня в семь часов десять минут утра лучшее время для запуска. Ведь это же вполне логично, так?
Лукас вздрогнул, словно собака, которая очнулась от сна.
— Да, конечно.
— Все-таки я бы посмотрел поближе, — задумчиво произнес господин Рашад. Он взглянул на аппарат, который казался ярким пятнышком на горизонте. — С такого далекого расстояния многого не разглядишь. Он такой маленький.
Каспер улыбнулся, несмотря на ощущение, что его желудок в нервном приливе желудочного сока начал переваривать сам себя.
— Ну знаете, как говорится, господин Рашад, дело не в размере. А в том, умеешь ли ты им пользоваться.
«Это последний шанс», — думал Джек, когда капелька пота скользнула по его виску и впиталась в подкладку летного шлема. Он попытался успокоить бешеный пульс, но сердце, словно испуганное животное, отчаянно стремилось выскочить из его груди. В течение стольких лет он мечтал об этом моменте: пристегнуться к летному креслу, закрыть шлем и ощутить подачу кислорода. Обратный отсчет близится к нулю. В этих мечтах страха не было, только волнение. Предвкушение. Он не думал, что ему будет страшно.
— Осталось пять минут. Если отказываться, то сейчас.
Это в наушниках послышался голос Гордона Оби. Он то и дело давал Джеку шанс отказаться. Во время полета из Белых Песков в Неваду. Рано утром, когда Джек переодевался в техническом гараже «Апогей Инжиниринг». И наконец, когда они ехали по черной как смоль пустыне к стартовой площадке. Этот шанс был последним.
— Мы можем остановить обратный отсчет, — напомнил Гордон. — Отменить полет.
— Я по-прежнему готов.
— Тогда это наш последний голосовой контакт. Ты не сможешь ничего сообщить. Связи с Землей не будет, не будет и контакта с МКС, иначе все пропало. Как только мы услышим твой голос, мы прекратим полет и возвратим тебя на Землю.
«Если сможем», — подумал, но не сказал Гордон.
— Понял.
Последовало молчание.
— Тебе не обязательно это делать. Никто от тебя этого не ждет.
— Давай займемся делом. Подожгите этот чертов запал, ладно?
В ответ Гордон громко и отчетливо вздохнул.
— Ладно. Ты готов. Осталось три минуты, и начнется отсчет.
— Спасибо, Горди. За все.
— Удачи тебе и счастливого пути, Джек Маккаллум.
Связь оборвалась.
«Возможно, я в последний раз слышал человеческий голос», — подумал Джек. С этого момента служба наземного управления «Апогея» будет лишь передавать поток данных на систему наведения и навигационные компьютеры на борту. Аппарат будет лететь сам по себе; Джек просто кукла в кресле пилота.
Он закрыл глаза и прислушался к ритму своего сердца. Он замедлился. Теперь Джек ощущал странное спокойствие и готовность к неизбежному, к тому, что будет. Он услышал шум и щелчки готовящихся к старту ботовых систем. Представил себе безоблачное небо, плотную, как воду, атмосферу, это море воздуха, через которое он должен пройти, чтобы добраться до холодного и прозрачного безвоздушного пространства.
Где умирала Эмма.
Толпа на смотровой площадке погрузилась в зловещее молчание. На мониторе показались часы обратного отсчета — стрелка миновала отметку в шестьдесят секунд и продолжала двигаться. «Они ждут стартового окна», — подумал Каспер, и снова у него на лбу от страха выступила испарина. В глубине души он не верил, что дело дойдет до этого момента. Он ожидал переносов, прекращений и отмен. Он пережил так много разочарований, так много неудач с этим чертовым летательным аппаратом, что теперь страх, словно желчь, поднимался у него в горле. Он посмотрел на лица зрителей и заметил, что многие из них, шевеля губами, отсчитывают секунды. Сначала это был шепот, ритмичное волнение в воздухе: «Двадцать девять. Двадцать восемь. Двадцать семь…»
Шепот перерос в хор голосов, становившихся все громче с каждой секундой.
— Двенадцать. Одиннадцать. Десять…
У Каспера так тряслись руки, что ему пришлось вцепиться в перила. Он чувствовал пульсацию в кончиках пальцев.
— Семь. Шесть. Пять.
Он закрыл глаза. Боже, что мы наделали?
— Три. Два. Один…
Толпа ахнула от удивления. Затем раздался рев стартовых двигателей, и Каспер открыл глаза. Он смотрел в небо на поднимающуюся ввысь полоску огня. Теперь это может случиться в любую секунду. Сначала — слепящая вспышка, затем по барабанным перепонкам ударит отстающая от скорости звука пульсация взрыва. Так случилось с «Апогеем I».
Но полоска огня продолжала подниматься, пока не превратилась в бледную точку на ярко-голубом небе.
Чья-то рука довольно чувствительно похлопала его по спине. Он покачнулся, обернулся и увидел сияющего Марка Лукаса.
— Молодчина, Малхолланд! Великолепный старт!
Каспер отважился бросить в небо еще один испуганный взгляд. Взрыва не произошло.
— Полагаю, у вас и сомнений не было? — спросил Лукас.
Каспер с трудом сглотнул.
— Никаких.
Последняя доза.
Эмма нажала на поршень шприца, медленно вводя его содержимое в вену. Затем вытащила иглу, прижала марлю к месту укола и согнула руку, чтобы марля не упала, пока она убирает иглу. Это походило на священную церемонию — каждое действие совершалось почти с благоговением; Эмма в полной мере сознавала, что в последний раз испытывает эти ощущения — от укола до твердого тампона из марли, прижатого к сгибу руки. Но на сколько хватит последней дозы ХГЧ?
Обернувшись, она посмотрела на клетку с мышами, которую перенесла в российский рабочий модуль, где было больше света. Одинокая самка свернулась в дрожащий комочек, умирая. Действие гормона оказалось временным. Малыши умерли этим утром. «Завтра, — подумала Эмма, — я останусь последним живым существом на станции».
