Патриция Хайсмит - Игра на выживание
— Все барахло здесь… Подождите. Может быть, узнаете что-нибудь. Алехандро отбросил в сторону несколько скомканных рубашек. — Вот это, например! — Он поднял руку с зажатым в кулаке небольшим предметом.
Теодор взглянул и тут же ощутил пронзительную, щемящую боль в груди.
— Это же вещь Лелии! — воскликнул Рамон и протянул руку, чтобы дотронуться, как если бы не верил в то, что это не сон и не мираж.
Это было то самое ожерелье из обсидиана, отнесенное Теодором в починку, то самое, которое она так часто одевала, что смотреть на него было все равно, что видеть живую Лелию — отполированный кулон овальной формы, тонкие черные пластинки, соединенные между собой золотыми звеньями. Алехандро вынул из кармашка на крышке чемодана ещё несколько вещей, и Теодор подошел поближе, спотыкаясь и неловко оттирая Рамона в сторону, чтобы прикоснуться к кусочку красной ленточки, ластика для цветных карандашей и нескольких простых карандашей, что прежде всегда лежали в расписанной глиняной плошке на книжной полке.
— И её ключи, Рамон… это же её ключи, — проговорил Теодор, крепко сжимая их в кулаке. — Ну и как, ты все ещё уверен, что он не заходил в её квартиру?
— А вот это? — Алехандро протянул записную книжку Рамона, из которой вылетело и упало на пол несколько визитных карточек.
Но Рамон все ещё неотрывно глядел на ожерелье, сжимая его дрожащей рукой.
— А это? Это и есть то самое кашне. — Алехандро держал его в руке светло-голубое кашне в тонкую полосочку алого цвета. Пересекаясь, полоски образовывали большие квадраты. Яркая и весьма приметная вещица.
Теодор почти не сомневался в том, что видит это вещь впервые. Он оглядел кашне с обеих сторон, надеясь найти бирку или хоть какой-нибудь ярлычок, и даже понюхал его, но оно не пахло ничем, кроме шерсти.
— Что это?
В ответ Алехандро лишь пожал плечами и улыбнулся.
— Это он тоже нашел у неё в квартире. И кто-то заплатил.
Интересно, думал Теодор, какой нормальный человек станет носить такое кашне?
Но тут раздался пронзительный вопль, похожий на женский визг.
Теодор выскочил из каюты. Рамон находился на носу лодки. Он стоял, возвышаясь над Инфанте, и изо всех сил молотил его кулаками, а Мигель безуспешно пытался его оттащить. Юнец отчаянно извивался, пытаясь вырваться, но Рамон приподнял его и швырнул в угол, туда, где нос лодки начинал сужаться, и при этом раздался треск, похожий на треск костей лопающегося черепа. Мигель обеими руками вцепился Рамону в руку, и в следующий момент — Теодору показалось, что он видит это в замедленной съемке — Рамон замахнулся свободной рукой, а затем резко выбросил её вперед. Послышался громкий всплеск, и, перелетев через борт, Мигель оказался в воде, а в воздух взметнулся фонтан брызг. Теодор стоял, сжав кулаки — в одном были зажаты ключи, а в другом — кашне.
Тяжело дыша, Рамон взглянул в его сторону. Это был взгляд безумца.
— Он мертв? — спросил Теодор.
Услышав это, Рамон резко развернулся, и словно одержимый вцепился в ворот рубашки Инфанте, одним резким движением поднимая его с палубы и встряхивая, отчего ткань с треском порвалась, обнажая впалую мальчишескую грудь. Рамон успел ударить его ещё раз, прежде, чем тот снова рухнул на палубу.
— А вот это, сеньор? Взгляните на это! — донесся с кормы крик Алехандро, и обернувшись, Теодор увидел у него в руке ту самую большую фотографию Лелии из его дневника — теперь она была порядком обтрепана и развевалась на ветру бумажным флажком. — Linda mujer,[52] — заметил Алехандро.
Теодору показалось, что у него подкашиваются ноги, и ему вдруг стало трудно дышать. Он видел, как из воды показалась голова Мигеля, который в следующий момент развернулся, возвращаясь вплавь к лодке, и при этом с его физиономии не сходило горестное выражение.
— Рамон, он мертв? — снова спросил Теодор, увидев, что Рамон стоит на коленях, склонившись над Инфанте, словно слушая, не бьется ли у того сердце. А затем, подойдя поближе, он увидел, что взгляд Рамона прикован к маленькому серебряному крестику, покоившемуся на смуглой груди и ослепительно сверкавшему на солнце.
Рамон закрыл лицо руками и тихо заскулил.
Содрогаясь от омерзения, Теодор положил ладонь на грудь Инфанте. Ему показалось, что он чувствует, как под пальцами бьется сердце, хотя, возможно, это был всего-навсего его собственный пульс. У Инфанте были выбиты зубы, изо рта текла кровь, и казалось, что он находится на последнем издыхании. Кровью окрасился и черный пушок над верхней губой.
