Йен Фишер - Ночной консьерж
Она вдруг поняла, что впервые после прилета идет по Москве без сопровождающих. Впервые одна в этом городе. И город показывает ей себя как товар на прилавке, для которого важно произвести хорошее первое впечатление. Чтобы продать себя. И возможно, у нее больше не будет возможности вникнуть в этот город и его обитателей. Кристина замедлила шаг и, сощурившись, принялась вглядываться в лица прохожих.
Люди спешили, не обращая на нее никакого внимания. Сосредоточенные, похожие на пружины, которые сжались еще в детстве и никак не могут распрямиться. Время идет, они ржавеют, теряют упругость, но по-прежнему сжаты и, кажется, уже никогда не вытянутся. Никто не улыбался. Случайно встретившись с ней взглядом, прохожие спешили отвести глаза.
Кристина смутилась. Должно быть, после всего пережитого она выглядела несколько дико, и встречные, отводя взгляды, таким образом намекали ей об этом. Мужчины, источающие агрессию или апатию. И женщины, несущие свою усталость, как вечернее платье, в котором им сегодня идти на бал. «Светские горгульи» – так Серж говорил о каких-то своих клиентках. В этом городе – везде одни крайности и контрасты. И в архитектуре, и в людях.
Кристина ускорила шаг. Она вдруг почувствовала, что ей хочется поскорее уйти с этой улицы. Даже в самом неприглядном ресторанном интерьере ей сейчас хотелось оказаться больше, чем здесь. «Город хорош, когда прогулка по нему доставляет удовольствие», – вспомнила Кристина слова одного монаха, который учил ее радоваться жизни. «Город существует и пригоден для жизни, когда по нему хочется гулять, – перефразировала она его мысль для себя. – Иначе это – всего лишь рабочий офис, в котором люди еще вынуждены спать».
Огромные серые коробки с окнами нависли с двух сторон, сдавливая сознание. Как защитная реакция, в памяти всплыли улицы других городов, по которым она гуляла. Барселона, Париж, Берлин, Прага. Нигде она не чувствовала себя такой беззащитной, раздавленной и потерянной, как здесь, в центре Москвы. Кристина машинально ускоряла шаг до тех пор, пока до нее не дошло, что она бегом несется по широкому тротуару, под косые взгляды прохожих и гудки автомобилей.
Она бежала и чувствовала, как город-хищник гонится за ней – не потому, что ему что-то от нее нужно. Просто этот город не может по-другому, он нуждается в свежей крови, в жертвенной плоти, такой у него инстинкт.
* * *
Она вошла в кафе, предварительно отдышавшись снаружи. Кима и его длинноногой подружки еще не было на месте. Кристина поморщилась, поймав себя на том, что при мысли об импозантном и атлетичном Киме в ней шевельнулись подавленные простые инстинкты. Конечно, рядом с такими парнями всегда будут вышагивать ходульной походкой бесконечной длины ноги. А контакта с тонкой, быть может, самой родственной душой не произойдет, потому что эта тонкая душа по злому умыслу природы находится в слишком упитанном теле.
Кристина вздохнула, но сил, а главное, желания пожалеть себя не было. Она заказала латте, терамису и отправилась в дальний угол за компьютер. Первым делом, войдя в Сеть, проверила сообщения на «Фейсбуке». Есть! Пять сообщений. Четыре – порожняк, приглашения на вечеринки, которые она никогда не посетит. Одно – от Кевина Смита. Наконец-то! Что сообщает верный адмирал ее сетевой флотилии?
Это был пост на ее последний запрос: «Хенрик Ольгрем? Что-нибудь? Точнее – все, что вы о нем знаете! Плиз!» В письме не было текста, только несколько ссылок. Кристина перешла по одной из них на блог какого-то папарацци. Фотограф смаковал гомосексуальную тему. Он не подглядывал и не обличал. Он наслаждался эстетикой. Крупные планы мужских лиц с виртуозным макияжем, которому позавидовали бы голливудские гримеры. Прически, водруженные на головах, как соборы Гауди на площадях Каталонии. Длинные пальцы с тщательно наманикюренными ногтями.
Кристина снова подумала о Ганди и внутренне сжалась. Возможно, этот фотограф сам был геем. Снимки выдавали его. Вряд ли гетеросексуал станет с таким наслаждением ловить в кадр объятие, шепот в ухо, переплетенные в танце мускулы, нежный мужской поцелуй. Определенно, фотограф – гей, а его подиум – маленькие гей-бары, скорее всего на окраинах. Какой это город? Или – разные города? Кристина бывала вместе с Ганди во многих гей-барах Стокгольма, но ни один интерьер с фото не показался ей знакомым.
