Линдси Фэй - Прах и тень
— Ах вот как, — улыбнулся я.
— Да, я действительно была на грани помешательства. Но он очень помог мне.
И тут я порадовался про себя, что она взглянула не на доктора Эгера, а на Стивена Данлеви — открыто и определенно.
Держа шляпу в руке, я объявил:
— Хотел лишь поприветствовать вас. Холмс с радостью узнает, что мисс Монк в добром здравии.
— Он по-прежнему живет в одной квартире с вами? — спросил доктор.
— Пока да, — ответил я. — Но собирается съехать.
— Думаю, он так и поступит, — заверил меня доктор Эгер. — Но у него останется превосходный лечащий врач.
С непонятным мне самому раздражением глядя на свою входную дверь, которая вовсе этого не заслуживала, я повернул ключ в замке. В этот вечер я вовсе не рассчитывал добиться откровенности от Холмса, погруженного в черную меланхолию и, к моему величайшему огорчению, поддерживающего свое существование чаем, табаком и наркотиками. Едва я успел открыть дверь в нашу гостиную, как споткнулся о ногу инспектора Лестрейда, который явился чуть ранее и сидел напротив Холмса с наигранно веселым видом.
— Выглядите гораздо лучше, чем когда я видел вас в последний раз, и я искренне этому рад! — воскликнул он, тряся мою руку.
Холмс помахал нам из своего кресла и бросил изящным жестом спичечный коробок чопорному, как всегда, инспектору.
— Сигары на приставном столике, виски в графине.
— Благодарю вас.
— Значит, вы были там в ту ночь? — напомнил я Лестрейду.
У меня оставались вопросы, и я желал их задать, не смущаясь присутствия Холмса. Лучше уж выяснить все у инспектора, чем заставлять своего друга вновь переживать мучительные воспоминания, спрашивая, как нам все же удалось спастись.
— Конечно, — с готовностью ответил Лестрейд. — К тому времени как прибыла пожарная команда, мистер Холмс перенес вас и мисс Монк во двор. Там вы были в безопасности — по крайней мере, временно. Потом вас двоих отвезли в лондонскую больницу. Мистер Холмс предупредил полицию, что рядом со зданием лежит труп. Констебли немедленно вызвали меня, и я был совершенно ошеломлен, обнаружив, что это тот самый человек, которого мы разыскивали всю предыдущую ночь.
— Я прочитал, что он пострадал при взрыве.
— Именно так, — прокашлялся инспектор. — Мне удалось быстро отправить этого изверга в морг. Коронер не собирался оспаривать мое мнение, что при взрыве осколки стекла нанесли Беннетту смертельные раны. Конечно, мы продолжаем расследование убийства.
Холмс, который до этого разглядывал плед из медвежьей шкуры, увидев испуг на моем лице, живо подал голос со своего кресла:
— Речь идет не о вас, мой дорогой Уотсон. Впрочем, это едва ли следует считать обычным убийством. Лестрейд говорит о Мэри Келли.
— Да, понимаю, — сказал я с облегчением.
— Трудно вести следствие по этому делу, зная, что вы уже послали ее убийцу в ад, — безмятежно сказал Лестрейд, потягивая бренди. — Но обязанность Скотланд-Ярда — внушить жителям Лондона чувство безопасности.
— Это трудное дело, не завидую вам, — мрачно сказал сыщик. — Нужно, чтобы прошло какое-то время: лишь тогда люди поверят, что Потрошителя больше нет.
— Напротив, на этот счет в Скотланд-Ярде ходят слухи: мол, Шерлок Холмс не стал бы без причины входить в горящее здание.
Мой друг, казалось, растерялся.
— Эта идея несет в себе большую потенциальную опасность.
— Если вы думаете, что я буду бороться с этими сплетнями, разочарую вас, — сказал Лестрейд. — Я сталкиваюсь по работе со многими инспекторами. Они полагают: если им известно что-то об этом деле, я у них в кармане. Я, конечно, ничего им не сказал. Но если они вдруг выскажут предположение, что именно вы, мистер Холмс, покончили с этим выродком, я, возможно, дружески подмигну им и пожму руку.
Мой друг негодующе привстал в кресле.
— Послушайте, мистер Холмс, взгляните на ситуацию хоть на минутку с моей точки зрения. Мы знаем, что Беннетт ненавидел полицию и те принципы, которым она служит. Каким бы безумцем ни был Беннетт, он совершал невероятно изощренные злодеяния, выставляя полицейских идиотами, уж не знаю почему. И надо сказать, он преуспел бы в этом, если бы не вы, мистер Холмс. У меня нет на этот счет ни малейших иллюзий. Вы блестяще выполнили свою работу, и чем больше людей в Скотланд-Ярде догадаются об этом, тем лучше. Весь Лондон у вас в неоплатном долгу, и я не ударю палец о палец, чтобы сохранить это в тайне.
