Лев Пучков - Солдатский талисман
— Ну ты ж, нах, не все спросил, что хотел, — побуравив меня глазами, констатировал атаман. — Спрашивай дале. Пока у нас с тобой не будет полной ясности, ничего, нах, не дам. Для ча те бензин?
— От Ильи «Нива» осталась, — глядя в пол, сообщил я. — Вполне справная машина, гонять вовсю еще можно. Без дела стоит гниет. Хочу пацанов поучить с техникой обращаться. Сашко вон — совсем взрослый…
— Сашко с десяти лет машину водит, — не моргнув, глазом отмахнулся от моего наивного вранья атаман. — Илья, царствие небесное, приучил — большой дока был… Ты дело говори, нах, сказки ночью будешь Таньке рассказывать. И не играйся со мной, нах, а то я тебя уже любить перестаю!
— Да я не играюсь, — с горечью воскликнул я. — Думаешь, большое удовольствие сидеть здесь, тебе мозги пудрить? Это, во-первых, не моя тайна. И второе — если я тебя посвящу в нее, то подвергну огромной опасности не только твою жизнь, но и жизнь всех твоих близких.
— От чеченов? — презрительно скривился атаман.
— В смысле — «от чеченов»? — не понял я.
— Опасности от кого? От чеченов?
— А-а, вон что… Да нет, как раз наоборот. Как раз от своих же братьев-славян. Тут затронуты интересы таких сил, что глазом моргнуть не успеешь — всю станицу на тушенку пустят.
— Во как! — буркнул атаман и, нахмурясь, уставился на мои руки, задумчиво постукивая четками по столешнице. Удивил. Почему-то предполагал я, что этот отчаянный рубака очертя голову нырнет в чужую, завораживающую своей неведомостью, опасную тайну. Дерзко бросит, наподобие авантюристки Элен, что-нибудь типа «подвергни меня, подвергни!».
С минуту подумав, батько сходил к двери, проверил, нет ли во дворе посторонних, вернулся на свое место у стола и, размашисто перекрестившись на темные от времени образа в красном углу, пообещал:
— Вот те крест, Антоха, — никому ни слова. Можешь считать, нах, ничего и не говорил никому. Лады?
— То есть, если меня спросят под угрозой немедленной смерти, знает ли еще кто-нибудь об этой тайне или нет, я могу с уверенностью ответить «нет», — уточнил я, пристально глядя атаману в глаза. — И не ошибусь. Так?
— Точно так, нах, — подтвердил атаман. — Я тебя слушаю.
— У меня была команда, — тщательно подбирая слова, начал я. — Несколько человек, славяне. Очень опытные люди, асы войны. Мы промышляли в ЗОНЕ: уничтожали караваны, минировали тропы, дороги, провоцировали конфликты между преступными группировками, физически устраняли наиболее активных командиров так называемых «индейцев», проводили многоплановые спецоперации и так далее… Мы развлекались не сами по себе: нас держала солидная столичная «крыша», которую весьма устраивала наша деятельность в ЗОНЕ… Достаточно?
— Дале давай, — потребовал атаман, уставившись на меня с каким-то нездоровым интересом, внезапно проснувшимся в его больших серых глазах. — Чего на полпути стал?
— Переходим к изюминке. — Я заговорщицки подмигнул собеседнику и шепотом спросил:
— Не передумал? Самое время все взвесить и отказаться. Хватит тебе и того, что знаешь, чем занималась моя команда.
— Давай уж, — обреченно махнул рукой атаман и на всякий случай вновь перекрестился:
— Вот те крест — никому…
— Верю, — проникновенно сказал я. — Только вот поверят ли другие в случае чего, не знаю. Не гарантирую. Но — слушай. В один прекрасный момент мы, как и водится в таких случаях, скурвились слегка. То есть взяли левую работенку за хорошую оплату…
Тут я намеренно прокашлялся, беря таким образом паузу. Атаман заинтересованно приподнял правую бровь, отложил четки в сторону и втиснул ладони меж задницей и табуретом, всем своим видом выражая живейшее внимание.
— Подрядились убрать одну лихую семейку в ЗОНЕ, — продолжил я. — За два «лимона» баксов. Ну, убрали. А дядя, который заказ делал, платить не захотел. А решил всю мою команду ликвидировать. Как крайне нежелательных свидетелей. Но мы так вот запросто ликвидироваться не стали, потому как опытные чрезвычайно и повышенную тягу к жизни имеем. Я, как видишь, жив-здоров. А если взять меня за пример, вполне логично предположить, что кое-кто из моей команды тоже остался в живых. И обитает где-нибудь в ваших краях… Ну вот — вся тайна. Конкретизировать не буду, и так много сказал.
