Сидни Шелдон - Пески времени
В 9.15 утра над территорией тюрьмы появился вертолет. С обеих сторон на нем было написано «Ла Пренса» – название самой известной ежедневной испанской газеты.
На крыше тюрьмы были установлены два зенитных орудия. Дежурный лейтенант, взмахнув флажком, дал пилоту предупредительный знак. Вертолет продолжал кружить. Офицер взял полевую рацию.
– Господин начальник, над нами вертолет.
– Есть какие-нибудь опознавательные знаки?
– Нам нем написано «Ла Пренса», но краска выглядит свежей.
– Сделайте предупредительный залп. Если не подействует – сбивайте.
– Слушаюсь.
Он кивнул стрелку.
– Пальни рядом.
Снаряд пролетел в пяти ярдах от вертолета. Им было видно испуганное лицо пилота. Артиллерист перезарядил орудие. Вертолет резко взмыл ввысь и исчез в мадридском небе.
«Какого черта они еще придумают?» – подумал лейтенант.
В одиннадцать часов утра в комнату для посетителей тюрьмы вошла Миган Скотт. Она выглядела бледной и осунувшейся.
– Мне нужно встретиться с начальником тюрьмы Гомесом де ла Фуенте.
– У вас назначена встреча?
– Нет, но…
– Простите, но сегодня утром начальник никого не принимает. Если вы позвоните ему днем…
– Скажите ему, что это Миган Скотт.
Он посмотрел на нее внимательнее. «Так это и есть та богатая американка, которая пытается освободить Хайме Миро. Я был бы не прочь позабавиться с ней пару ночей».
– Я сообщу о вас начальнику.
Через пять минут Миган уже сидела в кабинете де ла Фуенте. С ним было еще с полдюжины человек из тюремного начальства.
– Чем могу быть вам полезен, мисс Скотт?
– Я бы хотела встретиться с Хайме Миро. Начальник тюрьмы вздохнул.
– Боюсь, что это невозможно.
– Но я…
– Мисс Скотт, нам всем хорошо известно, кто вы. Уверяю вас, мы все были бы рады помочь вам, если бы могли, – с улыбкой сказал он. – Мы, испанцы, очень отзывчивый народ. К тому же мы сентиментальны, и время от времени мы не против закрыть глаза на некоторые правила и установки. Но, тут улыбка исчезла с его лица, – не сегодня, мисс Скотт. Сегодня особенный день. У нас ушли годы, чтобы поймать человека, с которым вы хотите встретиться. Так что сегодня – день, когда мы обязаны следовать всем правилам. Хайме Миро теперь встретится только с Богом, если у него он есть.
Миган подавленно смотрела на начальника тюрьмы.
– Но можно… можно мне хоть взглянуть на него?
Один из заместителей, тронутый страданием, написанным на ее лице, хотел было что-то сказать, но сдержался.
– К сожалению, нет, – ответил де ла Фуенте.
– Можно я напишу ему несколько слов? – произнесла она сдавленным голосом.
– Стоит ли вам писать покойнику? – Он посмотрел на часы. – Ему осталось жить меньше часа.
– Но ведь он подал апелляцию. Разве она не будет рассмотрена судейской коллегией?
– Они проголосовали против. Мне сообщили об их решении пятнадцать минут назад. Миро отказано в обжаловании приговора. Казнь состоится. А теперь, с вашего позволения…
Он поднялся, все встали. Обведя глазами комнату, Миган посмотрела на холодные беспощадные лица и содрогнулась.
– Да простит вас Господь, – сказала она.
Они молча смотрели, как она поспешно вышла из комнаты.
***За десять минут до полудня дверь камеры Хайме Миро открылась, и в нее вошли начальник тюрьмы Гомес де ла Фуенте в сопровождении двух своих помощников Молинаса, Арранго и врача Мигель Анунсьон. В коридоре стояли четыре вооруженных охранника.
– Пора, – сказал начальник тюрьмы.
Хайме поднялся со своей койки. Он был в наручниках, его ноги были закованы в кандалы.
– Я надеялся, вы задержитесь.
Он держался с таким достоинством, что де ла Фуенте невольно восхищался им.
«В другое время и при других обстоятельствах мы могли бы стать друзьями», – подумал он.
Тяжело переставляя закованные в кандалы ноги, Хайме вышел в пустынный коридор. По обе стороны от него встали охранники и Молинас с Арранго.
– Меня ждет гаррота? – спросил Хайме.
Начальник тюрьмы кивнул.
– Гаррота.
Невероятно мучительная, бесчеловечно жестокая смерть. Хорошо, что казнь состоится в изолированном помещении, а не на виду у людей и прессы. Процессия двинулась по коридору. Было слышно, как на улице толпа скандировала: «Хайме!… Хайме!… Хайме!…» Тысячный хор голосов звучал все громче и громче.
