Дин Кунц - Предсказание
По пути к ферме Хэллоуэя мы поговорили о том, где нас может встретить Вивасементе, и решили, что увидим стоящий посреди поля огромный красно-белый цирковой шатер.
На этом большом, ровном лугу в августе 1974 года, когда родился Джимми, цирк пробыл ровно неделю. С тех пор они не приезжали в Сноу-Виллидж ни разу, возможно решив, что народу на представления придет немного, поскольку один из их клоунов убил двух местных жителей.
Ни Джимми, ни я ничего не слышали об апрельских гастролях цирка. И дети тоже не слышали, иначе давно бы спрашивали: «Вы купили нам билеты, купили, купили, купили?»
Энди снова приснился бы прячущийся в шкафу клоун. Мне, наверное, тоже.
Подъехав к лугу, мы поняли, что приехал не весь цирк. Такой большой команде требовалось множество трейлеров, домов на колесах, дизельные генераторы, другая техника. На этот раз неподалеку от дома Хэллоуэя стояли четыре трейлера, дом на колесах и лимузин, в котором приехал одетый в серебристо-красное мальчик, передавший нам коробку с деньгами.
На серебристом борту каждого трейлера горели огромные красные буквы, складывающиеся в одно слово: «ВИВАСЕМЕНТЕ!» Ниже шла надпись буквами поменьше: «ПОД КУПОЛОМ ЦИРКА! БОЛЬШОЕ ШОУ! НЕ ПРОПУСТИТЕ!»
— Пропустишь тут, — пробурчала я.
Джимми нахмурился.
— Большое шоу. Скорее большая беда.
Глава 66
Нас с Джимми поджидал один огромный шатер. Маленьких рядом не было, как не было клеток с животными и киосков, торгующих хот-догами, сахарной ватой, попкорном.
Возвышающийся посреди чистого поля шатер производил сильное впечатление. Пожалуй, оно смазывалось, когда шатер окружала обычная суета средневековой ярмарки.
Четыре высоченные стойки по углам, формирующие верхний периметр шатра, напоминали сторожевые башни. На каждой реял красный флаг с серебряным кругом по центру. Середину круга занимали красные буква «V» и восклицательный знак.
Стены шатра украшали гирлянды из чередующихся красных и белых ламп. Над главным входом и по его сторонам перемигивались белые лампы.
В кузове одного из фургонов стоял мощный дизель-генератор. Только его гудение и нарушало тишину.
Повыше мигающих белых ламп над входом висел большой транспарант с предупреждением: «ГОТОВЬТЕСЬ УВИДЕТЬ НЕЧТО».
Дабы предупреждение не пропало даром, мы, как по команде, достали пистолеты из плечевых кобур, убедились, что обойма снаряжена полностью (хотя проверяли количество патронов дома, перед выездом), несколько раз вернули пистолет в кобуру и достали снова, чтобы точно знать, что при необходимости ничто не помешает быстро пустить оружие в ход.
Никто не встретил нас, когда мы вышли из автомобиля. Несмотря на фургоны, работающий дизель-генератор, шатер и яркие огни, луг казался покинутым.
— Мы, возможно, составили неправильное мнение о Виргильо, — сказал Джимми.
— Если Конрад Бизо считал его монстром, тогда, скорее всего, он — святой, — согласилась я. — Потому что все сказанное Бизо следует воспринимать с точностью до наоборот.
— Именно так, — кивнул Джимми. — И если Панч думает, что Виргильо — вздувшийся прыщ на заднице Сатаны…
— …свинья из свиней…
— …ожившая собачья блевотина…
— …червь из кишок сифилитического хорька…
— …отродье ведьминого сортира;..
— тогда, возможно, он — хороший парень, — заключила я.
— Да.
— Готов?
— Нет.
— Так пошли?
— Хорошо.
Серебристую коробку мы перевязали новой красной лентой. За эту ленту Джимми и нес ее в левой руке.
Вместе, бок о бок, мы направились к шатру. Вошли в него.
Внутри шатра луговую траву коротко выкосили, но не засыпали опилками.
Трибуны для зрителей отсутствовали. В этот день артисты собирались продемонстрировать свое мастерство только нам двоим.
Смонтированные в каждом из углов шатра мощные ферменные конструкции поддерживали платформы и трапеции, на которых работали воздушные гимнасты. Веревочные лестницы и канаты позволяли подняться наверх.
Направленные вверх прожектора освещали артистов. Мужчины в серебристо-красных обтягивающих комбинезонах напоминали суперменов, только без плаща. Женщины были в серебристо-красных цельных гимнастических трико, с обнаженными руками и ногами.
Они висели на трапециях на руках, зацепившись коленями, делали сальто, кружились, летали, ловили друг друга.