— Слыхали мы про вас, нах, — с уважением посмотрел на меня атаман и уточнил:
— Ну, когда вы еще вовсю шуровали в ЗОНЕ, нах. Каких только небылиц про вас не плели! Если только это действительно вы были… Так ведь год прошел. Не поздновато хватился, нах?
— Так ведь вот он — я, — в тон ответил я, бия себя ладонью в грудь. — Жив-здоров. Почему бы и не поискать?
— А когда мы тебя у чекистов отбили, они, нах, выходит, тебя той самой семейке продать намылились? — вдруг не совсем кстати вспомнил атаман. — Ну, которую вас в расход вывести наняли?
— Вы удивительно догадливы, коллега, — сонным голосом подтвердил я. — Но это уже другая история. Об этом откровенничать мы не договаривались. Бензин дашь?
— Ну, нах, дела… — покрутил головой атаман. — Тебя прям вот так бери, нах, да книгу пиши. Человек-загадка, нах… А как чекисты на тебя вышли?
— А как насчет бензина? — напомнил я. — Эти чекисты еще те жулики, с ними разбор еще впереди. Ты мне так и не ответил по поводу бензина.
— А я думал, приживешься ты у нас, — неожиданно накуксился атаман. — Принял тебя, как брата родного, нах. Самую лучшую бабу в станице тебе выделил! А ты?
— А что я? — удивился я. — Я что — куда-то собираюсь? Я все — записной реестровый казак войска Терского, Антон Иванов собственной персоной, из Литовской ни ногой…
— А на хера тебе тогда твоя команда? — напористо поинтересовался атаман. — Чем тебе у нас не живется? Службу никакую с тебя не требуют, нах, лежи себе, как сыр в масле, нах! На хера, нах, на жопу приключения искать?!
— А, вон оно что! Ну-ну… — я быстренько нырнул в неглубокий кладезь своей педагогической практики, отыскивая аллегорию попривлекательнее да подоходчивее. — А ты, атаман, до девяносто третьего года кем был?
— Я-то? — удивился неожиданному повороту мой хитроумный собеседник. — Ну, бригадиром. Бригадиром каменщиков. Почитай, каждый второй дом в Литовской вот этими самыми руками выложен. — Тут он горделиво протянул мне свои могучие грабли, способные с одинаковым успехом тесать камень и держать тяжелый пулемет. — Да не только в Литовской — я по всему району… А тебе что до моей профессии, нах? Мы сейчас речь о тебе ведем, нах! Ты давай не перескакивай, нах, прямо иди!
— А вот ты представь себе, что тебя в соседнем районе подрядили с бригадой авралом на майские праздники дом сложить, — коварно предложил я. — И посулили за аккордную работу кучу всяких благ: сказочные премиальные, досрочно наряды позакрывать, ну, чего там еще вам в те времена могли посулить?
— Цементу, кирпича белого… ну, много чего еще, — настороженно буркнул атаман. — Ты дело говори!
— Представил, значит? — обрадовался я. — Ну-ну… И вот вы вкалывали, как папа Карло, с зорьки до заката, в то время как остальные станичники почти декаду напролет водку жрали, баб драли да песняка давили… И десятого мая, утречком, красавец домище стоит, готовый. Принимай, любуйся. И вы с бригадой гордые вокруг ходите, локтем друг друга пихаете — ай да мы! Ай да мастера! Представил?
Атаман кисло ухмыльнулся и почесал затылок, отводя взгляд, — понял, видимо, к чему я клоню.
— А потом приехал подрядчик, или кто там еще — кто дом заказывал. Да не один, а с артелью бугаев раскормленных. И вместо обещанных благ да похвальбы безмерной взяли колья и ввалили вам пи…лей по первое число. И несли на пинках до околицы, да при этом приговаривали: вот вам плата за все, мазурики, а появитесь еще в нашем районе — вообще похороним… — Вот так беспощадно расправился я с предполагаемой бригадой атамана и вкрадчиво поинтересовался напоследок:
— Ну и что ты после этого будешь с тем подрядчиком делать? Зацелуешь в попу до одури?
— Херню какую-то несешь, нах! — смутился атаман. — Слушать противно, нах! Да такого сроду быть не могло, нах! Чтобы с мастеровыми, да так…
— Ага, я херню несу! — жестко оборвал я собеседника. — С мастеровыми, значит, таким вот образом никак нельзя. А с ратными людишками — что ж, запросто… Ты действительно недопонимаешь или просто неловко прикидываешься? Нет, я очень добрый и покладистый — но атавистическое чувство мести мне присуще вполне. Если не в крайней степени… Да я уважать себя перестану, если не сделаю все, чтобы найти свою команду и примерно наказать негодяя! И заметь — вопрос о моем перемещении не стоит. Как жил у вас, так и буду жить, мне просто нужно довести до конца это дрянное дельце — вот и все… Опять помолчали.
