Ларри Бейнхарт - Библиотекарь или как украсть президентское кресло
Победительница президентской гонки, женщина, которая получила большинство голосов и избирателей и выборщиков, женщина, которая однажды могла стать главнокомандующим сухопутных, воздушных сил и флота, то есть армии, в десять раз превосходившей армию любых десяти стран мира, сейчас располагала только одним солдатом, и она отдала этому солдату приказ — раздобыть оригиналы всех сделок Стоуи с выборщиками и все прочие бумаги, которые могли быть полезны в деле. Она сказала, что годятся только оригинальные документы и ничто иное, и что нам надо поторопиться, потому что господа заговорщики очень скоро уничтожат их, если они хоть что-то соображают.
Ниоб — это Ниоб. Она бы пошла за ними одна и пешком, она бы пошла за ними даже голой, поползла бы на четвереньках, если бы они её избили. Она бы пошла за ними при любом раскладе. А значит, мы идём с ней.
Я начал говорить, что это не место для подобных разговоров, но тут официантка принесла кофе. Женщины со мной согласились, но сию же секунду обсуждение продолжилось. Мы не могли не говорить за едой, но шёпотом, как будто каждого из нас распирало изнутри, и он просто не мог молчать.
— Труднее всего пробраться внутрь, — рассуждала Ниоб. — Свои 237 акров Стоуи огородил как какой-то английский замок, стены там в десять футов и сложены из камня. Через равные промежутки — камеры, по верху битое стекло. Помню, там ещё было две проволоки, одна подключена к сигнализации и реагирует на прикосновение, вторая — старая — просто колючая проволока. Внутрь можно попасть через три входа, две пары ворот обычно закрыты, их открывают, только если об этом условиться заранее. Через них возят лошадей и всё необходимое для них. На третьих воротах стоит вооружённая охрана, там установлены камеры, связанные напрямую с окружным отделением полиции.
— Нет, — не согласился я, — труднее всего будет, когда мы уже окажемся внутри. Внутри есть швейцар, горничная и охрана. У него там целая гвардия постоянно обитает. Интересно, сколько всего человек постоянно находится в доме? Человек 10? 15?
— Мне надо только попасть внутрь, за остальное не волнуйтесь.
— Почему это?
— Меня там все знают. Алан меня обожает, и это тоже все знают. Так что если меня кто-нибудь и увидит, он решит, что так и надо.
— А если Джек ему расскажет? — спросила Инга.
— Не расскажет. Во-первых, он и подумать не может, что мне удалось сбежать от Паркса. Зачем ему рассказывать о ком-то, кто, как он думает, давно уже…
— …мёртв, — закончила за неё Сьюзи.
Ниоб молчала. Она повела головой из стороны в сторону, как это иногда делают актёры, и решительно подытожила:
— Он ничего не скажет, потому что эта история его не сильно красит. Ты не смог справиться с собственной женой? А как же ты тогда собираешься справляться с чем-то более важным? Мужская психология. Меня могут остановить только на воротах — обычно ребята всегда звонят в дом и спрашивают, ждёт ли хозяин кого-то или сверяются со списком гостей.
— Я пойду с тобой, — решила Инга.
— Нет, — отрезала Ниоб, — я иду одна.
— Не идёшь, — вмешался я.
— Почему?
— По двум причинам. Во-первых, ты не знаешь, что именно надо искать, во-вторых, ты не знаешь, где искать и провозишься с этим слишком долго.
— Эта первая или вторая причина?
— Первая. Вторая это то, что я знаю, как пробраться внутрь.
— Ты?
— Ну… вылез же я как-то, — улыбнулся я.
— И как?
— Это не очень легко. Мы полезем с этой стороны, значит, нам потребуется лестница.
— Нельзя просто прислонить лестницу к стене, наверху проволоки и чувствительные элементы.
— Со стороны дороги в Жемчужной лощине есть большое дерево. Лестница должна быть футов пятнадцать длиной, может, даже в двадцать. С лестницы мы сможем перебраться на большую ветвь, которая проходит прямо над забором, а там слезть уже будет несложно.
— Жемчужная лощина далеко от дома.
— Мили две.
— Ночью, по лесу…
— Но так можно попасть на ту сторону.
— Ладно, я справлюсь.
— Мы справимся.
— Нет, не мы. Инга, например не сможет проползти по ветке.
— Ещё как смогу! Я всю жизнь занимаюсь туризмом. И в горах бывала. Старый человек не значит мёртвый. Я тебе скажу, я посильнее многих хиленьких парней буду!
— Нет, Инга, — отрезала Ниоб. — И Дэвид останется здесь.
Инга начала возмущаться, но Ниоб не обратила на это никакого внимания.
— Как только его заметят, они отключат сигнализацию и вызовут полицию и ребят из Министерства внутренней безопасности, которые будут стрелять моментально, как только его увидят.
