Линда Ла Плант - Вне подозрений
Лангтон моргнул, не понимая, зачем она все это рассказывает.
— Она познакомилась с ним год назад, когда ей было пятнадцать. И у них все серьезно.
— Мойра, прошу тебя, говори по сути и не тяни.
— Ладно. Я была убеждена, что он в чем-то замешан, и поскандалила с нею. Что же, как-то вечером она явилась пьяная в дым и, по-моему, под кайфом, хотя сама это отрицала, а потом сказала, что объелась кокосовыми хлопьями или чем-то вроде того. Ну, их теперь часто подают у них в клубах. Да, а теперь по сути — прошлым вечером она выбралась через окно и отправилась в его клуб. Не возвращалась до трех часов ночи, но я ее ждала…
Лангтон закрыл глаза.
— Тебе нужно, чтобы я тебя пожалел?..
— Нет, послушайте. Вики прокралась домой тайком, в жутком виде, заплаканная и в разорванном топе. И я уже была готова на нее наброситься и отчитать за связь с этим бандитом, но она закричала, что испугалась до полусмерти и что они ездили на прогулку, а потом я увидала у нее на шее жуткую отметину — круглую. Синяк размером с десятипенсовик, может быть, чуть больше.
Лангтон откинулся на спинку стула. Его терпение вот-вот могло лопнуть.
— Я спросила у нее: «Что это? Он тебя ударил?»
— Знаешь, я сегодня тоже поздно лег спать, — перебил ее Лангтон. — Ты когда-нибудь доберешься до сути, Мойра?
Она вплотную подошла к нему.
— Черт возьми, я уже добралась, сэр! Не кричите и послушайте, ладно? И она призналась мне, что он стукнул ее головой о свое колено. А затем зажал ее голову в ногах. А ей всего шестнадцать лет, бог ты мой. И отметина была пурпурно-красной! Какая мерзость! Я спросила: «Он что, хотел тебя трахнуть и поиздеваться?» Но она завопила: «Нет, нет, ничего подобного у меня с ним не было!»
Мойра пригнулась, вытянула шею и показала пальцем место ушиба.
— Вот тут. Вики уверяла, что он ее не бил, а она ударилась о рукоятку машины. Но синяк точно такой, как у Мелиссы Стивенс, и на том же месте. Он сидел за рулем и вел «Мерседес-Бенц» с откидным верхом, «280 SZ». Машина подержанная, грязная, в скверном состоянии, но… с автоматическим управлением.
Только теперь Лангтон пристально, в упор поглядел на нее.
— Одинаковая марка, — убежденно произнесла Мойра. — Может быть, убийца пытался проделать с Мелиссой то же, что и этот проклятый бойфренд с моей дочерью, и начал ее колотить. Но Мелисса сопротивлялась и ударилась шеей о рукоятку.
* * *Лангтон и Мойра изучали доску в ситуационной. Она ткнула пальцем в увеличенную фотографию шеи Мелиссы Стивенс с хорошо видным синяком.
— Клянусь вам, они одинаковые. Вот почему у дочери осталась на шее отметина.
Лангтон повернулся к Майку Льюису.
— У подозреваемого был «Мерседес» с автоматическим управлением?
— Я не знаю.
— Обратись в страховую компанию. Проверь.
— Будет сделано.
Увидев Майкла Паркса, входящего в ситуационную, Лангтон созвал команду и велел всем собраться через пятнадцать минут. Он остановился у стола Анны.
— Вы уже напечатали свой отчет?
— Да, сэр. — Она отдала ему четыре копии.
— Благодарю вас.
Лангтон провел Паркса в свой кабинет и вручил ему отчет Анны.
— Вы сразу поймете, что она немногого добилась, но, когда будете обсуждать этот отчет, не упрекайте ее. Отнеситесь к ней поснисходительнее, ладно? Она перенервничала, и все эмоции у нее на пределе. К тому же она совсем неопытна. Я не могу себе простить, что с самого начала в этом не разобрался. Думал, что у нее солидная подготовка.
— Хорошо. — Паркс кивнул и достал очки, собравшись читать отчет Анны.
* * *Льюис подтвердил, что у Дэниэлса был «Мерседес» с автоматическим управлением. Синяк на шее Мелиссы Стивенс мог появиться во время драки в машине, когда она ударилась шеей о рычаг автоматического переключения скоростей. Если подозреваемый пытался сбросить ее вниз в процессе борьбы, это объясняло, почему на затылке у нее оказалась с корнем вырвана прядь волос. Лангтон извинился перед Мойрой в присутствии всей команды и сказал, что он перед нею в долгу, поблагодарив за удачную теорию.
Мойра кивнула, она была очень довольна собой.
Далее Лангтон сообщил, что они по-прежнему ждут результатов исследования отпечатков пальцев Дэниэлса на бокалах и немедленно сравнят их со следами на рамке фотографии и в квартире Трэвис. Если они совпадут, Дэниэлса можно будет заподозрить во взломе. Этого вполне хватит для его задержания, но Дэниэлс, конечно, начнет нервничать, и его пока что не следует арестовывать. Одна только угроза обвинения во взломе квартиры способна превратить его жизнь в настоящий ад.
