Саймон Бекетт - Шепот мертвых
Я заварил себе кружку чаю и отнес на обеденный стол. В центре стола стояла пустая ваза для фруктов, а в ней клочок бумажки. Я взял ее и увидел, что это записка, которую я написал перед отъездом. «Подтвердить Тому время прилета».
Скатав бумажку в шарик, я бросил его обратно в вазу.
Я уже ощущал, как прежняя жизнь вступает в свои права. Теннесси казался чем-то далеким и давним, воспоминания о залитом солнцем саде, полном стрекоз и трупов, кошмарная сцена в здании скоро покажутся сном. Но пока все это было очень даже реальным.
В «Кедровых высях» было найдено сорок одно тело. Двадцать семь на территории, остальные в спа и процедурных кабинетах. Кайлу была несвойственна дискриминация. Его жертвы были разного возраста, пола и расы. Некоторые были мертвы более десяти лет, и их идентификацией еще занимались. Сохраненные Кайлом кредитки и бумажники несколько ускорили процедуру опознания, но вскоре стало ясно, что тел куда больше, чем удостоверений личности. Среди жертв было много бродяг и проституток, на которых не поступало никаких заявлений, да и вообще — вряд ли их исчезновение кто-то заметил.
Если бы Кайлу не приспичило заявить о себе, он мог бы продолжать свою деятельность до бесконечности.
Но не все жертвы были анонимными. Труп Ирвинга обнаружили в том же помещении, что и Саммер, и среди опознанных всплыли еще три знакомых имени. Один из них — Дуайт Чамберс. Его бумажник и водительское удостоверение лежали в куче на кухне, а труп найден в спа, что подтверждало рассказ Йорка о временном работнике, нанятом в «Стиплхилл».
Второе имя, вызвавшее звон, — Карл Филипс, сорокашестилетний параноидальный шизофреник, пропавший из психиатрической клиники штата более десяти лет назад. Его останки не только были самыми старыми из обнаруженных в санатории, но оказалось, что это его дед основал «Кедровые выси». Филипс унаследовал заброшенную собственность, но не потрудился ею заняться. Так она и стояла, позабытая-позаброшенная, населенная лишь термитами да стрекозами.
Пока Кайл не нашел ей применение.
Но самый большой переполох вызвала третья находка. Водительское удостоверение, найденное на шкафу под фотографиями жертв, принадлежало двадцатидевятилетнему работнику морга из Мемфиса. Его останки были обнаружены в кустах возле пруда и опознаны по зубам.
Его звали Кайл Вебстер.
— Он умер восемнадцать месяцев назад, — сообщила мне Джейкобсен, когда я позвонил ей, узнав новость по телевизору. — Безусловно, будут заданы вопросы, каким образом самозванец смог получить работу в морге, но, если честно, предоставленные им документы и рекомендации подлинные. И внешнее сходство с настоящим Вебстером достаточно большое, чтобы обмануть любого, у кого в распоряжении только старые фотографии.
Я подумал, что это вполне в его стиле. Человек, известный нам как Кайл Вебстер, обожал всякие мистификации. Так что ничего удивительного, что он напялил на себя жизнь одной из своих жертв с той же легкостью, с какой отделял кожу с кистей их рук.
— Но если он не Кайл Вебстер, то кто же? — спросил я.
— Его настоящее имя Уэйн Питерс. Тридцать один год, уроженец Ноксвилла, он работал в морге Нашвилла, а потом Севирвилла, пока не растворился в пространстве два года назад. Но куда интересней его более раннее прошлое. Отец неизвестен, мать умерла, когда он был младенцем, так что его вырастили тетка с дядей. Блестящий ум, отлично учился в школе, и даже подал документы в медицинский колледж. А потом дела пошли под откос. Школьные записи показывают, что, когда ему было семнадцать, он словно утратил всякий интерес к учебе. Не стал сдавать нужные ему выпускные экзамены, пошел работать в семейный бизнес, где и проработал, пока бизнес не развалился после смерти дяди.
— Семейный бизнес?
— Его дядя владел небольшой бойней, специализировавшейся на свинине.
Я прикрыл глаза. Свиньи.
— Тетя осталась его единственной близкой родственницей. Умерла в прошлом году, — продолжила Джейкобсен. — Умерла по естественным причинам, насколько нам известно. Но, полагаю, вы догадываетесь, где и она, и дядя похоронены.
Тут и гадать было нечего.
На кладбище «Стиплхилл».
Джейкобсен сообщила мне и другие сведения. Когда изучили медицинские карты Уэйна Питерса, то обнаружилось, что в подростковом возрасте он перенес несколько операций по удалению носовых полипов. Операции прошли успешно, но неоднократное иссечение привело к состоянию, известному как аносмия. Деталь сама по себе малозначительная, но отвечала на вопрос, заданный Гарднером в спа «Кедровых высей».