Инга схватила со стола мобильный Ниоб, закрыла глаза, как будто бы пыталась вспомнить номер телефона, и стала нажимать на кнопки. Мы моментально замолчали и стали наблюдать за тем, что же она делает.
— Алана, пожалуйста. Скажите, что это Инга Локисборг, он меня знает… Привет, Алан, да-да, это именно я. Решила вот, наконец, позвонить тебе… Если ты не ждал, что я позвоню, зачем сам звонил?… Я наконец-то решила побывать у тебя в гостях… Сегодня… Потому что сегодня мне так хочется, а завтра может расхотеться… Да жди потом хоть до самой смерти, что я позвоню!.. Прекрасно, я подъеду к 10… Ну, не знаю, успею ли я к 9:30, но я постараюсь.
Инга нажала на отбой и бросила на нас победный взгляд:
— Ну, вот я и в доме.
— Я ничего не понимаю, и думаю, никто из присутствующих здесь тоже ничего не понимает.
— Он мне много раз с тех пор звонил. Все эти 42 года он звонил. Если у меня стоял автоответчик, он всегда оставлял свой телефон. Сегодня у меня впервые за много лет появилась причина позвонить ему самой.
— А зачем он тебе звонил?
— Это вы у него спросите.
— Ну, он тебе это как-то объяснял?
— Алан — известный болтун.
— И всё же?
Инга вздохнула.
— Он говорил, что любит меня, во всяком случае тогда, много лет назад, любил. Иногда он говорил, что хочет дать мне денег, чтобы хоть как-то скрасить мою жизнь. Или предлагал дать денег библиотеке. Мне иногда кажется, что он даже несчастную Элайну взял к себе потому, что это был мостик ко мне. Нет, даже не кажется, я это точно знаю, он мне сам говорил.
— Сам?
— Ну, я сама с ним не говорила, он оставил сообщение, сказал, что у него есть прекрасная библиотека, и что у него куча денег, как будто мне есть какое-то дело до него вместе со всеми его деньгами! Я думаю, что он взял к себе тебя, Дэвид, отчасти и потому, что знал, что я рано или поздно об этом услышу. Помнишь, я предупреждала тебя? Он злой. И, кроме того, он проклят. Думаю, именно-то поэтому он и звонит. Он верит в моё проклятие.
— Ну, конечно же, — я улыбнулся.
— Несомненно, верит, — голос Ниоб звучал серьёзно, казалось, что для неё всё теперь имеет смысл.
— Ну, может… — согласилась Сьюзи.
— Хотите верьте, хотите нет. Я ведь даже сама не уверена, действительно ли я тогда прокляла его. Проклятия — это такая странная вещь… Мы же всё-таки в 21-м веке живем. Но то, что я тогда что-то такое говорила, это точно. Может, он действительно думает, что все его неприятности пошли оттуда.
Он питается таблетками и рядом с ним постоянно доктора. Он не знает покоя, он не спит по ночам, — вдруг почти пропела она. Интересно, не эти ли слова она сказала ему 42 года назад? — А самое плохое — он не женат.
Женщины одновременно кивнули — это и впрямь было настоящим проклятием.
— Он до самой своей смерти не будет знать, любит ли его хоть кто-то по-настоящему, просто ради него самого, а не ради его денег. У него нет настоящих друзей. У него нет любимой жены. А хуже всего — у него нет ни сына, ни дочки. Когда он умрёт, его род прервётся. Некому унаследовать его миллионы. Когда он умрёт, его сейчас же забудут, как будто его никогда и не было на свете.
— О, как… Что ж, это много объясняет, — согласился я. — Итак, ты можешь пробраться в дом. Если я тебе скажу, что и где искать, ты сможешь это сделать?
— Нет. Если ты прикажешь, да, я попробую, но сомневаюсь, что у меня получится. Я могу его отвлечь, могу, например, оставить открытой дверь или окно. А вы, если уж вы такие все из себя спортивные и обожаете лазать по деревьям, лезьте через стену и идите через лес. А, забыла ещё сказать, у него в 10 какая-то важная встреча, так что он будет занят.
— Если, конечно, встреча не в библиотеке.
— Ну, если будет нужно, я останусь и дождусь конца встречи, и… я скажу, что буду ждать его в библиотеке, в конце концов, я же библиотекарь.
— Думаешь, он согласится?
— Он верит в проклятие.
— А ты веришь? Веришь, что действительно прокляла его?
— Не важно, во что я верю. Важно, во что верит Алан Стоуи. А верит он в деньги. Он верит в них настолько крепко, что даже когда дело доходит до того, что нельзя купить, до любви, веры, здоровья, счастья, он ищет этому какое-то объяснение. И поэтому, когда он не может купить тот или иной участок потому, что другой застройщик первым положил на него глаз или потому, что тот готов заплатить больше, он думает, что ему препятствует сама судьба. Препятствует, потому что он проклят.