— Правильно! — воскликнул я.
Лестрейд встал.
— Мы, инспекторы, сами взяли на себя обязанность вручить вам знак нашей признательности. Конечно, ваш старый портсигар достаточно хорош, но, надеюсь, и этот вам послужит.
Мой друг открыл маленькую коробку, которую передал ему Лестрейд. Внутри лежал красивый серебряный портсигар с монограммой Холмса, под которой была выгравирована надпись: «С уважением от Скотланд-Ярда, ноябрь 1888 года».
Холмс слегка приоткрыл рот, но не произнес ни звука.
— Спасибо, — наконец выдавил он.
Лестрейд кивнул.
— Для нас большая честь сотрудничать с вами, мистер Холмс. Что ж, я сказал все, что хотел. Мне пора идти.
Инспектор решительно направился к двери, но у входа остановился:
— Надеюсь, к вам можно будет обратиться, если произойдет что-нибудь из ряда вон выходящее?
— В последнее время я был не слишком склонен браться за какие-либо дела, — задумчиво сказал мой друг, — но сами знаете: если будет нужна помощь, обращайтесь.
Лестрейд улыбнулся.
— Я всегда говорил: ваше главное достоинство состоит в том, что вы иногда ненароком натыкаетесь на истину… Что ж, уже поздно. Не смею вам больше докучать.
Он уже вышел за дверь, когда мой друг позвал его:
— Лестрейд!
Голова инспектора вновь появилась в дверях:
— Да, мистер Холмс?
— То дело об ограблении дома в Хаунслоу: совершенно очевидно, что там не было кражи со взломом. Вам следует арестовать племянника.
Инспектор буквально расплылся в улыбке.
— Я дам знать кому нужно. Спасибо за совет. Доброй ночи, мистер Холмс.
Детектив поднялся с кресла и отодвинул занавеску на полукруглом эркере. Воздух за окном был бодрящий и чистый, ветер стих. Холмс взглянул на меня:
— Как вы посмотрите на прогулку по Лондону?
Я осторожно улыбнулся:
— Мы будем гулять молча или обсуждать каждого пешехода?
— Оставляю это на ваше усмотрение.
Я обдумывал предложение Холмса.
— Ваши умозаключения всегда представляют для меня величайший интерес.
— В таком случае мне не остается ничего другого, кроме как оттачивать свои навыки.
— Надеюсь, ужин на двоих предусмотрен?
— Почему бы и нет? Если согласны, жду вас внизу. «Потемки, ад, кентавры, серный камень преисподней».[39]
— Мой дорогой друг, вряд ли Шекспир предназначал эти слова для описания вида из нашего окна. В конце концов, он не имел возможности любоваться этим пейзажем.
— Думаете, нет? — улыбнулся Шерлок Холмс. — Тогда вам придется делать это вместо него, тем более что и вы имеете явную склонность к трагическому. Дайте мне знать, когда сочините еще что-нибудь замечательное. Пойдемте, друг мой.
И он спустился вниз по ступенькам.
Выражение признательности
Прежде всего, мне хотелось бы поблагодарить своих родителей, Джона и Викки Фарбер, чей интерес к литературе вообще и к тайнам Шерлока Холмса в частности привел к тому, что я набралась дерзости сочинить эту историю. Их заслуга также состоит в том, что благодаря их невероятно доброму отношению ко мне я имею наглость думать, будто способна сделать все, что бы ни задумала. Важную роль в моем становлении сыграл также мой покойный дядя Майкл Доббинс, который однажды дал десятилетней девочке свой экземпляр «Приключений» и «Возвращения» в твердом переплете из красной замши. Мне очень не хватает дяди, и я помню о нем.
Заслуга в появлении «Хореографа боя» и «Президента департамента любви ко всему, что пристойно» принадлежит Джонни Фарберу. Брат — мой первый редактор и сотрудник, я ему обязательно заплачу́, чего не могла позволить себе раньше. Всем сердцем благодарю своего нынешнего редактора Керри Колен и весь коллектив издательства «Саймон энд Шустер», включая Викторию Мейер, — благодаря их таланту появилась эта книга. Керри разбила вдребезги мои смутные представления о том, что такое редактор. Она была неизменно доброжелательна, но требовательна. Я не могла и мечтать о более чутком и нелицеприятном руководителе.
Увлеченность работой Дэна Лазара — это золотой стандарт для всех агентов. Не знаю, спит ли он когда-нибудь, а если и спит, то не больше, чем Шерлок Холмс. Джош Гетцлер из литературного агентства «Райтерс Хаус» был первым, кто положил глаз на мою книгу и у кого появилось желание что-нибудь с ней сделать. Они оба были невероятно добры ко мне, а Дэн — так тот просто заслуживает медали.