Уэйн Питерс был лишен обоняния.
Разыскная операция в «Кедровых высях» еще шла, территорию перекапывали, чтобы убедиться в отсутствии ненайденных жертв. Но моя роль во всем этом закончилась еще в первый день. Теперь там работали не только другие сотрудники Центра криминалистической антропологии — уровень операции означал, что на это дело бросили и региональную Оперативную группу розыска и идентификации жертв при чрезвычайных ситуациях. Они прибыли с передвижным моргом, и меньше чем через двадцать четыре часа после того, как мы с Полом перебрались через забор, в санатории и прилегающей к нему территории кипела бурная деятельность.
Меня вежливо поблагодарили за помощь, сообщили, что свяжутся со мной, если от меня потребуется еще что-то помимо тех сведений, которые я уже сообщил. Пока меня везли между рядами машин телевизионщиков и прессы, столпившихся у ворот санатория, я одновременно испытывал и облегчение, и сожаление. Казалось неправильным вот так бросать расследование, но я тут же напомнил себе, что вообще-то это не мое расследование.
И никогда им не было.
Я был готов задержаться в Теннесси до панихиды по Тому, но мог бы и прилететь на нее позже, если придется. Но этого не понадобилось. Несмотря на все прочие факторы, Том все же умер в госпитале от естественной причины, так что всяких формальностей вроде следствия удалось избежать. Так было лучше для Мэри, хотя у меня оставалось чувство незавершенности. Но какая смерть его не вызывает?
Похорон не было. Том завещал свое тело на медицинские исследования, хотя и не станции. Это было бы чересчур для его коллег. Мэри во время заупокойной службы держалась с достоинством, глаза ее были сухими. Рядом с ней стоял полный мужчина средних лет в безупречном костюме. Я даже не сразу сообразил, что это их сын. Он держался со слегка раздраженным видом человека, у которого есть дела поважней, и когда меня с ним познакомили, его рукопожатие было вялым и неприятным.
— Вы работаете в страховании, не так ли? — сказал я.
— Вообще-то я андеррайтер. — Я не понял разницу, но оно того не стоило, чтобы уточнять. Я попытался еще раз:
— Вы долго пробудете в городе?
Он посмотрел на часы и нахмурился, словно уже куда-то опаздывал.
— Нет, улетаю обратно в Нью-Йорк после обеда. Мне и так пришлось перекраивать график встреч. Это все произошло действительно очень не вовремя.
Я прикусил язык, проглотив готовую сорваться реплику, напомнив себе, что, какой бы ни был, он все же сын Тома и Мэри. Когда я от него отошел, он снова поглядел на часы.
Гарднер с Джейкобсен присутствовали на церемонии. Джейкобсен уже вернулась к работе, перевязка на плече была совершенно незаметна под пиджаком. Гарднер формально все еще оставался на больничном. Он пережил преходящее ишемическое нарушение мозгового кровообращения — микроинсульт — из-за того, что его слишком долго держали в удушающем захвате. В результате у него была небольшая афазия и односторонняя потеря чувствительности, но это временно. Когда я его увидел, единственными заметными последствиями были ставшие еще более глубокими морщины на лице.
— Я в порядке, — сказал он мне немного резковато. — И вполне уже могу работать. Чертовы врачи!
Джейкобсен выглядела еще более неприступной недотрогой, чем обычно. Если не считать того, что она немного берегла левую руку, никто бы и не подумал, что ее ранили.
— До меня дошли слухи, что ей собираются объявить благодарность, — сказал я Гарднеру, пока Джейкобсен выражала свои соболезнования Мэри.
— Этот вопрос на рассмотрении.
— На мой взгляд, она ее заслужила.
Гарднер чуть смягчился.
— По-моему, тоже, коль уж на то пошло.
Я наблюдал, как Джейкобсен беседует с Мэри. У нее была очень красивая шея. Гарднер кашлянул.
— У Дианы сейчас непростой период. Она в прошлом году рассталась со своей любовью.
Это был первый намек на личную жизнь Джейкобсен, услышанный мною за все это время. Я удивился, что Гарднер решил поделиться информацией.
— Он тоже агент БРТ?
Гарднер смахнул невидимую пылинку с лацкана своего мятого пиджака.
— Нет. Она адвокат.
Перед отъездом Джейкобсен подошла попрощаться. Ее рукопожатие было сильным, кожа сухой и теплой. Серые глаза вроде бы чуть потеплели, а может, мне так показалось. В последний раз я видел ее, когда они шли к машине вместе с Гарднером: она — грациозная и подтянутая, он — сутулый и пожилой.