Зато на одной из фотографий мелькнуло знакомое лицо. Кристина поперхнулась кофе. Старый Хенрик Ольгрем улыбался затянутому в черную кожу юноше улыбкой, не оставляющей места для сомнений. Ольгрем – гомосексуалист?..
Кристина вдруг поняла, что абсолютно ничего не знает о человеке, который качал ее на своих коленях, когда ей было три года. Действительно, Ольгрен был для всех воплощением самоотверженной работы. Он появлялся в офисе «Ларсен груп» раньше утренней смены охраны, а когда последний сотрудник компании покидал рабочее место, то мог видеть свет в его кабинете.
Никто никогда не говорил и даже не сплетничал о личной жизни помощника Свена Ларсена, и Кристина вдруг поняла, что никогда не была у него дома. И никогда ничего не слышала о его семье. Так выходит, Хенрик Ольгрем – гей? По его поведению этого никогда нельзя было сказать. Впрочем, от стариков трудно ожидать откровенного мачизма. Все они немного манерны и женственны. И хоть гомофобия никогда не входила в число ее недостатков, Кристина была поражена простым фактом: Хенрик Ольгрем – гей.
Она обдумывала это, продолжая открывать фотографии в блоге. Хенрик мелькнул еще на паре снимков. Сомнений не осталось. Помощник отца был неслучайным гостем в этих заведениях. И довольно популярным. Вокруг него всегда клубились подтянутые юноши с алчными ртами. Попадались симпатичные. Эх, если б не… Стоп! Кристина обмерла. На секунду ей показалось, что мир рухнул и она падает в глубокую, бесконечную пропасть. Несется вниз головой, обдирая кожу и распугивая воплями подземную нечисть. Пальцы задрожали и перестали слушаться девушку. Усилием воли она заставила себя сжать «мышку» и увеличить очередной фотоснимок. На нем Хенрик обнимал молодого парня. Старческая рука легла на цыплячью шею высокого худощавого юноши, одетого в обтягивающий полосатый блейзер. Синеватые губы старика тянулись к свежей коже, к молодому лицу, на котором выделялся длинный заостренный нос. Отношения, связывающие этих двоих, были очевидны и недвусмысленны. Влажная пелена накатила на глаза и размыла фокус. Но даже сквозь водопад слез Кристина отчетливо видела, что юноша в полосатом блейзере – ее верный и преданный друг. Ганди.
* * *
Когда Серж вошел в интернет-кафе, там уже не было свободных мест. Студенты, приезжие, гастарбайтеры, транзитные пассажиры, самая разнообразная публика будто нарочно ждали наступления вечера, чтобы засесть за переписку, игры и флирт в Сети. Все эти занятия заливались литрами кофе. Люминисцентное освещение и всхлипывающие то тут, то там саундэффекты придавали заведению образ маленького космического челнока, затерянного в черной дыре.
Серж застыл в нерешительности. Разглядывая клубы табачного дыма, он нехотя признавался себе, что боится. Пятки щекотал страх. В эту секунду он понял, что все чувства, которые были пережиты им за последние дни – растерянность, паника, тревога и то, что он принимал за страх, – все они были лишь прелюдией к настоящему страху. К тому, который накрыл его сейчас. Влажный, липкий, заполняющий тело ватой, отнимающий фантазию, парализующий.
Сначала была тревога, что он войдет и не застанет никого в условленном пункте сбора. Ведь слова Романова, сказанные два часа назад в рабочем кабинете писателя Булгакова, могли быть очередным блефом, преследующим новую коварную цель, о которой Серж даже не догадывается. А если капитан не врал? Сможет ли Кристина выдержать еще одну правду о своем отце? Мысль, что девушка, с которой он провел последние сутки, могла знать об отце-похитителе, на секунду пришла в голову Сержа, но он тут же отогнал ее с отвращением.
«Ее отец, Свен Ларсен заказал нам похищение Мансура».
Эти слова капитана Романова пробили глубокую брешь в картине реальности, которую Серж рисовал для себя.
Не обращая внимания на то, как шокировала собеседника новость, Романов в своем прежнем деловито-циничном стиле продолжил говорить о сотрудничестве:
– Мне необходима твоя помощь. Тебе нужен Мансур и личная безопасность, мне нужен Казбеков. Полковника надо представить широкой публике. Со всеми регалиями и послужным списком. Любое обвинение без железобетонных доказательств он оспорит. Заявит, что это – провокация, навет, клевета, подстава.
– Когда меня нанимают, мне обычно выплачивают аванс. – Серж совладал с собой и теперь говорил спокойно и деловито. – Как я могу помогать вам, когда вы ничем не закрепили мое доверие? Слова не в счет.
