Третья тайна - Эллиот Кендра

Он взглянул на Саломею. Темноволосая женщина не сводила с него глаз. Выражение ее лица было бесстрастным, однако ноздри раздувались, будто она почуяла что-то мерзкое.

Кристиан почти сразу отвел глаза.

«Саломея — тот самый ребенок, — догадалась Килпатрик. — Она — его сводная сестра».

— Моя мать вела безостановочную кампанию против отца, заливая все вокруг своей ненавистью. Габриэля пичкали этим ядом словно обычной едой. Меня тоже, но мой мозг устроен иначе, чем у него. Габриэль впитывал слова матери как губка, а я просто не обращал внимания на ее враждебность. Даже в детстве я понимал, что в моей душе нет места ненависти. Но мать часто бушевала по поводу «лесной шлюхи», которая совратила нашего отца и разрушила их брак.

По щеке Саломеи скатилась одинокая слеза.

От ее потрясенного вида у Мерси перехватило дыхание.

— Я не знала, — прошептала Сабин.

— Я так и думал, — отозвался Кристиан. — Отец рассказал мне по пьяни. Думаю, потом он все забыл, потому что никогда больше не поднимал эту тему.

— Он всегда был так добр ко мне… И что же он рассказал тебе? — спросила Саломея.

— Этот разговор произошел сразу после того, как я окончил школу. Все это время я держал его в тайне.

— Габриэль уже тогда знал, кто я такая?

Кристиан покачал головой:

— Я почти уверен, что нет. — Он понизил голос: — Габриэль накачал тебя наркотиками не в наказание за то, кто ты есть, а просто потому, что он мерзавец. В том году он проделал это еще с несколькими девушками.

— А ты знал, кто я, в ту ночь, когда оттащил его от меня?

— Нет, — живо ответил Кристиан. — Отец мне позже рассказал.

— Вы о чем вообще? — наконец вмешалась Мерси. Эта парочка болтала, как будто, кроме них, тут никого нет. Прошлое и все такое — это чудесно, но снаружи разъяренный мужчина и две девочки, которых нужно спасти.

Кристиан открыл было рот, но Килпатрик жестом велела ему замолчать.

— Не важно, сейчас не до болтовни. Надо думать, как спасти девочек. — Она огляделась по сторонам. — Этот домик — самое безопасное место на моем участке. Сарай не слишком укреплен, но в нем есть убежище — пока этого достаточно.

Мерси посмотрела в глаза Кристиану:

— Что хочет твой брат?

Тот молчал. При виде его опустошенного лица Мерси затошнило.

— Почему? — взмолилась Саломея. — Почему он так ненавидит меня?

Кристиан выглядел виноватым.

— Могу только предполагать, но отец сказал матери, что меняет завещание. Он с удовольствием сообщил, что я по-прежнему не числюсь в наследниках, а еще добавил, что больше не даст Габриелю шанс. Думаю, Габриэль слишком часто брал у него взаймы и не спешил отдавать. — Лейк-младший сглотнул. — Мать так разозлилась, когда он лишил Габриэля наследства… сильнее, чем я ожидал. — Он взглянул на Саломею: — А если отец ничего не оставил нам, значит, деньги, скорее всего, достанутся тебе. Видимо, это он тоже сказал матери, а она — Габриэлю. — На лице Кристиана промелькнуло любопытство. — Ты столько лет навещала его, а он так и не признался, что является твоим отцом?

— Нет! Не проронил ни слова! — Казалось, Саломею сейчас стошнит. — Значит, Габриэль убил их ради денег? И поэтому теперь преследует Морриган и меня?

— Выясним потом, — твердо произнесла Мерси. — Кристиан, ты умеешь стрелять, я знаю. А ты, Саломея?

Женщина покачала головой.

Мерси проверила монитор — Габриэля нигде не видно, — затем подошла к высокому оружейному сейфу в углу, повернула ручку и достала винтовку для Кристиана. Нацепила кобуру, уложила в нее пистолет и рассовала патроны по многочисленным карманам. Из-под скамейки вытащила три бронежилета. Изначально там был один, но несколько месяцев назад Мерси привезла еще два — для Кейли и Трумэна. Кристиан проверил винтовку, а Мерси сунула за пояс нож и протянула второй Саломее:

— Держу пари, ты знаешь, как им пользоваться.