Он застонал.
— Сальвадор, чье это кашне? — спросил Теодор. — Сальвадор…
— Тео, ты был прав, — прошептал Рамон, все ещё не отнимая рук от лица. — И вот теперь я убил его!
— Он не умер. Сальвадор — кашне — кто заплатил тебе за него? — Он наклонился пониже, поднося ухо к окровавленным губам Инфанте.
Он шептал что-то о Dios,[53] снова и снова повторяя это слова. Невидящий взгляд был устремлен в небо. Затем его губы перестали шевелиться.
Алехандро подошел и наклонился, упершись руками о колени и тоже принимаясь разглядывать Инфанте.
— Ну надо же! Un catolico. Un esplendido catolico![54] — Он усмехнулся, а затем протянул свою грубую ручищу и приложил её к груди пониже креста. Все ещё жив. Матерь Божья, а это отродье, оказывается, не так-то просто убить!
Вымокший до нитки Мигель тем временем уже стоял на палубе, отсмаркиваясь и отплевываясь от воды.
— Он мертв? — спросил он, нетвердо покачиваясь и с явным трудом удерживая равновесие.
— Нет. Еще дышит, — отозвался Алехандро.
Мигель шагнул к Инфанте. Его лицо было искажено злобной гримасой.
— Меня это не касается, он мне здесь больше не нужен! Надоел, козел! Схватив Инфанте за горло, он с силой ударил его головой о палубу — это было отточенное движение опытного рыбака, убившего таким манером не одну тысячу рыб.
Это случилось неожиданно, как раз в тот момент, когда Теодор выпрямился и разогнул спину, а Рамон отнял руки от лица. Увидев в следующее мгновение, как тело отрывается от палубы, Теодор подскочил к Мигелю и схватил его за руку.
— Прекратите! Что вы делаете?
Мигель вывернулся, освобождаясь от хватки Теодора, сам, однако, при этом не выпуская из рук бесчувственного тела, которое он держал за штаны.
— Это моя лодка, и пассажиров здесь выбираю я сам! — Он собрался бросить свою ношу за борт, и тогда Теодор ударил Мигеля в челюсть.
Мигель покачнулся и наверняка снова свалился бы в воду, если бы только Алехандро не успел его поддержать. Алехандро рассмеялся.
Теодор перевернул безвольное тело на спину. Кровь, вытекавшая из раны на голове, заливала черные волосы, придавая им пугающий красный оттенок. Он попробовал нащупать сначала пульс, затем сердце.
— Теперь он мертв, — объявил Теодор. Подняв глаза, он поймал на себе испуганный взгляд Рамона.
— Вот и славно, — хмыкнул Алехандро.
— Выкинь его с моей лодки к чертовой матери! — взревел Мигель, надвигаясь на него.
Теодор обнял Рамона за плечи, так как у того был такой вид, как будто он собирается сам броситься за борт и утопиться. Одной рукой Рамон закрывал лицо. Он плакал навзрыд.
— Там уже ничего нельзя было поделать, Рамон… ничего, — тупо проговорил Теодор и взглянул на Мигеля как раз в тот самый момент, когда он широко размахнувшись, с легкостью выкинул труп за борт. послышался громкий всплеск.
— Слава Богу, отделались! — вздохнул Алехандро и сунул в рот сигарету. — Паскудный он все-таки был щенок! — добавил он, обращаясь к Теодору и качая головой в подтверждение собственных слов.
Конечно, слава Богу, подумал Теодор. Теперь Мигель сможет прибрать к рукам все, что осталось от денег Инфанте.
— И весь этот хлам…, - пробормотал Мигель, направляясь к корме.
— Ром, — обратился Теодор к Алехандро. — У вас, случайно, рома не осталось…
Алехандро вскинул грязный палец, словно вспомнил что-то очень важное, а затем расплылся в улыбке и отправился за бутылкой.
— И это! — донеслись с кормы вопли Мигеля, метнувшего за борт пару брюк. — И это… — пустая бутылка полетела следом. Мигель больно ударился головой о низкую притолоку двери каюты и чертыхнулся.
— Нет, только не это! — сказал Теодор, бросаясь к нему. Он крепко схватил Мигеля за запястье. — Отдайте это мне!
Мигель разжал кулак, выпуская карандаши, красную ленточку, и другой рукой швырнул за борт какую-то одежду.
От рома Рамон отказался, он попросил воды. У Мигеля воды не было, или же, возможно, он из вредности не захотел делиться ею с Теодором.
— Проваливайте с моей лодки, вы все! — заорал Мигель.
— Алехандро, а на вашей лодке есть вода? — спросил Теодор.
Алехандро утвердительно кивнул, после чего взял бутылку с ромом и отхлебнул очередной глоток.
