Итан Блэк - Мертвые незнакомцы
«Меня нашли!»
Но это оказывается просто мелкое ДТП. В шесть, когда за окном начинает светлеть, Шеска проезжает затор, образовавшийся из-за столкновения двух грузовиков. В половине седьмого он застревает в утренней пробке в туннеле Балтиморской гавани.
– Срочные новости из Нью-Йорка, – говорит диктор, и Шеску захлестывает волна страха: «Грин взорвал бомбу». – «Боинг 737» приземлился за посадочной полосой в аэропорту имени Кеннеди. Никто из пассажиров не пострадал…
Он выключает радио.
К семи туман рассеивается, открывая плотный поток машин в сторону столицы, на юг.
В восемь двадцать Шеска оставляет машину в торговом центре близ Рестона в штате Виргиния. С сумкой на плече он проходит милю – до пригородного поселка.
– Ты ездишь медленнее, чем моя тетушка Марта, – раздраженно произносит Рурк, открывая дверь.
Воорт, думает Шеска, был бы шокирован, если бы узнал о том звонке, но в жизни Джона Шески Ник Рурк больше всех приблизился к тому, что описывается понятиями «друг» или «семья». То, что генерал – его старый наставник – постарался предупредить бывшего подчиненного, одновременно посылая к его дому людей, что он рискнул собственным положением, чтобы поговорить с Шеской, прежде чем его схватить, – выдающееся проявление верности, учитывая, что Шеска все время ему лгал. Рурк понятия не имел, что проект продолжает работать.
– По дороге больше стоял, чем ехал, – отвечает Шеска.
– Ты сохранил проект после того, как мы закрыли его? Скажи правду.
«Правда заключается в том, что я мог бы пренебречь твоим предупреждением и отправиться прямо в аэропорт. Мог бы уже исчезнуть. Но тогда у Грина будет время взорвать бомбу. Лучшее решение было и самым рискованным: подчиниться твоему вызову, солгать о проекте, выяснить, что тебе известно, и решить, можно ли тут чем-то помочь».
Шеска-артист таращится на генерала, разинув рот. К такому разговору он готовился.
– Сохранил проект? – повторяет он. И смеется. – Так вот откуда этот звонок? Я-то думал, что-то серьезное! Мог бы дать мне поспать.
Но Рурк спрашивает:
– Если проект не действует, почему ты так быстро уехал из Нью-Йорка?
– Потому что ты позвонил мне – и только поэтому! Я думал, кому-то стало известно, что такой проект существовал. У тебя есть кофе? Я всю ночь провел за рулем.
Двое мужчин смотрят друг на друга. Каждый из них сильно рисковал. Дружба жива до сих пор, и у Рурка огромные возможности. Но если он решит, что Шеска лжет, того арестуют прямо здесь. Насколько известно Шеске, в подвале дома сидят люди.
Но сейчас Рурк, знаток человеческой природы, говорит только:
– Я хотел поговорить с тобой до того, как приедет детектив, но он будет здесь через несколько минут, потому что ты опоздал.
– Какой детектив?
Рурк улыбается, признавая, что Шеска избежал ловушки.
– Вы знакомы. Поднимайся в портик. Там есть наушники. На заднем дворе установлена прослушка. Ты услышишь все.
– Прослушка?
Замешательство Шески, своего брата-профессионала, Рурк воспринимает как похвалу.
– Часть нашей работы, Большой Парень. Правило округа Колумбия: если не можешь подслушивать врага – подслушивай хотя бы своих. НАОУ устраивает здесь вечеринки. Ты не поверишь, о чем болтают конгрессмены и лоббисты после третьего коктейля, когда считают, что я в доме. Если они хотят урезать нам бюджет, им лучше вспомнить старую цитату из Джона Колдуэлла Калхуна: «Защита и патриотизм взаимосвязаны».
– «А знание – сила». Что бы ты ни услышал обо мне, это неправда.
Рурк холодно улыбается:
– Тогда мы отпразднуем. Но ты чертовски хороший актер, друг мой. Лучше, чем я. Поэтому, когда этот детектив уедет, ты подробно расскажешь мне обо всем, о чем я не обязан беспокоиться. Потом мы вскроем упаковку пива. После втыка, который я получил вчера вечером от министра обороны, можно бы и посмеяться.
И теперь во дворе Рурка Воорт заканчивает рассказ о Мичуме Фрэнке Грине. Он уже рассказал о рисунках, списке, «несчастных случаях», вероятном взрыве.
Разъяренный Шеска думает: «Эти безмозглые копы все на свете перепутали. Они неправильно истолковали улики».
– Собираетесь вернуться в Нью-Йорк? – спрашивает голос Рурка в миниатюрном приемнике в ухе Шески. – Или предпочтете работать в Вашингтоне, с нами?
В комнате складная койка, овальный коврик и письменный стол, а еще мягкое кресло у окна и настольная лампа (в данный момент выключенная). Самая настоящая келья.