— Знаю. — Сабин легко взяла нож и проверила балансировку.

— Это твоя коллекция ножей в доме твоей матери?

Саломея держала нож так, словно родилась с ним в руке.

— Да. Собирать ее начала мать, а я потом значительно расширила. — Ее глаза с горечью, но и с надеждой уставились на Мерси: — Ты сможешь спасти мою дочь?

Их взгляды скрестились.

— Смогу, конечно. Моя племянница тоже там.

Мерси почувствовала сомнение и страх. Но уверенность в глазах Саломеи заполнила ее позвоночник какой-то успокаивающей энергией, и страх рассеялся.

Пока я жива, с ними ничего не случится.

— Тетя Мерси?

Едва расслышав тихий голос Кейли, она поднесла рацию к губам и шепнула:

— Да?

— Тут какой-то мужчина. Кажется, он взял наши канистры.

Мерси снова повернулась к ноутбуку и уставилась на монитор.

— Я его не вижу. — Она ткнула пальцем в Кристиана и Саломею, затем указала наверх, где находился маленький чердак: — Попробуйте разглядеть из того окна.

— Что он делает с канистрами? — прошептала Кейли. — Мы с Морриган сидим в шкафу.

Мерси не могла спросить прямо, подожжен ли сарай: девочка все слышала.

— Пока его не вижу. Скоро разберусь. — Она сделала паузу. — Кейли, будь готова.

— Я всегда готова.

От ответа племянницы у Килпатрик на глаза навернулись слезы.

Будь она моей родной дочерью, я бы не смогла любить ее сильнее.

— Не выходи, пока не скажу или пока не придется выйти.

— Поняла.

Мерси сунула рацию обратно в карман и взглянула на картинки с камер.

Где же этот ублюдок?

37

У меня есть брат.

Ощущение, будто кто-то пытается стереть с моего сердца фразу «я — единственный ребенок», хотя она все еще проступает сквозь пятна лжи. Словно в первоначальный текст топорно, грубо, корявым почерком вписали слова «брат и сестра». Они не помещаются в сердце. Пока не помещаются.

Мой лучший друг — мой брат.

Я всегда чувствовала, что наши отношении крепче, чем обычная дружба. Теперь я смотрю на него, и мое сердце переполнено счастьем: оно знает правду. Возможно, я и сама догадалась бы, если б внимательнее прислушивалась к внутреннему голосу.

Но человек снаружи — тоже мой брат. И мое сердце отказывается принять это.

— Габриэль подожжет сарай? — спрашиваю я Кристиана, выглядывая из чердачного окошка и чувствуя, как желудок подступает к горлу: так сильно я волнуюсь за дочь.

Морриган.

Пожар.

Поскольку мы жили среди леса, мать очень боялась пожаров, и этот страх передался мне. Не просто боязнь лесных пожаров — боязнь огня в целом.

«Ведьм сжигают», — часто говорила мне Оливия.

«Мы не ведьмы», — возражала я.

«Не важно. Они верят в это, и этого достаточно».

«Очнись, на дворе не семнадцатый век».

«Хм… Не дерзи».

Пока я ищу взглядом своего брата Кристиана, в голове всплывают слова матери.

— Тут слишком сыро, — говорит Кристиан. Он стоит, прислонившись к окну, и смотрит наружу. — Всё в снегу. Развести огонь практически невозможно.

Вместо ответа я выразительно смотрю на дымящийся «Хаммер».

— Когда мы были детьми, у него пару раз были проблемы из-за того, что он баловался с горючими веществами, — голос Кристиана преисполнен отвращения. — Интересно, сколько раз он не попался…

— Мы не видим его, — докладываю я Мерси вниз.

— Продолжайте искать. Он где-то рядом, — командует она. — Видите его машину?

— Еле-еле. Только фары, — отвечаю я.

Из окна напротив виден сарай. Дыма нет. Это вселяет слабую надежду, что Морриган пока невредима.

— Габриэль уже не ребенок, — говорю я Кристиану. — То, что он сделал, — непростительно. — Слезы обжигают щеки. Горло сдавливает. — Моя мать…

Больше говорить я не могу.

Кристиан, кажется, тоже готов расплакаться.

— Мне очень жаль, Саломея. Я знаю, как дорога тебе была Оливия…

— Мне нравился твой отец. Я всегда надеялась, что вы восстановите прежние отношения. Я пыталась образумить его.