Мартин Смит - Красная площадь
— Неважно.
— Аресты не предвидятся?
— До этого далеко.
— А время, должно быть, истекает.
— Думаю отказаться от всего этого дела.
— И?..
— Остаться.
— Правда? — переспросила Ирина.
— Шутите, — не поверил Макс. — Ехать в такую даль, в Мюнхен, чтобы все бросить. Где же ваш патриотический долг, чувство собственного достоинства, наконец?
— Аркадий не обязан последним покидать Россию, — вмешалась Ирина.
— Знаете ли, некоторые возвращаются и видят для себя перспективы, — с ударением ответил Макс. — Теперь время вносить свой вклад, а не убегать.
Ирина заметила:
— Интересно слышать это от того, кто уже дважды бегал.
— А здесь весело, — раздался голос Стаса. Он закрыл за собой дверь и, весь вымокший, прислонился к стене, изображая изнеможение. — Ирина, когда исчезнешь в следующий раз, оставь адрес, куда пересылать почту. Я не бегал столько с тех пор, как учил Лайку приносить поноску.
Казалось, что его выжали вместе с одеждой, но он твердо держался на ногах и не сводил глаз с Макса.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Ирина.
— Может быть, все брошу. Или лучше выпью пивка. Макс, ты тут читал лекцию о политической морали? Жаль, что я пропустил. Короткая была лекция?
Заговорил Макс:
— Стас не прощает мне возвращения домой. Он не признает, что мир изменился. Жалко. Бывает, умные люди цепляются за легкие ответы. Даже сам факт, что вы в Мюнхене, служит доказательством того, как изменились дела. Вы же не претендуете на политическое убежище, не так ли? — он наклонился к Ирине: — Пускай Ренко приезжает и уезжает. Не понимаю, какое отношение это имеет к нам.
Ирина промолчала. Чувствуя, что пропасть между ними растет, он придвинул поближе стул и понизил голос.
— Интересно, какими страшными историями развлекал он тебя? Ни с того ни с сего собрал здесь целую аудиторию.
— Возможно, без нас им было лучше, — заметил Стас.
— Я только хочу напомнить, что Ренко не такой уж безупречный герой. Он остается, когда надо уезжать, и уезжает, когда нужно оставаться. Не в ладах со временем.
— В отличие от тебя, — вставила Ирина.
— Кроме того, хочу обратить внимание, — сказал Макс, — что твой герой явился к тебе, потому что перепугался.
— Чего бы ему пугаться? — спросила Ирина.
— Спроси его, — ответил Макс. — Ренко, не вы ли были с Томми, когда он погиб в аварии? Не вы ли были с ним как раз перед несчастным случаем?
— Это правда? — спросила Ирина Аркадия.
— Правда.
Макс продолжал:
— Ни Стас, ни Ирина, ни я не имеем ни малейшего представления, с какими нечистыми делами вы связаны. Но разве не исключено, что Томми погиб из-за того, что вы втянули и его? Вы действительно думаете, что нужно втягивать в них и Ирину?
— Нет, не думаю, — ответил Аркадий.
— Я только высказываю предположение, — обратился к Аркадию Макс, останавливая рукой протестующего Стаса. — Я лишь предполагаю, что вы явились к Ирине, потому что хотите укрыться.
Стас сказал:
— Макс, а ты действительно дерьмо.
— Я хочу услышать ответ, — настаивал Макс.
С подбородка Стаса капала вода. Макс выглядел невозмутимым. Тишину нарушали только звон посуды на прилавке да тихое шипение пара.
Аркадий сказал:
— Я услышал Ирину по радио в Москве. Поэтому и приехал.
— Вы преданный поклонник. Возьмите автограф, возвращайтесь в Москву и слушайте ее хоть пять раз в день, — издевательски заметил Макс.
— Мы можем взять его с собой в Берлин, — сказала Ирина.
— Что? — переспросил севшим голосом Макс.
Она повторила:
— Если то, что ты сказал, правда, Аркадию нужно уехать из Мюнхена. Никто не связывает нас с ним. С нами он будет в безопасности.
— Нет, — возразил Макс, не веря своим ушам. Аркадий видел, что Макс ожидал совершенно противоположного результата: он тщательно и уверенно выстроил безупречные, логичные доводы, ведущие к единственной перспективе — убрать Аркадия с глаз долой. Ирина все это отмела. — Нет уж, Ренко я в Берлин не возьму.
— Тогда поезжай без меня, — сказала Ирина. — Нам с Аркадием очень даже неплохо и здесь.
— Мы будем жить не в гостинице, а в новой квартире, — напомнил Макс.
— Квартира большая, — заметила она. — Хочешь, оставайся в ней один.
К Максу вернулось самообладание, но Аркадий догадался об одной из причин, ради которой этот человек вернулся из Москвы. Наихудшей из причин.