– Они взывают к тебе, – сказал Педрос Арранго.
– Нет. Они взывают к себе. Они взывают к свободе. Завтра появится другое имя. Пусть я умру, но неизбежно придет кто-то другой.
Миновав две автоматические системы безопасности, они подошли к расположенному в конце коридора небольшому помещению с зеленой железной дверью. Из-за угла появился священник в черной сутане.
– Слава Богу, успел. Я пришел совершить последний обряд.
Когда он направился к Миро, два охранника преградили ему путь.
– Простите, отец, – сказал начальник тюрьмы. – Никому не разрешается приближаться к нему.
– Но я…
– Если вы хотите отпустить ему грехи, вам придется сделать это через закрытую дверь. Отойдите, пожалуйста.
Один из охранников открыл зеленую дверь. Внутри, возле привинченного к полу стула с толстыми ремнями для рук, стоял человек огромного роста, с лицом, наполовину скрытым под маской. В руках он держал гарроту.
Начальник тюрьмы кивнул Молинасу, Арранго, врачу, и они зашли в комнату вслед за Хайме. Охранники остались в коридоре. Зеленую дверь закрыли на засовы.
Молинас и Арранго подвели Хайме к стулу. Они сняли с него наручники и пристегнули его к сиденью, затянув на его руках толстые ремни. Доктор Анунсьон и начальник тюрьмы де ла Фуенте наблюдали за этим. Сквозь запертую тяжелую дверь было едва слышно монотонное бормотание священника. Посмотрев на Хайме, де ла Фуенте пожал плечами.
– Это не столь важно. Бог все равно поймет, что он говорит.
Сзади к Хайме подошел великан с гарротой в руках.
– Хотите, чтобы вам закрыли лицо? – спросил Гомес де ла Фуенте.
– Нет.
Взглянув на великана, начальник тюрьмы кивнул. Подняв гарроту, палач наклонился над Хайме.
Стоявшим за дверью охранникам были слышны крики толпы на улице.
– Знаешь, – тихо сказал один из них, – я бы очень хотел сейчас быть там на улице с ними.
Через пять минут зеленая дверь открылась.
– Принесите мешок для тела, – сказал доктор Анунсьон.
В соответствии с инструкцией тело Хайме Миро было тайно вынесено с черного хода тюрьмы. Мешок бросили в кузов ничем не приметного фургона. Но как только он выехал за территорию тюрьмы, толпа, словно притягиваемая каким-то волшебным магнитом, подалась вперед.
– Хайме!… Хайме!…
Но крики стали уже приглушеннее. Мужчины и женщины плакали, а их дети с удивлением смотрели, не понимая, что происходит. Проехав сквозь толпу, фургон наконец выехал на шоссе.
– Боже мой, – проговорил шофер. – Просто какое-то наваждение. В этом парне, должно быть, что-то было.
– М-да. И тысячи людей это тоже понимали.
***В два часа пополудни того же дня начальник тюрьмы Гомес де ла Фуенте и два его помощника Хуанито Молинас и Педрос Арранго вошли в кабинет премьер-министра Мартинеса.
– Хочу поздравить вас, – сказал премьер-министр. – Казнь прошла удачно.
– Господин премьер-министр, мы пришли не для того, чтобы принимать ваши поздравления, – сказал начальник тюрьмы. – Мы подаем в отставку. Мартинес в изумлении уставился на них.
– Я… Я не понимаю. В чем?…
– Это вопрос гуманности, ваше превосходительство. Мы только что смотрели, как умирал человек. Возможно, он и заслужил смерть. Но не такую. Это… это бесчеловечно. Я больше не хочу принимать в этом участие. И мои коллеги испытывают те же чувства.
– Может, вам стоит еще подумать? Ваши пенсии…
– Мы должны считаться с нашей совестью.
Начальник тюрьмы де ла Фуенте протянул премьер-министру три листка бумаги.
– Вот наши заявления об отставке.
***Поздно вечером того же дня фургон пересек французскую границу и направился к деревушке Бидаш неподалеку от Байонны. Он остановился возле опрятного деревенского домика.
– Приехали. Давай выгружать тело, пока оно не начало смердеть.
Дверь открыла женщина лет пятидесяти.
– Привезли?
– Да, мадам. Куда вам это… его положить?
– В гостиную, пожалуйста.
– Хорошо, мадам. Я бы не стал долго тянуть с захоронением. Понимаете, о чем я?
Она смотрела, как двое мужчин внесли мешок и положили на пол.
– Спасибо.
– Не за что.
Она немного постояла, глядя на отъезжавший фургон.
Из соседней комнаты вышла еще одна женщина. Подбежав к мешку, она торопливо расстегнула его.
На них с улыбкой смотрел Хайме Миро.
– А знаете, – сказал он, – от этой гарроты моей шее действительно не поздоровилось бы.
– Что будем пить, красное вино или белое? – спросила Миган.