Воорт говорит:
– Если вы уже связаны с нашими компьютерщиками, я вернусь домой.
Шеска думает: «Чертов любитель. Неужели не видишь правды, когда она у тебя под носом? Ты даешь Фрэнку Грину „зеленую улицу“».
– Поверьте, как только мы получим доклад, вы тоже его получите. Мы будем рады вашей помощи, – произносит Рурк.
Шеска смотрит вниз из окна портика. Утреннее солнце сияет в белокурых волосах Воорта – эдакий святой в кожаной куртке.
– Вопреки всеобщему убеждению мы не собираем досье на всех граждан, – смеется Рурк.
– Ага, только на половину, а вторая половина работает на вас.
Они уходят за дом, к машине. Затихающий голос Рурка говорит:
– Пока не поговорю с Джоном, мне трудно поверить, что он натворил такое.
И Воорт едва слышно отвечает:
– Когда мы его поймаем, спросите.
Через несколько минут из дома доносится:
– Джон! Спускайся!
«Мы живем во лжи, – сказал Рурк во Вьетнаме. – Ложь помогает людям, но люди не хотят знать, что мы существуем. Они хотят, чтобы мы работали, но при этом им нужно, чтобы мы отрицали сделанное. Они не хотят ответственности – только результатов.»
Теперь ложь привела его сюда, и Шеска опускает из портика складную лестницу. Рурк стоит внизу, как домовладелец, ожидающий, когда специалист закончит обработку дома от насекомых: руки уперты в бока, голова задрана, на лице требовательное выражение. Но что-то изменилось. Чуть-чуть мягче стал взгляд. За вопросом прячется страх. Все так неуловимо, что человек, плохо знающий Рурка, ничего не заметил бы, и это дает Шеске шанс. Еще Шеска понимает, что генерал отстранился. Как и многие другие за прошедшие годы, он хочет, чтобы все как-нибудь рассосалось. И хочет защитить Шеску.
И это желание – лучший шанс для Шески выбраться отсюда.
Самая большая удача может заключаться в мельчайшем изменении. Рурк слишком долго прожил в Вашингтоне. Приходится становиться мягче, когда занят только разговорами.
– Слышно было идеально, – говорит Шеска.
Лестница автоматически поднимается обратно в портик.
– Ну? – спрашивает Рурк.
– Никогда не слышал этих имен.
– Ни одного? И Фрэнка Грина?
– Если хочешь, чтобы мои люди помогли разыскать его, мы охотно подключимся.
Рурк подходит так близко, что их разделяет всего несколько дюймов. Он старается говорить жестко, но Шеска видит внутреннюю уязвимость.
– Я могу быть свидетелем защиты. Могу объяснить обстоятельства.
– Если ты считал, что материалы у меня, почему было не подождать, пока кто-нибудь не обыщет мой дом и не найдет их?
– Потому что они бы ничего не нашли, если бы ты не захотел. И потому что я обязан дать тебе возможность поговорить до нашествия варваров. Устраивайся в гостиной. Я сделаю кофе.
Это означает: «Еще раз обдумай, что говорить».
Но Шеске не надо ничего обдумывать заново. Рурк возвращается, неся две кружки с надписью «Вооруженные силы», в которые налит горячий, пахнущий орехами кофе. В кружку Шески отправятся три ложечки сахара. И чуть-чуть свежих сливок. Рурк знает Шеску, и никакого досье ему не требуется.
– Что случилось с Мичумом? – спрашивает Рурк, усаживаясь.
– Они с Чарли были… это самое. Ты видел рапорт. Они пошли в отель. И погибли при пожаре. Чарли курил и, наверное, уснул.
– Чарли был геем? Неправда.
Шеска пьет кофе, он абсолютно спокоен. Надо только выйти из этого дома – и он будет свободен. Пора перемешать шепотку правды со щепоткой лжи. Сначала ложь.
– Последние месяцы Чарли много экспериментировал.
Теперь правда.
– Он умирал от рака.
Рурк ставит кружку на стол. Шеска кивает.
– Проверь его медицинскую карту. Ему оставалось несколько недель. Наркотики могли убить боль, но она возвращалась. Поэтому он экспериментировал. Хотел все испытать. Съездил в казино в Атлантик-Сити. Попробовал кокаин. Я в это не лез. Мичум был одним из вариантов.
Когда-то – давным-давно – было время, когда он ни за что не смог бы обмануть Рурка.
– А что касается семьи Чарли, то я все устроил. Полностью оплаченные колледжи для детей. Двойная пенсия для жены. Я сделал все, что мог. Между нами говоря, я иногда сомневаюсь, был ли проклятый пожар случайностью. Настоящим гомиком был Мичум, а не Чарли. Может быть, Чарли почувствовал себя униженным. Может быть, у него начались боли. Не хочу знать. Самоубийство означает уменьшение льгот.
