Уильям Райан - Пропавшая икона
— Ты даже не представляешь, как тебе повезло, Королев. Ежов хотел, чтобы всех, кто был связан с этим делом, расстреляли, — в целях чистки кадров. И если бы я верил в Бога, то сказал бы, что он на твоей стороне. Ты знаешь, что произошло? Сталин гулял в кремлевском саду, когда в воздухе поднялся надувной колхоз. Это его развеселило. Вот и все. Если бы он был в другом настроении, или Грегорин побежал в другую сторону, или солдаты смогли удержать канаты, или если бы произошло еще что-то — или не произошло! — тебя бы уже не было в живых. И меня, скорее всего, тоже.
Королев попытался представить, как смеется Сталин при виде надувной деревни, плавающей в воздухе над Москвой, но у него ничего не получилось.
— Тебе еще повезло, что ее не отнесло ветром к площади, — продолжил генерал, — иначе он вряд ли бы обрадовался.
Королев кивнул, вспоминая, как во время празднования девятнадцатой годовщины Октябрьской революции над Москвой эскадрон за эскадроном пролетали бомбардировщики, демонстрируя мощь Советского Союза. Какое-то время Попов и капитан сидели молча, раздумывая о превратностях судьбы.
— А что стало с деревней? — спросил Королев.
— Пришлось простреливать фигуры, чтобы вышел воздух. Но один надувной дом все-таки унесло ветром. Говорят, он летит в сторону Финляндии.
— Интересно, долетит или нет, — сказал Королев, вспоминая о планах Грегорина пересечь границу.
У входа в церковь послышался оживленный шум, и они повернулись, чтобы посмотреть, что там происходит. Королев сразу узнал Родинова и сначала решил, что это на него так отреагировала толпа, но потом заметил рядом с ним человека маленького роста. Он шел с важным видом, что несколько контрастировало с его мелкой фигурой. Из-под военной фуражки выглядывало костлявое лицо комиссара государственной безопасности Ежова. Его желтые зубы обнажились в улыбке, однако глаза оставались стеклянными. Все поднялись, но Ежов махнул рукой, давая знак, что можно сидеть. Это был жест Сталина — скромный, но властный.
Родинов наклонился к Ежову и что-то прошептал ему на ухо. Комиссар кивнул и присел на стул рядом с хорошенькой брюнеткой в траурном одеянии. К ним подошел какой-то человек, и у Королева мурашки побежали по коже, когда он узнал Бабеля. Писатель кивнул ему и — капитан готов был поклясться! — подмигнул жене Ежова. Родинов подошел к столу, установленному у гроба усопшего, достал из кармана лист бумаги и принялся его разворачивать. На нем был новый костюм — похоже, он купил его специально для похоронной церемонии.
— Товарищи, — начал полковник, поднимая голову, — спасибо, что вы пришли сюда сегодня, чтобы проводить в последний путь верного комсомольца и советского гражданина Ивана Ивановича Семенова. Я благодарю вас от лица всей его семьи, его товарищей и его друзей комсомольцев.
Кто-то всхлипнул, и Королев обернулся. Это была убитая горем женщина средних лет. У нее было заплаканное лицо, в чертах которого читалось сходство с Семеновым. Не дай Бог ему самому пережить похороны сына!
— Что еще добавить о нашем дорогом товарище? Он был грамотным человеком, прилежным работником в деле строительства Советского Союза, хорошим комсомольцем, который жил настоящей жизнью и искренне верил в победу интернационального социализма.
Послужной список Семенова оказался довольно длинным. Длиннее, чем можно было предположить. Родинов наконец закончил, сложил бумагу и кивнул парням из почетного караула. Те растерянно посмотрели друг на друга, и один из них с нерешительным видом взялся за крышку гроба. Родинов снова кивнул головой, на этот раз с явным раздражением. Дрожащими руками комсомольцы закрыли сосновый гроб, оставляя Семенова в вечном одиночестве.
Глава 27
Парни из почетного караула крепко держались за борта грузовика, трясущегося по неровной дороге. Люди на улице останавливались, когда мимо провозили гроб с чекистом. Кто-то снимал шляпу, а несколько человек даже перекрестились. Но большинство с нескрываемым любопытством провожали взглядом кортеж из блестящих черных машин. Королев невольно улыбнулся. Секретные похороны большевистского героя, за которыми наблюдал весь город…
Ежов не поехал на кладбище. В какой-то момент его машина свернула в сторону и повезла комиссара к другим, более важным делам. Из нескольких сотен людей, которые пришли в церковь попрощаться с Семеновым, до кладбища дошли человек восемьдесят, не больше.