Часть третья
БЕРЛИН
18-20 августа 1991 года
Макс сидел за рулем «Даймлера», отделанного по кузову мореным дубом. Клаксон звучал как приглушенный звук трубы. Макс был прекрасно настроен, словно они были на веселой прогулке и мысль о поездке втроем принадлежала ему.
Немецкий пейзаж скрывался за серой завесой дождя. От сидевшей впереди Ирины исходило ощутимое тепло. Она оперлась спиной о дверцу, чтобы включить в разговор Аркадия или, похоже, исключить из него Макса.
— Выставка тебе понравится. Работы русских художников. Некоторые из них ни разу не выставлялись в Москве, во всяком случае, для широкой публики.
— Каталог составила Ирина, — вставил Макс. — Она по праву должна быть там.
— В нем только о происхождении полотен, Аркадий, но сама живопись действительно прекрасна.
— Разве критикам дозволено употреблять термин «прекрасный»? — спросил он.
— В данном случае, — заверила она его, — можно сказать, что она безупречна.
Аркадий с наслаждением узнавал об этой другой стороне ее жизни, сочетающей свежие знания и суждения. Теперь и он был мастером своего ремесла, что касается умения вытягивать сети и шкерить рыбу. Почему бы ей тогда не быть знатоком искусства? Макс, кажется, тоже гордился ею.
Сидя позади, он не мог сказать, где они пересекли не существующую теперь границу с Восточной Германией. Там, где дорога сужалась, они ехали медленнее из-за неожиданно выныривавших из тумана сельскохозяйственных машин. Когда дорога освобождалась, они снова мчались вперед, словно все трое находились в пузырьке воздуха, несущемся в дождевом потоке.
Было ощущение, что в сложившейся ситуации события на время отложены (отчасти благодаря самообладанию Макса). Аркадий размышлял о том, что Макс хотел убить его в Москве, а вместо этого позволил ускользнуть в Мюнхен. Он был уверен, что Макс желал его смерти в Мюнхене, а вышло так, что везет его в Берлин. С другой стороны, Аркадию было не достать Макса. Что он мог выставить против него? На каком основании? Он даже не мог задавать вопросы, не опасаясь обвинений со стороны Ирины в том, что он снова использует ее в своих целях, чтобы не потерять второй раз.
— Поскольку Ирина занята, — сказал Макс, — позвольте мне показать вам город. Бывали в Берлине раньше?
— Когда служил в армии. Его часть располагалась там, — ответила за Аркадия Ирина. Он удивился, что она это помнит.
— Чем занимались? — спросил Макс.
Аркадий ответил:
— Прослушивал переговоры американского командования, переводил их советскому командованию.
Ирина заметила:
— Как и ты на Радио «Свобода», Макс.
Она все чаще отпускала саркастические замечания в адрес Макса, и стенки их воздушного пузырька сотрясались от смеха, но шикарная машина все же принадлежала Максу, и они ехали, куда их вез он.
— Я покажу вам новый Берлин, — заверил он Аркадия.
Когда они поздно вечером добрались до города, дождь перестал. Они въехали на Авус — старинный скаковой круг в Берлинских лесах, потом направились прямо на Курфюрстендамм. В отличие от однородного изобилия мюнхенской Мариенплатц, Ку'дамм представляла собой хаотическое смешение западногерманских магазинов и восточногерманских покупателей. Толпы в полинявшей социалистической одежке квартал за кварталом кружили вокруг витрин с шелковистыми итальянскими шарфами и японскими фотоаппаратами. На лицах — напряженно-кислое выражение бедных родственников. Промаршировала группа бритоголовых в кожаных куртках и сапогах. Уличные фонари висели на вычурных столбах времен нацизма. На столах торговали кусками Стены, с надписями и без надписей.
— Здесь ужасно, кругом беспорядок, но он живой, — заметила Ирина. — Поэтому рынок произведений искусства всегда был здесь. Берлин — единственный интернациональный город в Германии.
— Среднее между Парижем, Москвой и Стамбулом, — вставил Макс.
Он указал на стоящий в переулке лоток с развешанной военной формой. Аркадий узнал серые борта и голубые погоны шинели полковника советских военно-воздушных сил. Сам продавец от воротника до пояса был увешан советскими военными медалями и орденскими лентами.
— И вам надо было сохранить свое обмундирование, — заметил Макс.
В Мюнхене Стас заставил Аркадия взять у него сотню марок. Никогда еще Аркадий не был богаче и никогда не чувствовал себя беднее.
Они проехали мимо освещенных прожекторами руин церкви Памяти кайзера Вильгельма. Позади вырисовывалась стеклянная башня, увенчанная эмблемой «Мерседеса». Макс свернул с бульвара и направился по темной магистрали вдоль канала. Несмотря на это, внутренний компас Аркадия начал действовать. Они еще не доехали до Фридрихштрассе, а он уже совершенно определенно знал, что они находятся в восточной части Берлина.