Оркестр не играл, да и необходимости в музыке не было. Музыкой было само выступление воздушных гимнастов, их элегантная гармония, четкий ритм, идеально выверенная точность движений.
Джимми положил коробку на землю.
Несколько минут мы стояли, зачарованные, чувствуя тяжесть нашей одежды, тяжесть пистолета, оттягивающего плечо, но мысль о грозящей опасности отступала в глубины сознания.
Они закончили на удивление сложный номер, когда трое из воздушных гимнастов работали на двух трапециях, перелетая с одной на другую. Тут требовалась удивительная синхронность, поскольку один из них постоянно находился в воздухе, а столкновение или малейшая задержка грозили катастрофой. А потом одна из этих бескрылых птиц, мужчина, стоявший под самым куполом, прыгнул вниз, сложился, вращаясь все быстрее, в последний момент распрямился, раскинул руки и приземлился спиной на страховочную сеть.
Сеть высоко подбросила его, еще раз, третий, потом он подкатился к краю, спрыгнул на землю, легко и изящно, и вскинул руки над головой, словно закончил номер.
С расстояния в тридцать футов он выглядел очень даже симпатичным: решительное лицо, гордый римский нос. Прибавьте к этому грудь колесом, широкие плечи, узкую талию. Импозантный мужчина, лев в образе человеческом.
Несмотря на иссиня-черные волосы и внешность сорокапятилетнего, я знала, что перед нами Виргильо Вивасементе, ибо он излучал гордость, короля, мастера, патриарха.
Поскольку в 1974 году он уже был патриархом, ярчайшей звездой знаменитой цирковой семьи и отцом семерых детей, включая двадцатилетнюю Натали, по всему выходило, что в апреле 2005 года ему было больше семидесяти, скорее всего, много больше. Он не просто выглядел моложе, но и находился в превосходной физической форме.
Цирковая жизнь была для него источником юности.
Один за другим остальные артисты спрыгивали о небес на страховочную сеть, подскакивали, потом спускались на землю, вставали полукругом за спиной Виргильо.
Когда все оказались на земле, они как один вскинули правую руку и, глядя на нас, хором прокричали: «Летающие Вивасементе летают для вас!»
Джимми и я принялись аплодировать, но остановились, а потом с трудом стерли с лиц глупые детские улыбки.
В труппе были мужчины и женщины, юноши и девушки, даже девочка лет восьми или девяти и десятилетний мальчик. Они выбежали из шатра, как газели, словно показывая, что их полеты под куполом не отнимают никаких сил, сущий пустяк.
И тут же к Виргильо Вивасементе подошел мускулистый мужчина с алым халатом на руке. Подержал халат, пока патриарх всовывал руки в рукава.
У этого мужчины лицо было грубым, в шрамах, даже с такого расстояния мы видели, что глаза у него угрожающие, будто змеи.
И хотя он ушел, оставив нас наедине со своим боссом, я порадовалась, что мы вооружены пистолетами. И пожалела, что не взяли с собой бойцовских псов.
В тяжелом, прекрасно расшитом халате из дорогой материи, возможно, из кашемира, с подложными плечами и широкими лацканами, главный воздушный гимнаст выглядел кинозвездой 1930-х годов, когда блеск Голливуда был настоящим, не глянцевым.
Улыбаясь, он направился к нам, и чем ближе он подходил, тем яснее мы видели, что он принял определенные меры, чтобы выглядеть моложе. Волосы для настоящих были слишком уж черными, конечно же, он их красил. Возможно, мышцы оставались мощными, крепкими и гибкими благодаря неустанным физическим упражнениям (и каждодневной порции стероидов на ленч), но с лица возраст изгонялся батальонами скальпелей.
Нам доводилось видеть несчастных женщин, которые слишком молодыми увлеклись подтяжкой лица, а потом слишком часто прибегали к помощи специалистов пластической хирургии, в результате чего к шестидесяти годам, а то и раньше, кожа на лице натягивалась до такой степени, что, казалось, могла лопнуть в любой момент. Накачанные «ботоксом»[69] лбы этих женщин выглядят пластмассовыми. Они не могут полностью закрыть глаза даже во сне. Ноздри постоянно расширены, словно стараются уловить какой-то неприятный запах, надутые губы раскрыты в полуулыбке, которая напоминает Джокера из «Бэтмена», сыгранного Джеком Николсоном.
И пусть Виргильо Вивасементе был мужчиной, лицом он не отличался от тех самых несчастных женщин.
Он подошел так близко, что мы с Джимми поневоле отступили на шаг или два, отчего губы нашего хозяина разошлись в акульей улыбке. Вероятно, он так поступал всегда, вторгался в чужое пространство.