Однако на кладбище появились и новые лица. Немного в стороне от всех стоял Шварц, а у самой могилы Королев заметил Валентину Николаевну, Шуру и жену Бабеля. Интересно, а где Наташа, которая почти не говорила после того, что произошло два дня назад? Валентина Николаевна выглядела спокойной. Королев сотни раз проклинал себя за тот ужас, который привнес в их жизнь. Чекистов в военной форме не наблюдалось, поэтому среди пришедших проститься не было того напряжения, которое чувствовалось в церкви. Женщины, не стесняясь, рыдали, кто-то поддерживал мать Семенова, утешая ее.
Пришел черед Попова выступить с речью. Он встал на месте священника у изголовья могилы и отдал какие-то указания почетному караулу. Они подложили под гроб широкие длинные полотна и по сигналу генерала начали медленно его опускать. Когда гроб с телом Семенова оказался в могиле, Попов заговорил:
— Жизнь продолжается, товарищи, и мы всего лишь маленький отрезок в истории человеческой эволюции. Если мы хотим почтить нашего погибшего товарища, то должны продолжать его дело ради светлого будущего пролетариата. Так будем же верны этому делу! Мы должны быть готовы отдать свою жизнь за товарищей, как товарищ Семенов отдал свою. Память о нем всегда будет жить в наших сердцах. Мы закончим то, что он и многие другие, отдав свою жизнь за революцию, закончить не успели. Он был одним из нас, и мы будем двигаться к цели, имея перед глазами этот самоотверженный пример.
Голос Попова звучал как набат, жестко и мягко одновременно, и в нем даже проскальзывали интонации священника. Когда генерал закончил, Королев заметил, как кое-кто из присутствующих перекрестился.
Он оглянулся. У него за спиной стоял Шварц.
— Добрый день, Джек, — сказал Королев.
— Алексей, мне очень жаль Ваню. Он был отличным малым.
— Да, он и вправду был хорошим парнем. Вы должны быть ему благодарны. — И в ответ на недоумение в глазах Шварца объяснил: — Если бы не он, Грегорин пошел бы в «Метрополь». А он был явно не в духе — решил, что вы обвели его вокруг пальца. Что это вы украли икону.
Все обстояло не совсем так, но Королев хотел посмотреть на реакцию Шварца. Но американец и бровью не повел — во всяком случае, капитан не заметил и тени замешательства на его лице. И уже одно это говорило о том, что ему есть что скрывать.
— Икону?
— Да ладно, Джек. Если бы я хотел причинить вам вред, вы бы уже сидели на Лубянке. А туда, скажу я вам, лучше не попадать.
Шварц незаметно огляделся, словно опасаясь, что его сейчас схватят.
— Не знаю, о чем вы говорите. Вы поэтому сегодня оставили сообщение в гостинице? Чтобы еще раз расспросить меня?
Лицо Шварца оставалось спокойным. Наблюдая со стороны, можно было подумать, что они скорбят за ушедшим из жизни Семеновым.
— Мои вопросы не носят официальный характер, Джек. Но если человека за неделю собирались убить столько раз, сколько меня, но почему-то оставляют в живых, это заставляет задуматься. И я обязан Ване тем, что имею теперь возможность докопаться до истины.
— Вы думаете, я могу вам в этом помочь?
— Назовем это интуицией следователя. Вы сами сказали, что ехали в поезде из Берлина с Нэнси Долан. А покойный полковник Грегорин пытался продать икону, прибегнув к вашим услугам. В некотором смысле вы являетесь связующим звеном между актерами, которые разыгрывали эту драму. Вы и икона. Я не удивлюсь, если окажется, что вы шурин Коли Графа. — Шварц с равнодушным видом пожал плечами. — И вы спрашивали меня об иконе. Будь я на вашем месте, — Королев задумчиво посмотрел на Шварца, как бы примеряя себя на его место, — я бы тоже в первую очередь задал этот вопрос.
— Вы знаете, где икона, Алексей? — сухо спросил Шварц.
«Он что, шутит?»
— Нет, Джек. Но мне кажется, я быстро ее найду, если позову пару десятков милиционеров и они перевернут все вокруг вас вверх дном. Вы этого хотите?
— Насколько я понимаю, у меня возникли проблемы с завтрашним отъездом.
— Так вы от нас уезжаете? Любопытно. Зачем вам уезжать, если остается надежда купить икону? Я думал, вы живете на проценты от сделки. Или я ошибался? Даже маленький процент от такой суммы, как миллион долларов, стоит того, чтобы немного подождать.
Шварц нахмурился.
— Вы хотите денег, Алексей?
— Денег? Нет, Джек. Вы неправильно меня поняли. Коля Граф прав — я не тот советский гражданин, каким себя считал, но я не продажный. Мне просто нужны кое-какие ответы. Для себя. И тот факт, что вас сейчас не допрашивают более жесткие, чем я, люди, доказывает, что я не собираюсь предавать дело огласке. К тому же, как видите, поисками иконы уже никто не занимается.