В эту минуту в комнате появился Майкл Паркс.
Лангтон рассказал, что предыдущим вечером Анна проделала серьезную работу, и поблагодарил шофера «Мерседеса». Анна раскраснелась от смущения, узнав, что он был специально подставлен полицией. Она почувствовала себя последним ничтожеством еще и потому, что не упомянула в своем отчете о том, как целовал ее подозреваемый, а шофер исправил это упущение. Анна сидела, низко склонив голову, и делала пометки. Она боялась глядеть на Лангтона. Да, она, наверное, просто идиотка: неопытная, некомпетентная и к тому же легкомысленная и расточительная, если даже не поинтересовалась стоимостью всей операции.
Майкл Паркс взял большой лист бумаги и приколол его к доске. Она заметила, что он держит в руках ее доклад, и с ужасом увидела на нем многочисленные пометки и росчерки красным фломастером.
— Я сейчас разберу отчет сержанта Трэвис, пункт за пунктом. В нем показаны классические признаки фенолина, который я называю социопатией. Этот человек, несомненно, социопат. Первый пример: Дэниэлс посылает своего шофера в квартиру Трэвис, а сам ждет в машине, но потом выходит из нее и помогает ей устроиться на заднем сиденье. Он уверяет ее, что возможность остаться с ним наедине исключена, в дороге с ними будет третий человек, шофер.
Анна внимательно посмотрела на Паркса. Да, все верно, именно так она себя тогда и ощущала.
— Подозреваемый звонит по мобильному телефону и одновременно напоминает ей, что она должна выключить свой. Тут можно обнаружить две причины. Первая: он хотел убедиться, что у нее нет контакта со своим руководством. Вторая: ему нужно показать, что он не намерен покидать Англию, пока идет расследование дела об убийстве и его вполне могут обвинить. Он во всеуслышание отказывается лететь в Париж, предпочитая, чтобы ему привезли этот парик в Лондон.
А теперь их приезд в Оперу. Он почти не обращает внимания на журналистов и целиком занят сержантом Трэвис. Отдает билетерше банкноту в пятьдесят фунтов, демонстрируя, как он богат и какая он важная персона. Этот человек — прирожденный актер. Убедившись, что Трэвис в его власти и не станет сопротивляться, он обнимает ее за талию, а потом кладет ей руку на плечо. Он до сих пор не уверен, что у нее нет каких-либо средств связи с полицией, и потому просит ее дать ему вечернюю сумочку. Знакомится с ее содержимым и, убедившись наконец, что там не спрятан микрофон, с облегчением вздыхает, а затем приступает к делу.
Паркс написал на доске:
«У меня могут возникнуть проблемы из-за разговора с вами о ходе расследования».
Он повернулся к собравшимся.
— Трэвис неоднократно повторяет ему эту фразу. Он заверяет ее, что не желает никаких осложнений в связи с их встречей и разговором, и пригласил ее, лишь надеясь на их взаимную симпатию и тесный контакт. А значит, он готов ее поддразнить и выманить нужную информацию. Когда он разыгрывает недоумение по поводу рентгеновских снимков своих зубов, ему превосходно удается роль невинного простачка, которого почему-то преследует полиция.
«Вы можете мне помочь?» — крупными буквами написал на доске Паркс.
— Он один и лишен какой бы то ни было помощи. Поэтому нужна Трэвис. Он все время старается завоевывать ее доверие и расположить к себе. Дважды объясняет ей, что его карьера потерпит крах, если новости о причастности к убийству просочатся в прессу. Он напряжен и чувствует, что над ним нависло обвинение. Тем не менее ему удается выяснить, что полиция отыскала двоих свидетелей. Любопытно, что он не расспрашивает о них подробно и ограничивается двумя-тремя фразами. И, наконец, сосредоточимся на их возвращении домой. Дэниэлс заявляет, что им по пути и он выйдет первым. Учитывая, что он весь вечер вел себя как очаровательный, воспитанный и любезный спутник, это выглядит как-то странно и нехарактерно для него. Но Дэниэлс делает это вполне сознательно, желая, чтобы она почувствовала его такт, а не навязчивость сексуально одержимого будущего партнера. Затем он достает самую крупную козырную карту. И словно вскользь говорит о прошлом, о своем убогом детстве, о голодном мальчишке, живущем рядом с проститутками. Он увлекается рассказом и чуть ли не со слезами рисует Трэвис трагическую картину. Признается, что его жизнь была сущим адом. И она, вполне разумно, дает понять, что сумеет его утешить. Позволяет Дэниэлсу обнять ее, когда он просит его защитить. Обещает ему помочь. Тогда он добавляет, что тоже поможет ей и постарается оказать содействие в расследовании. Представьте себе, с какой заносчивостью он это утверждает!
